Евгений Сартинов - Черный риэлтер
Через десять минут серебристая машина с крутым номером покинула город.
К этому времени Ольга перестала плакать, кое-как запахнула свою кофточку, застегнула дубленку, и, подойдя к двери, убедилась, что их действительно заперли. Тогда она вернулась, посмотрела на конвоиров. Два из них сидели на скамье подсудимых с застывшими лицами, третий без чувств лежал на полу. Тогда Ольга вошла в совещательную комнату. Ольга Владимировна Куликова сидела за своим столом с прямой спиной и стеклянными глазами. Малиновская потрясла ее за плечо — бесполезно. Дверь, выходящая из совещательной комнаты в коридор так же оказалась заперта. Тогда Ольга вернулась в зал, и, достав из сумочки мобильник, позвонила Астафьеву.
— Юр, Юра, — ее снова пробило на слезы. — Юрочка, они сбежали!
— Кто? — сначала не понял Юрий. Потом до него дошло. — Сонька и Могильщик?!
— Ну да! Из зала суда. Он, он меня чуть не изнасиловал! — Ольга уже в голос ревела. — Приезжай, а то нас тут всех заперли в зале заседаний. Это зал номер три.
— А конвоиры?
— Они все тут, она их загипнотизировала! И Куликову тоже.
Астафьев приехал через пятнадцать минут, еще минут двадцать служители Фемиды судорожно искали запасные ключи от третьего зала суда. Потом оказалось, что их просто не было, и пришлось дверь ломать. К этому времени подъехал и начальник ГОВД Панков, и прокурор Кудимов, и еще масса самых разных людей. Конвоиру сержанту пришлось вызывать «скорую», у него определили перелом височной части черепа, и было чудо, что он был еще жив. Хуже было с двумя конвоирами и Куликовой. Они были как роботы, как ходячие манекены, и начали отходить от гипноза только часа через два после «заседания». Ничего не могли рассказать и судебные приставы. Они бестолково спрашивали друг у друга о каком-то здоровом мужике, и совсем не видели цыганку. По их показаниям выходило, что из зала суда вышла Куликова. У всех отошедших после гипноза дико болела голова.
Ольгу пробовали привлечь в качестве основного свидетеля происшествия, но она была в состоянии только плакать, и Астафьев увез ее домой. Там она долго и отчаянно отмывалась в ванной, у ней было такое ощущение, словно ее и в самом деле изнасиловали. Больным ребенком она забралась в кровать, и уснула, свернувшись калачиком.
ГЛАВА 59
В этот же самый день Леонид Юрьевич Самсонов защищал докторскую диссертацию. В зале были все ныне живущие в России светила психиатрии, они расположились в первых рядах, далее были главврачи не только Железногорской области но и соседних регионов. На самом верху аудитории пристроилась Влада Зарецкая. Поигрывая своим навороченным телефоном, она слушала голос Самсонова, и пыталась быть к нему лояльной. Увы, вчера, когда вчера Астафьев позвонил, и сказал, что цыганка созналась в участии главврача в махинациях по продаже квартир, она окончательно возненавидела этого человека.
"Пой, пташечка, пой, — думала она. — А что ты скажешь про бедную девочку Ирочку Ковалевскую? Куда ты ее выпишешь, в подвал, бомжевать? Сказать, что ли, при обсуждении это вслух?"
Между тем речь Самсонова шла к концу.
— Кто-то скажет, что все то, что предлагаю я, ново и неожиданно. Между тем первые подобные опыты проводил мой учитель, Иван Тимофеевич Зильберман. К сожалению, учитель не дожил до этого дня каких-то два дня. Сердце. Но, я и у Ивана Тимофеевича в последнее время находил серьезные ошибки. Это бывает, когда у доктора, что называется, замыливается глаз. Например, полгода назад поступила к нам в диспансер Ирина Ковалевская, с диагнозом…
Влада, опешив, слушала историю неудачливой в личной жизни поэтессы.
— И только поставив верный диагноз, я постепенно свернул медикаментозное лечение, и применил метод купирование памяти гипнозом. То есть, очистил память девушки от суицидальным моментов ее жизни. В считанные недели произошло возрождение к жизни как человеческой, так и творческой личности. Она не только возродилась как поэтесса, но и как личность, да и просто, как красивая женщина. Будьте добры, пригласите Ирину Андреевну.
Через несколько минут в аудиторию вошла Ковалевская. Влада не поверила своим глазам. Из зачуханой психбольной она превратилась в красивую, даже цветущую девушку. На ней было роскошное, дико дорогое платье синего цвета, длинные черные волосы распущены по плечам, в руках она держала букет роз.
— Ирина, почитай что-нибудь из своего последнего, — попросил Самсонов.
— Хорошо.
Она подошла поближе к краю сцены, и, откинув голову чуть назад, начала декламировать: —
Я — лист осенний, ты — волна.
Полет окончен. Можешь смело,
Играть со мной, лаская тело,
Желанья утолять сполна.
Когда ты ветер, я — ковыль,
Податливая настроенью,
Тобою поднятая пыль
Неуловимым дуновеньем.
Когда ты небо, я — мечта,
К тебе влекомая природой,
Порвать бессильна непогода
Ту нить, что от корней сильна…[1]
Ирина прочитала одно стихотворение, второе, третье. Все они были просто потрясающие по своей удивительной индивидуальности и чувственности. Зал сидел, словно завороженный.
— Достаточно, Ирина, — сказал Самсонов. — Я хочу еще объявить всем, вот, буквально перед всей серьезной аудиторией, что, вчера я предложил Ирине Андреевне свою руку и сердце.
Он поцеловал Ковалевскую в щечку, и она ушла под гром аплодисментов.
Влада еле высидела выступления оппонентов, а когда профессора и академики толпой двинулись поздравлять новоиспеченного доктора наук, она выбралась в пустой коридор, и, набрав номер телефона Астафьева, доложила ему: — Все, он вывернулся. Дело можно закрывать.
— Что так? — Не понял Юрий.
— Он предложил ей руку и сердце.
— Ковалевской?!
— Да. Ей, ей, а не мне, представляешь!
К себе домой после банкета, они вернулись уже под утро. До изумления пьяный доктор сбросил с плеч свою куртку, прошел в зал, на ходу сдирая с себя пиджак и галстук. Ирина подобрала куртку, повесила ее на вешалку, прошла в зал. Самсонов сидел на диване, закрыв глаза. Ковалевская опустилась на колени, расшнуровала и сняла с него ботинки, а потом так и замерла, преданно глядя снизу вверх в лицо своего обожаемого хозяина. Тот, не открывая глаза, сказал: — Иди спать. Завтра встанешь в семь, приготовишь мне завтрак. Сходи на рынок, купи квашеной капусты, и чтобы было побольше рассола.
После этого он завалился на диван и тут же уснул. Ирина поднялась, подобрала его одежду, ботинки, и на цыпочках ушла из зала. Она так любила этого человека, что готова была полностью раствориться в нем.
ГЛАВА 60
Поиски беглецов по горячим следам не дали никакого результата. Сообщение о побеге Соньки и Могильщика пришло с чудовищным опозданием. Сначала всех патрульных бросили на прочесывание местности вокруг суда, а за ним был громадный пустырь. Потом перекрыли вокзалы и автомагистрали. И только затем очнувшаяся от транса Куликова сообщила, что исчезла не только ее шуба, шапка и сумочка, но и машина. За эти два часа беглецы могли удалиться от Кривова на громадное расстояние. И они не упустили этого своего шанса.
Могильщик выжимал из машины все что мог. За четыре часа они пролетели две смежных области, и только тут их первый раз остановил патруль.
Сонька почти всю дорогу спала — все эти гипнотические штучки высосали из нее почти все силы. Но когда Жора толкнул ее локтем и сказал: — Гаишники! Палкой машут, — она среагировала мгновенно.
— Останавливайся. Попробую их тоже гипнотнуть. Если не получиться — тогда стреляй.
Жора затормозил, сдал машину назад, и сунул руку в карман куртки. Сонька же выпрыгнула из машины, и полетела навстречу надвигающемуся гаишнику.
— Извините, господин офицер, виноваты, ехали слишком быстро, но надо. Спешу на коллегию, в Саратов.
Она сунул под нос прапорщику удостоверение Куликовой, тот его осмотрел, глянул на Соньку, и вернул со словами: — Впредь поосторожней будьте, госпожа судья. Гололед все-таки.
Зубаревская вернулась в машину, и облегченно откинулась на спинку кресла.
— Удалось, — пробормотала она.
Они еще не уехали, когда автоинспекторы по радио услышали распоряжение областного руководства о задержании машины «Ниссан-Альмера» госномер пятьсот пятьдесят пять, с железногорским номером региона. У прапорщика, только что беседовавшего с Зубаревской, вытянулось лицо.
— Да, вот же она, только что тут была! Я же ее останавливал!
— За ними! — приказал старший по наряду.
Но догнать на «девятке» раскочегаренную на полную скорость иномарку было невыполнимо. Они только спугнули криминальную парочку. Те поняли, что их уже вычислили, и начали уходить еще быстрей, совсем не обращая внимания на дорожные знаки.
