Леонид Влодавец - Таран
Однако выяснилось, что это вовсе не так. Сразу от этих открытых ворот, через которые ничего, кроме забора и сосен, не просматривалось, асфальтовая дорожка круто поворачивала вправо и пересекала по мостику почти незаметную издали бетонированную канаву, залитую мутной водой, вдоль которой были густо насажены кусты. А сквозь кусты неизвестные фортификаторы протянули несколько ниток колючей проволоки, намотав на ветки так, что ее сквозь листву было почти не видно. Таран ее приметил совершенно случайно. Точно такой же ряд кустов находился и по другую сторону канавы. Вообще-то канава была не очень широкая — метра полтора, но с учетом кустов и проволоки преодолеть ее было очень непросто. Мостик, через который машины пересекли канаву, тоже был не простой. Юрка заметил какие-то телескопические штанги. Похоже, что этот мост при нужде можно было сдвигать и раздвигать.
Машины остановились за мостом, на небольшой асфальтированной площадке перед приземистым деревянным бараком с невысоким крылечком и большими трехстворчатыми окнами, которые были защищены прочными стальными решетками.
— Приехали! — сообщил Сергей Тарану и Наде.
«Театр неюного зрителя»
Даша прошедшие сутки прожила относительно спокойно, находясь под патронажем Милки, похожей на «королеву воинов», которая знакомила ее с распорядком дня и обитателями заведения, которые называли его «Театром неюного зрителя».
Знакомство это началось еще со вчерашнего дня, когда Милка привела Дашу на ужин в общую столовую, где собрались все обитатели «театра». Там, кстати, она в первый и последний раз увидела Шуру, понятия не имея, что не пройдет и нескольких часов, как эта дама встретится с Тараном. Впрочем, она мало кого запомнила, кроме Милки. В здешней «труппе» было десять человек. Семь женщин и трое, условно говоря, мужчин, которых отличить от девок было очень трудно. Милка была тут явно за старшую, цыкала на тех, кто, по ее мнению, слишком много болтал, и никто — «голубые» тоже — не осмеливался ей возражать. Дашу вся эта публика встретила довольно радушно, здесь, как видно, новые лица появлялись нечасто. Но никто не задал ей ни одного вопроса насчет того, как она сюда попала. Сама она тоже лишние вопросы задавать не решилась.
В общем, уже к концу трапезы Даша знала, что «дядя Вова» спровадил ее в некий особый бордель для высоких гостей, то есть нужных и полезных людей, охочих до всякого рода «клубничных» развлечений. Сначала гости слегка подогреваются выпивкой, а потом идут смотреть шоу, которое начинается с номеров обычного стриптиза, после которого следует эротическое па-де-де и трюки из арсенала таиландских девок, типа курения причинным местом или стрельбы из того же оружия бритвенными лезвиями по надутым презервативам. Ну а заканчивается эта программа демонстрационным траханьем. После этого разогретые гости — их редко бывает больше пяти-шести человек — выбирают себе партнерш и отправляются в номера. Это, так сказать, обязательная программа. Но бывали и такие случаи, когда для особо ценных гостей разыгрывали целые порноспектакли с элементами садомазохизма и всяких прочих извращений или устраивали всеобщую групповуху в сауне. При этом, кстати, здешние старожилы рассказывали обо всех этих делах не без удовольствия, что Дашу сильно удивило. Ей-то уже поднадоело за два года, а тут вроде бы коллеги с большим профессиональным стажем — и такой любительский энтузиазм!
Но потом, когда выяснилось, что отсюда практически никого и никогда не выпускают и что вся публика здесь попросту живет как в тюрьме, хотя и с комфортом, но зато без надежды когда-нибудь выйти на волю, Даше стало ясно, отчего все эти шлюхи обоего пола воспринимают свою «работу» как праздник. К тому же Даша узнала, что приезды гостей стали более редкими, чем водилось прежде. И вообще у «дяди Вовы» по жизни что-то не клеится.
Уже после того, как окончился ужин, Милка, зайдя в Дашину комнату, начала ее просвещать насчет того, что поскольку заведение это бесплатное, работающее «за интерес», то для «дяди Вовы» не будет резона его содержать. И он его либо продаст каким-нибудь богатым фраерам, либо вообще закроет. В первом случае условия жизни станут на порядок хуже, а работы прибавится. Поскольку принимать придется не избранных гостей, а всех подряд на сдельной основе. Но ежели заведение будет закрыто, то это не значит, что всех отпустят на волю. Кое-кому, как подозревала Милка, перед увольнением организуют смерть от передоза.
Как оказалось, большая часть обитателей «Театра неюного зрителя» уже прочно посажена на иглу, причем не на «морфушку» или героин, а на некие совершенно новые препараты, типа того, каким напичкали Шуру. Хотя Милка напрямую и не говорила, что над ними ставят эксперименты, Даша это и так поняла.
Напрямую и без обиняков Милка предложила Даше две вещи: первое — стучать ей на всех, с кем доведется общаться в течение дня, а второе — стать ее, Милкиной, любовницей. Эти две вещи, по словам Милки, могли бы Даше здорово помочь и в здешней жизни, и после предположительного закрытия заведения.
Даша была девочкой без комплексов. Ее, правда, немного беспокоило, не станет ли Милка ее пороть хлыстом, но позже выяснилось, что Милка только на сцене садистка, а на самом деле обычная лесбиянка, которая к тому же и мужикам не отказывает. Опять же Милка сказала, что на эту ночь она не претендует, потому что Дашу еще не проверили в медицинском смысле, а кроме того, в ближайшие после «проверки» дни ее наверняка пригласят к «дяде Вове».
Поэтому ночью Даша хорошо выспалась, даже несмотря на то, что Милка разбудила ее довольно рано и отвела сдавать анализы на ВИЧ и РВ. Оказалось, что тут же, в здешнем заведении, есть медицинский кабинет, куда пришла какая-то пожилая и неразговорчивая баба в белом халате, которая взяла у Даши кровь из вены и удалилась наверх.
Потом Милка с Дашей пошла завтракать и обнаружила, что за столом кого-то не хватает. Не хватало Шуры, а Даша по наивности решила, будто она проспала, и предложила сбегать за ней. Однако Милка, сильно посуровев, сказала: «Она уволилась!», и Даше стало жутковато.
Уже позже, один на один, Милка пояснила новенькой, что здесь нельзя интересоваться не только тем, кто откуда сюда приходит, но и тем, кто, куда и как отсюда уходит.
Напугавшись, Даша засела в свою комнату и безвылазно просидела там до обеда. Потом опять вернулась и пролежала в размышлениях до самого ужина. Страха, правда, уже не было, но неопределенность какая-то мучила. Милка к ней не наведывалась, остальные тоже не беспокоили, но сознание, что она тут может провести немало времени, а то и вовсе отсюда живой не выйти, заставляло Дашу беспокойно ворочаться на своей просторной постели.
Она даже к ужину выходить не хотела, но тут появилась Милка и строго сказала:
— Так! Одевайся скромненько и быстро. Хозяин зовет.
— «Дядя Вова»? — Даша почти обрадовалась этому вызову.
— У нас другого нет. Поторапливайся!
— Что значит «скромненько»? — спросила Даша.
— Джинсы, майку, кроссовки — то, в чем приехала, короче. Мазаться не нужно, лучше рожу умой. Быстрее копайся, пять минут у тебя!
Через пять минут Даша, выглядевшая вполне приличной девушкой, уже поднималась по лестнице в сопровождении одного из головорезов «дяди Вовы». На сей раз ей просто завязали глаза, мешка на голову не надевали. Провели по дому, вывели на свежий воздух, посадили в машину и повезли куда-то. Потом, после того, как машина сделала несколько поворотов и выехала на шоссе, повязку сняли.
Вообще-то, если б повязку сняли, когда машина остановилась, Даша, наверное, сильно испугалась бы. Потому что подумала бы, будто ее привезли куда-то убивать. Однако глаза ей развязали на ходу, из чего она сделала вывод, что ей просто не хотели показывать дорогу от того места, где располагался «театр», до шоссе. А это означало, что она еще поживет какое-то время.
Она находилась в той же самой «Волге» «дяди Вовы», на которой ее вчера привезли с химкомбината. Самого смотрящего в машине не было, но Дашу сопровождали те же охранники, что и вчера. Правда, был и один новый, который, как ей сразу удалось определить, являлся старшим. И по возрасту, и по чину, так сказать. Именно он первым обратился к ней, когда Даше развязали глаза.
— Напугалась? — ухмыльнулся он, показывая золотые зубы. — Зря боишься. Резать тебя не будем. Просто съездишь сейчас к одному хорошему человеку и забесплатно обслужишь. Что попросит, то и сделаешь, ясно? Будет спрашивать насчет того, что произошло на Симеоновской и на ферме, — расскажешь то же, что говорила хозяину. От и до, ни больше, ни меньше. Если меньше расскажешь — не страшно. А вот если добавишь то, чего «дяде Вове» не сказала, разживешься неприятностями. Усекла, мочалочка?!
