Г. Матвеев - Мир приключений 1959. Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов
Как только грозовой фронт прошел, возобновилась связь с самолетом. Мельников уточнил положение открытой ими земли. По его расчету, она находилась на юго-западо-западе от острова, в ста пятидесяти километрах. Протяженность берега была настолько велика, что лодка никак не могла проскочить мимо.
— По-моему, это материк, — сказал Борис Николаевич. — Было бы неплохо, если бы Зиновий Серапионович по дороге к нам осмотрел берега к северу и югу. Надо уточнить, материк это или остров. Мы хорошо видим лес, и это не кораллы.
— В каком состоянии самолет? — спросил Белопольский.
— Шасси сломано, крыльев нет. Боюсь, что он окончательно не годен.
— Я не об этом спрашиваю. В каком состоянии фюзеляж, где вы находитесь?
— Он медленно погружается. Очевидно, его засасывает песчаное дно, да еще ливни помогают.
— А вы говорите, чтобы Баландин осматривал берега!
Хладнокровие Мельникова восхищало всех членов экипажа, торопящихся к нему на помощь.
Через два часа лодка, спущенная на воду, готовая стояла у выходной камеры.
Появились Баландин и Зайцев. Ни следа утомления не осталось после вмешательства медицины. Оба были полны сил и энергии.
— Отправляйтесь прямо к Мельникову и Второву, — сказал им Белопольский. — Что бы ни встретилось на пути, не задерживайтесь. Если Борис Николаевич предложит вам заняться какими-нибудь исследованиями, я запрещаю его слушаться.
— Какие же тут исследования? — удивился Баландин.
Ему передали разговор с Мельниковым. Профессор только покачал головой в ответ.
Опасение, что снова начнется длительная гроза, заставило поторопиться с выходом в океан. Скалистую гряду, запиравшую залив, надо было пройти при ясной погоде, а когда лодка окажется в открытом море, она погрузится в воду, и никакие ливни не будут ей страшны. Тщательно выполненный план фарватера был вручен Зайцеву.
Звездоплаватели были теперь почти спокойны. Крепость лодки не вызывала сомнений. Расстояние в сто пятьдесят километров она пройдет, руководствуясь радиосигналами с самолета, за три часа. Пусть даже встретятся непредвиденные препятствия, на преодоление которых потребуется еще три часа, Мельников и Второв вовремя будут сняты с обломков самолета. На специальный запрос Белопольского пришел ответ, что фюзеляж погружается на пять — шесть сантиметров в час. Вода не могла проникнуть в герметически закрытую кабину.
Крайнее переутомление взяло свое. Как только лодка отошла от звездолета, все, кроме Белопольского и Топоркова, ушли на отдых. На корабле наступила полная тишина и покой, сменившие недавнюю напряженную деятельность.
— Идите и вы на отдых, — сказал Топоркову Белопольский. — Через три часа я вас разбужу.
— А вы?
— Я устал меньше всех.
В репродукторе монотонно звучали сигналы радиомаяка. Иногда Белопольский обменивался фразами с Мельниковым или Баландиным, когда перерывы связи сменялись кратковременным прохождением радиоволн.
Все шло пока хорошо…
Остался позади извилистый проход между скалами, которым подводная лодка вышла из залива. Сразу началась качка. Чем дальше отходили от берега, тем она становилась сильнее. Легкое судно то взлетало на гребень океанской волны, то стремительно проваливалось вниз. Они не решались погрузиться под воду в прибрежной полосе, опасаясь столкновения с коралловым рифом. Только когда эхолот показал значительную глубину, Зайцев, сидевший за пультом управления, открыл краны заполнения цистерн.
Лодка пошла вниз. Уже ставший привычным слабый дневной свет Венеры сменился непроницаемым мраком. На глубине десяти метров качка совершенно прекратилась.
Зажгли прожектор. Мощный луч электрического света пробил толщу воды далеко вперед. Сквозь прозрачные стенки корпуса виднелись быстро скользящие неясные тени, которые бесследно исчезали, как только лодка приближалась к ним.
— Это несомненно рыбы! — взволнованно сказал Баландин. — Хотя бы одну из них увидеть вблизи! Тише ход! — закричал он, увидя в луче прожектора, совсем близко, мелькнувшее на мгновение длинное тело.
— Давайте ни на что не обращать внимания, — предложил Зайцев. — Если это морские животные, они никуда не денутся. Рассмотрим их на обратном пути. Сейчас у нас одна задача — спасти Мельникова и Второва. Мы не знаем, что встретим дальше. Лучше всего точно выполнить полученное приказание. Не надо задерживаться.
— Вы правы, Константин Васильевич, — упавшим голосом ответил профессор. — Я увлекся, простите меня. Дайте полный ход.
— Это еще рано.
Как только обогнули с юга коралловый остров, на экране локатора появилась туманная полоса. Зайцев повернул руль. Нос лодки отклонился больше к западу. Полоса на экране сузилась, стала ярче. Когда она превратилась в узкую черточку, светящуюся зеленым светом, оба мотора были пущены на максимальную скорость. Лодка стрелой помчалась к цели.
На Земле радиосигналы, как правило, распространяются в воде хуже, чем в воздухе. На Венере дело обстояло иначе. Ионизация в районах грозовых фронтов, создающая перерывы в прохождении радиоволн, не отражалась на проводимости водяных слоев океана. По указанию Топоркова, Мельников опустил антенну самолета в воду, и сигналы радиомаяка в виде зеленой линии, хотя и ослабленные, не исчезали с экрана подводной лодки. Работавший одновременно звуковой маяк был едва слышен и часто замолкал совсем.
Корпус лодки разогрелся от скорости движения, и видимость ухудшилась, но Зайцев не замедлял хода. Приборы локации успокоительно сообщали, что впереди нет никаких препятствий. Стремительно скользящие струйки воды мешали видеть и по сторонам.
Профессор Баландин был даже доволен этим. Трудно было не обращать внимания на подводный мир Венеры, куда впервые проник человек. Глядя вперед, он видел, как далеко, в конце светового коридора, то и дело появлялись плохо различимые, но безусловно живые существа, мгновенно исчезавшие в неосвещенном пространстве. Сквозь боковые стенки во мраке вод чувствовалось движение. Смутные тени приближались так близко, что становились почти видимыми. Вспыхивали и погасали разноцветные точки.
Баландин с трудом сдерживал желание зажечь все прожекторы и осветить воду вокруг…
По тому, как часто прерывалась связь с звездолетом, они узнавали, что наверху один за другим проходят многочисленные грозовые фронты. Но здесь, в глубине океана, ничто не изменялось.
Прошел первый час. Пятьдесят километров остались позади.
Зеленая линия на экране постепенно становилась все более яркой.
Лента локатора указывала, что его луч еще не нащупал берега. Лодка с прежней скоростью мчалась вперед.
С напряженным вниманием Баландин и Зайцев вглядывались в освещенную прожектором толщу воды. Могло встретиться неожиданное препятствие, о котором локатор не предупредит их, — какие-нибудь растительные заросли, «прозрачные» для радиоволн и потому не отразившие их обратно. Кто мог знать, какие сюрпризы может поднести человеку сестра Земли?..
Мысли Баландина все время возвращались к загадкам планеты.
— Венера, — рассуждал профессор, — давно прошла период первоначального зарождения жизни. Как и на Земле, ее жизнь развилась в океане. Разделение организмов на растительный и животный мир — пройденный этап. Мы можем считать установленным, что растения вышли на сушу и приспособились к неблагоприятным климатическим условиям. Но сделали ли это животные? Или они остались в воде? Принимая во внимание длительность дня и ночи, а так же высокую температуру, которая стоит днем на суше, я был бы склонен считать, что животные остались в океане, где более равномерны условия существования. Это было бы даже очевидно, но найденная нами линейка опровергает такой выход. Ах, эта злосчастная линейка! Она не дает мне покоя. За ней кроется тайна жизни на Венере, и, пока эта тайна не раскрыта, мы не можем ничего считать твердо установленным, каким бы очевидным оно ни казалось.
— Значит, вы решительно отвергаете теорию посещения планеты космическим кораблем? — спросил Зайцев.
Баландин посмотрел на него со странным выражением.
— Скажите, Константин Васильевич, — спросил он после непродолжительного молчания, — среди ваших инструментов на звездолете есть деревянные линейки?
— Нет, конечно!
— Вы пользуетесь более совершенными измерительными приборами?
— Разумеется.
— Так почему же мы должны думать, что звездоплаватели с другой планеты, техника которых во всяком случае не ниже нашей, пользуются таким грубым и неточным измерительным прибором?
— А ведь это верная мысль! — удивленно сказал Зайцев. — Как это никто не обратил внимания на то, что найденная нами линейка крайне примитивна?
— Мне тоже кажется, что это верная мысль. Она высказана Арсеном Георгиевичем, и вы сами натолкнули его на эту мысль.
