Илья Рясной - Скованные намертво
— Ну?
— Разговор состоится только в случае гарантии моего освобождения.
— Мы не вправе дать такие гарантии, — подумав, сказал Ремизов.
— Вот когда будете вправе, тогда и вернемся к этому разговору… Выгодная сделка. Я отдам вам и убийцу. И заказчика. Представлю доказательства. Но мне нужно выйти из этого вонючего тараканника.
Сотрудники угрозыска переглянулись.
— Ну что ж, надеюсь, мы еще продолжим этот разговор, — сказал Ремизов.
Шкляра вывели из комнаты для допросов.
В машине Аверин включил зажигание, потом выключил, обернулся к Ремизову.
— Он не скажет ничего, если не получит гарантий. Решается вопрос о его жизни, и он понимает это прекрасно.
— У нас же не Штаты, — сказал Ремизов. — По закону мы не можем гарантировать его освобождение в случае дачи показаний.
Существует мировая практика — бандит, дающий показа-ия на преступную организацию или более крупного бандита, не карается лишением свободы. Но и в России что-то можно сделать. Пусть не совсем законно, но можно.
— Я доложу руководству. Попробуем решить, — сказал Ремизов.
— Если там высокие лица замешаны, — произнес Аверин. — Пока мы будем вести переговоры, Шкляр скончается от сердечного приступа. Или от ожирения.
— Или от облысения… Посмотрим. Все равно другого пути нет…
Следующим утром Ремизов доложил ситуацию руководству Главка. Потом информация ушла министру.
Все затягивалось. Постепенно информация распространялась все шире и шире, все больше народу получали к ней доступ. Аверин сидел как на иголках. Ждал, когда позвонят и сообщат о безвременной кончине так и не допрошенного официально посредника. У него возникло ощущение, что он ступил на нетвердую почву. Вполне возможно, он и Ремизов забрели в зыбучие пески, которые засосут их.
— Что-то ты с лица опал, — сказал вечером Егорыч, к которому Аверин заглянул в квартиру. — Из отпуска ведь недавно.
— Опять нервотрепка.
— А ты машинки собирай, — предложил Егорыч. — Успокаивает. Будем обмениваться. Вон, смотри, новое приобретение, — он показал на крохотную искусно исполненную модель.
— Не притягивает.
— Ну и зря… Тут по телевизору девушку твою показывали.
— Какую именно?
— Которой я машину смотрел.
— Маргариту?
— Да.
— В какой программе?
— Что-то из жизни света. Для «новых русских». Я иногда смотрю.
— Классовой ненависти набираешься?
— Еще какой. Новости из жизни упырей… Фуршет по поводу трехлетия нефтяной компании. Она там рука об руку была с каким-то лысым торгашом. Вечернее платье у нее, я тебе скажу… А может, не она?
— Ты же знаешь, какая у меня память на лица.
— Фуршет, — усмехнулся Аверин.
— Ты что, расстроился? — озадаченно осведомился Егорыч.
— Да нет.
— Плюнь. Китайцы говорят, что у каждого свой «дао» — жизненный путь. У нее — в вечернем платье ходить по фуршетам. У тебя — сидеть со мной на кухне и пить пиво. — Тоже верно, Егорыч…
В России продолжалась стрельба. Киллеры на время оставили в покое банкиров и принялись за нефтебизнесменов. Если учесть, что после каждой средних объемов операции с черным золотом на западные счета ложится по двадцать-тридцать миллионов неучтенных долларов, понять, за что убивали людей, совсем несложно.
А в Красноярском крае делили русский алюминий. Уже год тянулся конфликт между двумя группировками, борющимися за контроль над Саяногорским алюминиевым комбинатом. Одну бригаду поддерживали преступный лидер Красноярска Быков и лидер Саяногорска Татарин. Другая группировка опиралась на воровского авторитета Толмача и воровского поло-женца, поставленного на Красноярск, — Ляпу. Когда конфликт зашел настолько далеко, что о мирном урегулировании уже не могло быть и речи, Татарин объявил охоту на конкурентов. 22 октября 1993 года в подъезде дома в Красноярске из пистолета застрелили воровского положенца Синего, который временно замещал Ляпу на посту положенца. Через месяц киллеры настигли и самого Ляпу — на проспекте Красноярский рабочий его изрешетили из автоматов и для верности рванули гранатой. Через полгода из автомашины в ходе перестрелки расстреляли преемника Ляпы Толмача. Дальше разборки перенеслись в Минусинск. Около дома на улице Крупской найден труп Тереха — ставленника Ляпы с огнестрельными ранениями из «ТТ». Через месяц в подъезде дома тоже из «ТТ» расстреляли двоих друзей Тереха. А через несколько дней у кафе «Кондор» из того же «ТТ» были убиты еще два боевика. Не прошло и месяца — на улице Абаканской убит местный авторитет Мустафин с телохранителем. Через два дня киллер решил навестить на квартире Никиту, заменившего Тереха на должности положенца города, и по недоразумению расстрелял двоих гостей. Сам Никита перед этим вышел из квартиры.
Аверин созвонился в очередной раз с краевым уголовным розыском. Спокойствие у тамошних сотрудников было олимпийское. Процесс самоуничтожения авторитетов их не волновал. Они, как и многие опера, жили по принципу — чем больше бандиты друг друга отстреляют, тем меньше их останется. Самозачистка.
А вот в Чите удалось раскрыть убийство преступного авторитета. В поселке Бакачача пропал коммерсант, претендовавший на роль воровского положенца. И это при том, что положе-нец на поселок уже был поставлен. Как и положено, истинный правитель организовал избиение самозванца. Труп оттащили в тайгу и сожгли. Арестовано четверо.
Грызлись воры на Кавказе. Во Владикавказе из автомата расстреляли джип, на котором ехал держатель воровского общака Гасанов со своим подручным. Каждому досталось по двадцать пуль. В последнее время у Гасанова возникали постоянные конфликты с ворами из-за нарушений финансовой дисциплины. Он жил на широкую ногу — часто ездил за границу, купил джип, дом на курорте в Анталии. Шиковать за счет общака категорически запрещено. Решением сходняка Гасанова обязали отдать кассу новому держателю Каратаеву, после чего на последнего было совершено покушение. Грешили на Гасанова. Он переполнил чашу терпения. И отправился на тот свет. Воры рассюсюкивать не любят, особенно со своими коллегами.
В начале месяца произошла еще одна разборка во Владикавказе. На квартире был убит житель Гори Кердикашвили. Его продырявили четырьмя выстрелами из его же собственного пистолета. Дело раскрыли в течение нескольких часов. Выяснилось, что он со своим родственником в Гори похитил ребенка, не получив выкупа, убил его и уехал в Осетию к своей знакомой. Между тем отец жертвы поймал подельника, пообещал вырезать всю семью и добился обещания разделаться с Кердикашвили. Во Владикавказе похитители ребенка пили три дня, на четвертый главарь шайки получил от своего родственника четыре предательские пули. Поделом.
Между тем прокуратура и МВД никак не могли прийти к выводу, что же делать со Шкляром.
Однажды Ремизов вызвал Аверина.
— Все, получено согласие по Шкляру.
— Его освобождают от ответственности? — удивился Аверин.
— Скажем так — при содействии изобличению убийцы будут предприняты меры для того, чтобы не назначать меру наказания, связанную с лишением свободы.
— Это реально?
— В принципе реально.
— Письменное подтверждение? — осведомился Аверин.
— Джентльменское соглашение. Все на словах, — вздохнул Ремизов.
— Значит, отвечает тот, кто вел разговор с человеком, и никто иной?
— Мыслишь.
— А предлагать будете вы?
— Да.
— Скоты, — покачал головой Аверин. — Всем охота иметь все, не платя ничего. В случае удачи они загребут награды. А в случае неудачи повесят на нас все.
— Верно мыслишь. Но выход?
— Нет.
— Тогда поехали в Лефортово.
Шкляр выслушал их и, естественно, тоже задался вопросом:
— А где гарантии?
— Скажем так — мое слово, — сказал Ремизов.
— А кто пообещает, что кто-то, чье слово повесомее, не скажет что-то иное?
— Нет гарантий, — кивнул Ремизов. — Но я сделаю все, чтобы этого не произошло. Прокуратура и МВД дали добро.
— Тухлятиной пахнет все это, — поморщился Шкляр.
— А у тебя есть выход? — спросил Аверин.
— Нет.
— Тогда рассказывай.
— Ладно… В общем, заказчик — Аркадий Самохин.
Вслед за этими словами повисло гробовое и тревожное молчание.
Ремизов поморщился, как от зубной боли. Потом произнес:
— Только этого нам и не хватало…
Из рассказа Шкляра получалась следующая картина. Однажды вечерочком в просторном кабинете в здании Совета Министров собрались вице-премьер Правительства России Аркадий Самохин, его брат, еще одно неизвестное лицо и сам Шкляр. Вопрос стоял остро — что делать с королем московской мафии Отари Квадраташвили.
— Он стал совершенно неуправляем, — сказал Самохин. — Не выполнил ни одного обязательства. И выполнять не собирается.
