Александр Афанасьев - Долгая дорога домой
Контр-адмирал вышел из-за своего стола, на котором не было ни единой бумаги, пожал руку сначала Тишко, потом протянул руку гардемарину. Судя по этому, здесь и впрямь дистанция между рядовым бойцом и командиром службы была намного меньше, чем того требовал устав, Вадим и помыслить не мог, что начальник курсов, к примеру, пожмет ему руку до того, как он пройдет финальное испытание и заслужит первое звание. Но наученный опытом, он подал руку так, чтобы контр-адмирал не мог перевести в рукопожатие в захват, возможно, это еще одна проверка. Контр-адмирал, однако, не стал ничего проверять — он пожал руку и Вадиму, вернулся за стол.
— Вы сибиряк?
— Так точно.
— Скаут?
— Так точно, разведчик отряда.
Контр-адмирал потер подбородок, по его виду казалось, что у него в голове созрело какое-то решение, но он сомневается в его правильности.
— Вы бывали в Афганистане?
— Так точно.
Его что, собираются направить в спецотряд, отбывающий в Афганистан? В Персию? Он же не прошел финального испытания! Или — это и будет финальным испытанием?!
— Каким образом вы туда попали?
Вадим рассказал все, коротко и ясно. Как он пошел искать источник воды и встретил старика, а у него был баллончик с усыпляющим газом. Как он пришел в себя и понял, что он уже в чужой стране. Как его продали на средневековом рабском базаре в Кабуле. Как его отвезли в Джелалабад и как его освободили. Как они гнали на машине по ночному Джелалабаду и как в них стреляли. Как потом они шли по горам, и как за ними прилетел вертолет. Все это он рассказал Медузе, который никак не отреагировал на его рассказ. Просто слушал.
— Вас спасла русская спецгруппа, получается так?
— Да… господин контр-адмирал.
Таманцев усмехнулся непонятно чему.
— Разрешаю называть меня Медузой, гардемарин. Меня так многие называют, это удобно. Или Виктор Петрович, если вам так претит называть старого вояку кличкой. Но не званием, здесь это не принято. А вы знаете о том, что они нарушили приказ, спасая вас?
— Нет.
Вадим и в самом деле этого не знал.
— Это так. Более того — если бы они не нарушили приказ, вполне возможно, и даже более чем вероятно — мы бы с вами сейчас не разговаривали здесь. Город Джелалабад был целью для удара. А после удара туда вошли бандформирования экстремистов и хорошо, если в живых остался один из трех жителей этого города…
Вадим не отвечал, потому что вопрос не был задан.
— Как вы относитесь к тому, что могли погибнуть? Погибнуть от рук своих же…
— Помните, что империя делает все, чтобы вас спасти — процитировал Вадим. В душе у него было полное смятение.
Контр-адмирал как-то странно цикнул зубом, Вадим увидел, что он недоволен.
— Я… не знаю… Виктор Петрович. Я должен… подумать — сказал он правду.
Контр-адмирал утвердительно кивнул.
— Вот это и в самом деле так. Я бы и сам не знал, как к этому относиться, накладки бывают разные. На моих глазах, еще давно… один лейтенант погиб только из-за того, что другой лейтенант не потрудился исполнить требования по безопасному обращению с оружием. Самое плохое — что они дружили и служили в одном экипаже. Бывает всякое, в том числе и такое.
Зачем он это говорит? Вадим предчувствовал что-то плохое.
— Вы учите английский язык?
Английский язык они учили. Вадиму он давался легко в отличие от совершенно невозможного японского. Японский язык был наказанием для четырех гардемаринов из пяти — для пятого он не был проблемой, потому что тот знал японский с детства.
— Так точно.
— Speak English? — задал вопрос контр-адмирал так, как его было принято задавать в САСШ.
— A little… — небрежно ответил Островский так, как, наверное, ответил бы эмигрант, работающий на пляже спасателем где-нибудь в округе Дейд. Эмигрантов там было полно, а работа спасателя — одна из самых простых. Они ее учили на случай, если придется внедряться.
— Окей. Тогда — we have a situation — словами американского военного жаргона контр-адмирал дал понять, что намерен перейти к делу — как ты знаешь, один из наших вероятных противников это Седьмой флот САСШ. Какое-то время мы враждовали с североамериканцами, потом дружили, потом враждовали, потом опять дружили… в общем, сложная ситуация. Быстро меняющаяся. Сейчас у нас что-то наподобие дружбы. И вот, во время одной из встреч между нашим морским министром и их секретарем департамента обороны[86] было достигнуто соглашение об обмене. Это касается не только нашего флота, и не только флота… неважно, в общем. Короче говоря — из Санкт-Петербурга пришла директива на имя командующего флотом. Мы должны подобрать десять морских пехотинцев первого года службы и отправить их в САСШ для прохождения обучения в одном очень хреновом месте. Называется Naval counterterrorism center, его так называли после событий 10/9, чтобы получить нормальное финансирование. На самом деле это центр по подготовке специалистов по безопасности и противодиверсионным мероприятиям. Специфика этого центра — а таких в САСШ несколько — заключается в том, что при его окончании выдается еще и диплом легкого водолаза с правом производить подводные взрывные работы. Интересный способ борьбы с терроризмом — через подводные взрывные работы. Девять человек уже подобрали. Десятый — им мы предлагаем стать тебе. Добровольно.
Вадим не ответил ни да, ни нет, он пытался понять, в чем проблема, в чем подвох. Потом — все-таки понял.
— После этого я не смогу служить здесь — догадался он.
— Да, гардемарин, служить здесь ты не сможешь, получается, что все твои мечты — прахом, спецназ для тебя закрыт. Но скажу вот что. Если ты согласишься — по возвращении ты должен будешь участвовать в проекте по подготовке нескольких групп по североамериканским методикам. Причем там ты будешь пользоваться правами инструктора, то есть станешь самым молодым инструктором на Флоте. Это первое. Дальше — на твой выбор. Первое — ты остаешься служить инструктором, твой потолок[87] — в этом случае — примерно капитан. Второе — после того, как ты закончишь свою инструкторскую работу — ты заканчиваешь краткие офицерские курсы, и мы переводим тебя в морскую пехоту, на командную должность. Через пять лет, если не наделаешь глупостей — ты станешь командиром группы безопасности на авианосце. Через семь — восемь — на авианосной группе. Через десять лет получишь полк морской пехоты. Не удивлюсь, если лет через двадцать ты закончишь службу в должности командира амфибийных сил флота и с черными орлами на погонах[88]. Задатки в тебе есть. Но в спецназ тебе дорога закрыта, хотя командовать им ты сможешь. Через двадцать лет и если повезет.
Конечно, неприятно. Но с другой стороны… это еще как посмотреть. Командир группы безопасности на авианосце — должность намного более серьезная, чем кажется. Авианосные соединения Русского Флота бороздят мировой океан и почти всегда оказываются ближе всего к месту очередного кризиса. А еще чаще — бывает, что они оказываются ближе всего к месту кризиса, о котором никто не знает и никогда не узнает. И команда безопасности на авианосце, специалисты по ближнему бою, по абордажному бою, по противодиверсионным мероприятиям — чаще всего и делает так, чтобы о кризисе никто и никогда не узнал.
Так что… смысл отказываться?
— Я согласен… Виктор Петрович.
— Согласен… — Медуза встал из-за стола, прошелся по кабинету — а ты знаешь хоть, на что соглашаешься?
— На обучение на североамериканских военных курсах, Виктор Петрович…
— На обучение… Так-то оно так, гардемарин. Но тут есть две загвоздки. Первое — североамериканцы никогда не признают, что мы хоть в чем-то лучше их. Такой это народ. Народ чемпионов. Народ лидеров. Это, кстати, не всегда хорошо. Но они будут пытаться сломать тебя, сломать любой ценой. В тот день, когда ты позвонишь в колокол — офицерский состав базы закатит вечеринку и выпьет за глупых русских, которые почему-то решили, что они смогут пройти самую тяжелую и страшную школу легководолазной подготовки в этой части света. Ни один курсант не смирится даже с тем, что в его экипаже русский, а как только ты начнешь давать результаты — в этот день ты станешь врагом для всех. Причем… в североамериканской армии этот курс можно закончить в любое время, прийти на него со службы — то есть ты и остальные будете учиться с людьми на несколько лет старше вас. Вот что вас ждет там — шесть месяцев ада.
Если контр-адмирал хотел припугнуть Островского — возможно, и в самом деле хотел припугнуть, такой боец был нужен в диверсионной службе — то добился он этим прямо противоположного. Вадим, как и многие другие сибиряки его возраста — был чудовищно упрям, поступал всегда по-своему и терпеть не мог, если кто-то давал ему задачу и называл ее неразрешимой. Если из этой школы люди выходят живыми и с черным беретом — значит, он тоже сможет заполучить этот берет. Нет в нем ничего такого.
