Виталий Гладкий - Сплетающие сеть
Но выполнить приказ конвоиры не успели. Стремительно распахнулась дверь, и в кабинет буквально ворвался невысокий крепкий мужчина с удивительно широкими мохнатыми бровями. Его нос смахивал на орлиный клюв, а в фиолетовых глазах плескалось бешенство и, если хорошо присмотреться, сумасшествие.
Он явно был не в себе.
Я услышал, как стоявшая рядом Каролина тихо ахнула. Наверное, испугалась, подумал я, пристально разглядывая вновь прибывшего. Мне показалось, что я где-то его видел.
– Какой идиот приказал вызвать вертолет поддержки?! Теперь у военных есть данные маршрута! Вы понимаете, что это значит!? – Он говорил на турецком языке.
– У нас не было иного выхода, – виновато сказал Мехмет.
– Да что тут у вас, в конце концов, стряслось, черт побери!?
– Нам попались чересчур шустрые обезьяны… – Махмут умолк, колеблясь, но все-таки продолжил: – Они сбежали, убив Чеха и еще двоих. Мы обязаны были вернуть их.
– Что верно, то верно. – Мужчина грозно посмотрел на "боксера". – Эртан, охрана подчинена тебе. Как случилось, что Чех так опростоволосился?
– На него напали из засады. Есть запись…
– Это все равно тебя не оправдывает. Второй прокол за два месяца, – не много ли? Сначала побег подопытного, теперь смерть охранников. Клянусь Аллахом, мое терпение не безгранично.
– У каждого бывают ошибки. Но я с тобой согласен – моя вина. Не все предусмотрел. Даю слово, что такое больше не повториться.
– Смотри, ты сказал, я услышал. – В голосе Первого (видимо, это был он, как я понял из разговора) прозвучала незамаскированная угроза; Эртан невольно поежился. – А для начала, как говорят русские, ударим рублем. Ты будешь оштрафован. Все, больше никаких возражений! Вопрос решен. – Первый обернулся к нам. – Это те самые обезьяны? – Он все еще говорил по-турецки.
– Те самые… – Это уже ответил Махмут, и тоже на своем родном языке. – Может, все-таки, отдать их нашим парням, пусть потешаться? Уж очень они на них злы. Ну, а девке охранники обрадуются до потери штанов.
Если ее отмыть, прилично одеть и хорошо покормить с неделю, то она будет очень даже ничего…
– Девка, говоришь? – Первый впился взглядом в Каролину, которая стояла, низко опустив голову. – Смотри на меня! – приказал он резко, словно бичом хлестнул. – Ну!
Каролина выпрямилась. Я взглянул на нее и испугался. Она была бледна, как сама смерть, а в ее глазах таился даже не страх, а ужас. Неужели?..
Додумать внезапно возникшее предположение я не успел. При взгляде на Каролину у Первого неожиданно отвисла челюсть. Он судорожно сглотнул и сказал тихо, почти шепотом:
– Каролина… Глазам своим не верю… Не может быть! Ты… здесь? Или я сплю? Тогда разбудите меня. Нет, точно, она. Вот это удача… Здравствуй, девочка! Давно не виделись.
– Здравствуй… Ильхан, – прошелестела в ответ Каролина.
Ильхан! Мать твою… Час от часу не легче. Вот влипли, так влипли…
– А я уже тебя обыскался. Что же ты подводишь компаньона? Дела запутала, сам черт ногу сломит, и улетела, упорхнула пташкой. Нехорошо. Банки по твоей милости отказываются платить по нашим счетам, бывшие партнеры бегут от меня как черт от ладана… Катастрофа. Что молчишь?
– Я все сказала еще полгода назад. Надеюсь, память у тебя не девичья. – Каролина постепенно приходила в себя.
– Что касается памяти, то по этому пункту у меня пока жалоб нет. – На смуглом лице Ильхана (где я его видел, черт возьми!?) появилось выражение злобного коварства. – Ну, а если я что и забыл, то ты мне напомнишь. Нам есть о чем поговорить…
Он с минуту смотрел на Каролину, упиваясь своей неограниченной властью, а затем повернулся ко мне.
Теперь, стоя лицом к лицу, мы узнали друг друга сразу. У меня будто пелена упала с глаз. Ну конечно же, Ильхан! А я все гадал, откуда мне известно это имя, почему оно так неприятно царапало по сердцу, когда Каролина упоминала его в наших разговорах?
Мы узнали друг друга.
Глава 37
На какое-то время Ильхан потерял дар речи. Он просто не мог поверить, что сегодня ему привалила такая удача. Бывает… Только порядочным людям почему-то везет гораздо реже, нежели мерзавцам, подобным Ильхану.
– Вот так встреча… – сказал Ильхан, отступив на шаг. – Эртан, я был не прав. Извини. Ты заслуживаешь не штрафных санкций, а премиальных. Позвольте представить вам, друзья, господина Иво Гесслера. В Стамбуле я знал его как гражданина Германии, а на самом деле… – Ильхан злобно хохотнул. – На самом деле это очень опасный человек. Вы связали ему руки? Правильно сделали. Господин Гесслер – крепкий орешек. У него тигриная хватка. Он и на мне оставил отметину.
– По крайней мере, я не нападал с ножом из-за угла, как это сделал ты, Ильхан Бешик. Или в твоем паспорте другая фамилия?
Наверное, по поводу его фамилии я оказался прав, потому что Мехмет и Эртан удивленно переглянулись.
Похоже, они не знали, что их босс, Первый, на самом деле резидент турецкой разведки МИТ и менял свои установочные данные много раз.
– Естественно. – Ильхан злобно оскалился. – Так же, как и у тебя.
– Но я не злоумышлял против Турции, а ты явно строишь какие-то козни против России. Не так ли, выкормыш "Серых волков"[4]?
– Ты!.. – Ильхан в бешенстве замахнулся.
– Бей, не бойся, я не в состоянии ответить. У меня связаны руки. Поэтому можешь корчить из себя храбреца, сколько тебе влезет. Уж я-то знаю, на что ты способен, когда против тебя безоружный человек.
– Нет, я бить не буду. – Ильхан неожиданно успокоился. -А поведу тебя на экскурсию. – Он хищно осклабился. – После экскурсии, я уверен, ты расскажешь, что привело тебя в эти места. Честно расскажешь, без утайки. И не только это, а все, что меня интересует. Поверь, так оно и будет. Ты думаешь, что сильно крутой. И что сможешь выдержать любой допрос. Наивный… – Обернувшись к Махмуту, он приказал: – Этот идет со мной, остальных мужиков в "обезьянник", а девушку определите в мою комнату и приставьте охрану.
Меня вывели из кабинета, а затем под бдительным оком двух охранников опустили в лифте на нижний этаж.
Ильхан шел впереди, я посредине, а охранники сзади. Знакомый коридор привел нас в тупик, который заканчивался круглой герметичной дверью с надписью "Посторонним вход воспрещен".
Ильхан набрал код на цифровом замке, повернул штурвал, и толстенная бронированная дверь, издав короткий всхлип, впустила нас внутрь обширного помещения, которое оказалось в несколько раз больше того, где мы совсем недавно отдыхали. Часть его была поделена прозрачными барьерами на отсеки и ярко освещена.
Почти в каждом отсеке сидел человек в белом халате – или возле компьютера, или за электронным микроскопом. Немного дальше, и тоже за стеклом, находилась богатая лаборатория со склянками, змеевиками, пробирками, колбами, автоклавами, какими-то приборами и стендами, сверкающими никелированными частями.
Там тоже трудились люди, но уже в голубых халатах. Наверное, цвет спецодежды определял их статус.
Мы миновали лабораторный корпус и, открыв очередную дверь сейфового типа, попали в раздевалку со шкафами для одежды, пляжными тапочками и длинными деревянными скамейками. Здесь мы надели герметические комбинезоны и тонированные прозрачные шлемы с вмонтированными в них сменными фильтрами для очистки воздуха.
Затем Ильхан повел нас через душевую еще к одной двери. Она тоже была лабораторного типа (имела специальные уплотнения по краям) и открывала путь в самый настоящий лазарет.
В нее вошли только мы с Ильханом, а конвоиры осталась в душевой. Я заметил, что они сильно нервничали и шагали по лабораторному корпусу, словно по минному полю. С чего бы?
Я стоял в белоснежном коридоре, по бокам которого находились двери с оконцами. Возле каждой двери висели таблички с надписями на латыни – какие-то медицинские термины, в чем я мало смыслил. Коридор освещался ультрафиолетовыми лампами, свет которых убивает микробы, а потому даже через фильтры я почувствовал запах озона.
– Подойди сюда! – приказал Ильхан.– И посмотри.
Приблизившись к указанной двери, я через толстое стекло заглянул внутрь. Помещение оказалось обыкновенной больничной палатой на одного человека. Пациент, одетый в серую пижаму (знакомая одежка, вспомнил я стариков Коськиных и их находку), лежал на койке, сложив руки на груди, и я поначалу подумал, что он уже представился.
Но больной видимо услышал шум за дверью и приподнялся на локте. Взглянув на него, я почувствовал, что мне стало дурно.
Его лицо было сплошной язвой. Вернее, лица как такового не было – только гноящееся мясо с лоскутами пока еще живой кожи. Отвратительное и устрашающее зрелище.
– Ну как, нравится? – спросил Ильхан. – А теперь взгляни на этого типа.
В следующей палате тоже находился больной, но на нем не было даже пижамы. Он лежал в одних трусах и представлял собой живую иллюстрацию к картине "Египетские казни". Его тело с головы до ног испещрили гнойники; похоже, он был болен черной оспой, одной из самых заразных и смертельных болезней.
