Иван Стрельцов - Достанем врага везде!
Очередной снаряд с фрегата разворотил моторный отсек второго танка, экипаж которого не успел выбраться наружу. Танк запылал, как сухие дрова, выбросив вверх густой смолянистый дым. Шансов уцелеть у бронетехники не было ни единого, моряки работали по ней высокоточным оружием. Стомиллиметровый морской снаряд «Китолов-М», оснащенный лазерной головкой наведения, раз за разом точно ложился в те места, что указывал оператор целеуказателя.
Засевший на портовом кране наводчик был специалистом высокого класса, и меньше чем через минуту все четыре «Т-72», защищенные с бортов динамической защитой, были уничтожены; лишь с последнего танка успели выбраться люди до того, как его разворотил очередной снаряд «Забияки». Дальше фрегат перенес огонь на бронетранспортеры, которые к тому времени покинули и десантники, и экипажи, оказавшиеся, к вящему ужасу, между молотом и наковальней. Позади рвались корабельные снаряды, курочащие алюминиевую броню боевых машин, а спереди вели огонь моряки и диверсанты. Пулеметчики секли над головами, воздействуя больше психологически, и лишь снайперы работали по-боевому, успокаивая навеки бронебойными пулями самых неугомонных.
Бой длился около десяти минут. Бравые генацвале еще немного посопротивлялись после уничтожения последнего броневика, потом затихли. В черных комбинезонах лежащие десантники напоминали кляксы, разбросанные по асфальту среди раскуроченной техники. Все они находились под прицелом засевших на крышах морских пехотинцев. Положение было безвыходным.
Савченко опустил автомат и привычным движением надел предохранительный колпачок на оптический прицел, потом посмотрел на командира абордажной команды с легкой усмешкой:
— Ну, что, антикорсар, фрукты созрели, можно брать голыми руками. Они твои.
Морпех молча кивнул, встал у проема, сложил ладони рупором и громко крикнул:
— Граждане гвардейцы, бросайте оружие и сдавайтесь! Только в этом случае мы можем гарантировать вам жизнь! На размышление одна минута, время пошло!
Он едва успел опустить руки, как с асфальта поднялось сразу несколько солдат, отстегивая сбруи, со звоном и лязгом полетели автоматы. За ними последовали остальные.
В этих людях не чувствовалось ни агрессии, ни отваги, они были напуганы и затравлены. Сейчас никто бы не поверил, что перед ними те самые вояки, которые с гордо поднятыми головами и фанатично блестевшими глазами маршировали под бело-красными стягами. Они были окончательно сломлены, представляя не группу личностей, а просто биомассу, не представляющую никакой угрозы…
Снова ожила портативная рация. Виктор, чтобы получше слышать, прижал наушник. Группа Микиса, посланная за пределы порта в разведку, докладывала: «В Поти начался гон, из города бегут и гражданские, и военные. Опасность еще одной атаки отсутствует».
— Все, гроза Веселого Роджера, давай радио на флагман. «Плацдарм держим крепко, готовы к приему основных сил».
— Вот так, война в духе лучших военных теоретиков. «Огонь и натиск — главные компоненты победы», — процитировал командир абордажной команды. Легкость, с которой они захватили главную военно-морскую базу Грузии, его если не взбесила, то уж точно не порадовала. Такие «прогулки» лишь расслабляют бойцов, вселяя в их подкорку уверенность в своей непобедимости. А потом, когда дело доходит до схватки с настоящим супостатом, приходится за пренебрежение платить самую большую цену — собственными жизнями…
В гавань один за другим важно входили десантные корабли. Серые громады причаливали к бетонным монолитам пирсов, носовые аппарели медленно распахивались, как рты выброшенных на берег гигантских рыб. Из чрев этих стальных гигантов, лязгая траками, выезжали боевые машины морской пехоты.
Глава 5
Свой — чужой
Самое неблагодарное занятие — это строить планы на будущее, и дело не в мистике или обывательских предрассудках; просто, видимо, существует неучтенный мировыми светилами от науки всемирный закон невезения. Другого ответа для себя Раджа просто не видел. Ведь он все сделал блестяще — ликвидировал телохранителя, «выключил» сирийца, потом в спокойной обстановке провел технологический процесс по превращению того из живого человека в биоробота — зомби. Аль Нулис на удивление без последствий перенес инъекцию и процесс внушения, и теперь араб полностью находился во власти израильского разведчика; тот даже «поставил» своему подопечному кнопки «вкл» и «выкл» из редких фраз мертвого языка иудеев идиша, чтобы полностью исключить возможность несанкционированного запуска живой бомбы.
Все сделал, все учел. Он уже знал, где находится одна из оперативных касс террористов — правда, чтобы получить счета и наличку, необходимо личное присутствие сирийского бизнесмена, но это мелочи, ведь он его контролировал полностью. Оставалось лишь вылететь из Грузии в Крым. И… вот тут срабатывает этот гребаный закон невезения. Вылететь из Тбилиси невозможно: русская авиация, уничтожая самолеты грузин, заодно взорвала подстанцию, выведя, таким образом, из строя международный аэропорт. Вот, что называется, «видит око, да зуб неймет», — скрипел зубами Раджа, вне себя от ярости и бессилия. Но как настоящий профессионал он не впадал в апатию, а мучительно искал выход. Мозговой штурм в одиночку — занятие, по напряжению и энергозатратам сравнимое с многочасовой тренировкой в тренажерном зале.
В первую очередь пришлось избавиться от Ираклия. От трупа телохранителя стал исходить неприятный запах, что могло привлечь внимание посторонних. Убрать его для бывшего спецназовца не было проблемой — расчлененкой занимаются не только маньяки, — куда сложнее было выбраться из города, а затем из страны, охваченной войной. Ведь в любой момент мог появиться компаньон Аль Нулиса Димурия Пааташвили. Генерал имел серьезный вес в столице, и это могло сильно осложнить продолжение операции.
«Нужно выбираться, но как?» Вариантов было несколько. Связаться с местной резидентурой или обратиться к Туристу. Оба варианта были вполне эффективными, но также имели серьезные недостатки. Во-первых, это било по репутации Раджи, а во-вторых, при отчете руководству резиденты обязательно приписали бы себе успех операции — а, как считал, агент, он уже достаточно прослужил в «Моссад», чтобы, как какой-то безусый пацан, не таскать из огня каштаны для других.
«Это мой бенефис, даже если он будет последним в карьере», — размышлял про себя Раджа, сидя в кресле и рассеянно перебирая пальцами клавиатуру ноутбука. Работа с компьютером мобилизовала его сознание и, как хитрая отмычка, помогала открыть сложный замок возникшей загадки. Так бывало неоднократно — и, к удивлению самого разведчика, случилось и в этот раз. Попав на один из военных сайтов, Раджа вспомнил о двух израильских генералах, которые проживали в этой гостинце, а затем куда-то исчезли, оставив за собой номер. Вчера они вернулись, «занятый» своими делами разведчик не удостоил их своим вниманием, а сейчас удивился подобной беспечности. В конце концов, они — военные, и к тому же евреи. А у евреев за многие сотни лет так называемой цивилизации на уровне генетического кода заложилось понятие — помощь соплеменнику.
«То, что подчас сложно сделать одному, трое сделают с легкостью, — воспрял духом Раджа, вспомнив вовремя, что зарядил микрофонами не только номер сирийца, но также не обошел вниманием жилище соплеменников. — Неплохо бы выяснить настроение господ генералов», — пальцы агента «Моссад» с проворством пианиста-виртуоза забегали по клавиатуре ноутбука…
Ицхак Каплан сидел в кресле перед стеклянной дверью балкона и смотрел на величественный пейзаж Кавказских гор, грея в ладонях бокал с выдержанным грузинским бренди. За окнами стояла изнуряющая летняя жара, а здесь, в номере, кондиционеры обеспечивали приятную прохладу.
Впрочем, ни глоток бренди, ни комфортный для тела и души климат, ни пейзаж, достойный кисти величайших художников, не радовали старого солдата. Военными, как правило, становятся люди честолюбивые, мечтающие о подвигах как о ступенях карьерной лестницы, где маршальский жезл — всего лишь золоченая ручка от двери в другой мир. Мир славы и почитания. С возрастом многие иллюзии исчезают бесследно, отпадают, как шелуха на ветру, обнажая сущность бытия. Не ухватив заветного жезла, многие из прожженных вояк вдруг понимают, что такое незапятнанная честь. Хотя как можно не запятнаться, участвуя в кровавых бойнях? Война — поле деятельности убийц, а не праведников, кто бы и за что ни воевал. Но именно война дает индульгенцию от всех грехов.
Генералу Каплану не однажды приходилось отдавать приказы своим танкам на обстрелы населенных пунктов палестинцев и ливанцев. Он защищал свою страну, а по ту сторону границы скрывались террористы, трусливо прячущиеся среди беженцев. И даже невинные жертвы тогда казались оправданными…
