Иван Сербин - Скальп врага
Тем не менее как он ни старался, а пропустил момент, когда началось самое интересное.
Квадратный толкнул майора в грудь, а Дима Мало открыл дверцу машины, явно собираясь уехать. И тогда квадратный заорал на него:
— А ну, стоять! Стоять, я сказал!!!
И тут же прозвучал первый выстрел. Гринев зажмурился. Через секунду до него донесся второй выстрел. Следователь открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Петрусенко расстреливает квадратного. Вот это был сюрприз так сюрприз. Начальник городского отдела по борьбе с наркотиками, собственноручно расстреливающий человека. Причем не на задержании или, скажем, при попытке к бегству, а на бандитской «стрелке».
Радужная перспектива стала не просто радужной. Она обрела четкие формы. Иметь на руках такую запись — все равно что заполучить волшебную палочку. Теперь Петрусенко придется постараться, продвигая неприметного следователя. Ох, как придется. «Если, конечно, Панкратов сделал запись», — оговорился он про себя. В том, что оперативник приехал, Гринев почти не сомневался. Раз здесь Дима, значит, и Лемехов с Панкратовым тоже должны быть где-то тут. Подстраховывать-то Мало кто-то должен?
«Панкратов, миленький, — бормотал про себя Гринев, — на руках буду носить. Только сделай мне запись. Озолочу».
Иллюзии его рухнули, когда один из боевиков квадратного вдруг вскинул оружие, направляя его на Петрусенко. Тот тоже поднял пистолет. Два выстрела прозвучали как один. Хотя… На площадке к тому моменту шло настоящее сражение. С другой стороны площадки — Гринев тут же поблагодарил бога, что выбрал место на этой стороне, — бежали какие-то люди. Все орали, стреляли, словом, шум стоял такой — всех святых выноси. Расстояние между Петрусенко и стрелявшим было совсем маленьким — метра полтора, не больше. Боевика откинуло к машине, прямо на капот. Он сполз по крылу и завалился боком на бетон, прямо у колеса. Петрусенко же выронил табельное оружие, пошатнулся и опустился на колени. Постояв так пару секунд, майор как-то неловко опрокинулся на спину, подвернув ногу. Он не умер. Гринев видел, как Петрусенко шевелился, пытаясь опереться рукой о бетон.
Когда началась пальба, следователь быстро понял, что выбранная им удачная позиция совсем не так удача, как ему представлялось. Пули, проходившие мимо целей, били в деревья совсем рядом с тем местом, где он прятался. Гриневу приходилось то и дело отшатываться за ствол сосны. Когда же один из боевиков припустил через площадку, да еще прямиком в его сторону, он едва не вскочил с криком: «Куда?»
К счастью, боевик не убежал далеко. Его срезали выстрелом. Дальше Гринев смотреть не стал. Он привалился спиной к сосне и принялся бормотать про себя считалку.
Вся перестрелка длилась не дольше тридцати секунд, но ему показалось, что прошла целая вечность. Когда же выстрелы прекратились и наступила долгожданная тишина, Гринев выглянул из-за дерева. Двое каких-то здоровяков тащили Петрусенко к лесу. Майор был ранен. Но это еще ни о чем не говорило. Петрусенко мог умереть в любую минуту. Хотя бы по дороге в больницу. И тогда пленка теряла свой «коммерческий потенциал».
Гринев попытался наметить свои дальнейшие шаги. В принципе все случилось именно так, как и предупреждал Панкратов. Только деньги отдали не самому Диме, а квадратному. Потом они поссорились и перестреляли друг друга. Но… документы-то остались в конверте. А конверт — в кармане у квадратного. Вон он, валяется у машины.
Гринев быстро прикинул: если Петрусенко выживет — можно будет использовать запись. Если нет — то свидетелей-то передачи конверта не осталось. А запись… Да шут с ней, с записью. Напишет в рапорте, что съемка сорвалась из-за неисправности аппаратуры, и пусть техники разбираются. С Гришей Панкратовым они как-нибудь договорятся. А Лемехов… будет молчать, если не захочет сесть на пару со Светлой.
Дело за малым — забрать конверт у квадратного. Гринев поднялся, покрутил головой, высматривая Диму. Он вроде в машину садился, когда все началось? Квадратный в него выстрелил, но попал или нет — неизвестно. Если Дима уцелел, то почему не вышел, не забрал конверт? Скорее всего, квадратный его ранил или даже убил, что было бы совсем хорошо. Или он испугался и убежал, что тоже неплохо. Гринев осторожно направился к краю площадки, остановился снова, прислушался. Ни звука. Если Мало убежал, то, скорее всего, вместе с ним убежали и Лемехов с Панкратовым. Впрочем, это уже неважно. Он, Гринев, на следственном мероприятии, и его появление на площадке вполне оправданно и объяснимо. Следователь вышел на бетон, постоял, резко, по-птичьи, дергая головой, всматриваясь в темную стену деревьев на той стороне, но ничего подозрительного не заметил.
— Панкратов, — позвал он. — Гриша, ты здесь?
«…Здесь»? — отозвалось в ангарах неприятное алюминиевое эхо. Гринев невольно вздрогнул.
— Панкратов! Это я, Гринев!
Тишина. Только размеренно хлопал оторвавшийся железный лист на крыше заброшенного завода.
Выждав пару минут, Гринев побежал, пригибаясь, петляя, через площадку, к лежащему неподвижно квадратному. Рядом с трупом он опустился на колено, сунул руку в карман куртки убитого. К его немалому облегчению, конверт оказался на месте.
Гринев выдернул его, поспешно открыл клапан. И аж дыхание перехватило от волнения. Две толстенные пачки долларов — он в жизни не держал в руках подобной суммы — и три паспорта. Все, как и говорил оперативник.
— Вот это… — бормотал Гринев. — Вот это…
Руки у него тряслись — то ли от страха, то ли от волнения. Он оглянулся, сунул конверт во внутренний карман пиджака. Такие деньжищи… Жаль будет отдавать… Жаль… С другой стороны, а надо ли отдавать-то? Если все равно никто не видел. Поделят с Панкратовым. Ему… Ему семьдесят процентов, а Панкратову тридцать.
Или даже двадцать пять. За что ему тридцать? Смотался сразу, конверт не забрал, не рисковал под пулями. И двадцати достаточно с него будет. Или даже пятнадцати. И то много. Сто тыщ вроде тут должно быть, он говорил? Хотя… если Петрусенко все-таки умрет, можно будет использовать запись. Передать на телевидение. Шумиху поднять с такой пленкой — как делать нечего. На всю область прогремит. Или даже на всю страну. Только тогда придется оставить часть денег в конверте. На записи же есть, как квадратный этот купюры рассматривает. Тыщ десять придется оставить.
Гринев судорожно вцепился в карман, словно проверяя, не потерял ли заветный конверт, озираясь, побежал к лесу.
Значит, на этом и остановимся. Десять тыщ он оставит в конверте. Только оформлять пока это дело не надо. Потом оформит, когда запись посмотрит. Себе возьмет семьдесят пять… Нет, себе восемьдесят тыщ, а Панкратову десять. За информацию и за запись. Да, десять — справедливая доля. А паспорта он приобщит к делу Светлой. И тогда можно ее объявлять в общероссийский розыск. И по линии Интерпола.
Сердце радостно стучало в груди, отбивая такт крутящемуся в голове: «Восемьдесят… Восемьдесят… Восемьдесят…»
Он не ошибся, вышел почти к своей машине, метрах в десяти. Припустил трусцой, отключив по ходу дела сигнализацию. Забрался за руль, запустил двигатель и не удержался, снова достал конверт, вытащил пачку, пощупал банкноты.
Восемьдесят тыщ… И еще десять, если на записи не видно, что квадратный достает деньги. Можно ведь написать, что он паспорта рассматривал… И тогда у него будет девяносто…
Краем глаза он успел заметить фигуру, выросшую справа от машины. Дверцу рванули, ловко ухватили Гринева за воротник и поволокли из салона.
— Руки, — рявкнул человек. — Руки на затылок. Живо!
— Я не понимаю… — купюры разлетелись по салону. — Что… Что происходит?
Его грубо швырнули на дверцу.
— Отвечать будешь, когда спросят. Руки на крышу. — Ему увесисто ткнули под ребра. — Ладонями вниз. Вниз ладонями, я сказал.
Гринев быстро положил руки на крышу автомобиля.
— Но я не понимаю… — пролепетал он. — Я следователь… городской прокуратуры… Моя… Моя фамилия Гринев…
— Молчать, падло, — ему снова ткнули кулаком.
Гринев покосился за плечо. Парни в масках и бронежилетах. Под «броней» пятнистые комбинезоны с надписью РУБОП на рукаве. В руках автоматы.
— Товарищи, подойдите, пожалуйста.
Гринев услышал за спиной шаги. Кто-то ступал по гравию. Он снова повернул голову и тут же получил увесистую затрещину.
— Потом башкой вертеть будешь.
Тем не менее Гринев успел увидеть Панкратова. Это было спасение. У оперативника должна быть запись, которая подтвердит его невиновность. В том, что он взял конверт, ничего противозаконного нет. Ну, нарушил порядок оформления, за это ведь не сажают?
Гринев снова повернулся:
— Гриша, скажи им…
— Павел Васильевич, — обратился к Гриневу кто-то невидимый, стоящий за спиной. — Вы можете объяснить, каким образом у вас в машине оказался конверт с деньгами в сумме… Коля, посчитай, сколько там… — Один из «пятнистых» полез в салон, принялся собирать деньги. — И с конвертом осторожнее. Потом пальчики с него откатаем.
