Виктор Доценко - Король Крыс
Неприязненно взглянув на Шмаля, Фалалеев удалился в ванную комнату беседовать без отвлекающих факторов и лишних свидетелей, к тому же истеричных.
Кактус пробыл там минут сорок, не меньше. Сперва до слуха Артемьева доносились обрывки разговора с Соловьем: Шмаль слышал, как Кактус стращает Соловья, обзывает по–всякому на чем свет стоит.
Однако вскоре все стихло. Потом Кактус позвонил какому‑то крупному ментовскому начальнику — вначале голос его звучал командно покровительственно, как обычно, но уже через несколько минут в нем появились униженные, просительные интонации.
Когда Фалалеев наконец вышел из ванной, Шмаль с трудом узнал друга юности: куда подевались его уверенность, наглость, напускная вальяжность! Так выглядит больной после звонка врачу, когда узнает, что вместо банальной простуды у него саркома в последней стадии, с метастазами по всему организму.
Пошатываясь, Фалалеев медленно приблизился к креслу и, плюхнувшись в него, проговорил:
Все, звездец нашей сабуровской…
Минут десять они молчали. Глядя на жуткое, синюшное лицо Кактуса, Шмаль боялся начать разговор первым.
Это звездец–с-с, — свистящим полушепотом повторил Фалалеев.
А что нам делать теперь? — осторожно поинтересовался Артемьев.
Кактус медленно приходил в себя.
Та–ак… Евдокимов — тот самый ментовский генерал, которого я с прошлого года прикармливаю, говорит: ничего сделать нельзя. Все поздно. Самое сволочное, что сейчас арестовываются все наши счета по России.
И что?
А то, что сматываться надо.
Куда ж сматываться без капусты‑то? Если, гришь, счета блокируются.
Без бабок уж точно никуда. — Фалалеев наконец совладал с волнением. — Сколько у нас тут есть?
Тысяч двадцать наличными да еще на кредитках столько же. Ну, и у пацанов.
Пацаны не в счет, — жестко перебил Кактус. — Короче, ладно: «быков» этих, Аркашу, Синего и Вовастого, сегодня же отправляем в Москву. Пусть продербанят всех наших бизнесменов, «кабанчиков» жирных — всех, кого только можно. В клочья! Вчистую! Никого не жалеть! Понял? Зови их сюда…
В тот же день трое профессиональных бандитов, выполнявших в Крыму обязанности телохранителей, вылетели в столицу.
Приказ Фалалеева звучал безоговорочно и категорично: не стесняясь в средствах, в минимально короткий срок выкачать максимум денег со всех мало–мальски влиятельных барыг, которым сабуровская группировка ставила крышу.
Аркаша и Синий вернулись из столицы лишь через пять дней. Выглядели они запуганно, чтобы не сказать — трусливо.
А где Вовастый? — поинтересовался Кактус, щурясь на два чемодана и три огромных сумки, привезенные «быками».
Повязали. Прямо на фирме, куда за деньгами приехал, — печально вздохнул Аркаша, бывший в этой поездке старшим, и едва слышно, словно пугаясь собственного голоса, принялся повествовать о небывалом ментовском беспределе, царящем ныне в Москве: вязалово, гнулово, прессовка…
Столичные СИЗО до краев забиты, братву почем зря гнобят, следователи адвокатов вообще посылают куда подальше, не допускают к подследственным, а минимальный срок вешают восемь лет строгого. Менты совсем оборзели, взяток и то не берут, видно боятся кого‑то. Да и за РУОПом, по всему заметно, кто‑то стоит, похоже — «контора».
А где Лютый? — нахмурившись, перебил Фалалеев.
Одни говорят — вроде бы видели его на коридоре Лефортовской тюряги, вроде бы колют его там, другие — будто бы завалили его при аресте где‑то на улице. То ли при попытке к бегству, то ли еще как‑то… Так говорят. Мы‑то его сами не видели. Пытались прозвониться — мобильный молчит.
Поня–ятно… — Весть о вероятной смерти ненавистного Нечаева немного подняла Кактусу настроение. — Ладно, не пустыми‑то хоть приехали? — спросил он, косясь на чемоданы и сумки.
Не пустыми…
В двух чемоданах и трех огромных баулах Аркаша и Синий привезли из столицы ни много ни мало — около тридцати миллионов вечнозеленых американских долларов. Это было все, что удалось собрать в Москве за пять дней.
Как исхитрились они вывезти через российско–украинскую границу такую невероятную сумму, да еще наличными, — оставалось загадкой, но привезенные деньги заметно взбодрили Кактуса.
А теперь что? — с надеждой в голосе спросил вечером Артемьев.
Сматываться надо, — задумчиво произнес Кактус. — Куда‑нибудь за границу, подальше, в теплую нищую страну, где климат мягкий и законы не жесткие. — Несомненно, он уже рассчитал дальнейшие действия на несколько ходов вперед.
Фалалееву трудно было отказать в холодной расчетливости. Тут, в странах Содружества, ловить уже не хрен. Оставаться в Ялте нельзя — еще месяц, максимум полтора или два, и крымские власти, следуя букве и духу соглашений между МВД Российской Федерации и МВД Украины, неминуемо выдадут Москве оставшихся на свободе сабуровских. А это — либо жуткая, беспредельная «крытка» «Белый лебедь» под Соликамском, либо «вышка» с автоматической заменой ее на пожизненное заключение на острове Огненном.
Не сподручнее ли уехать куда‑нибудь на острова в теплом океане или в Южную Америку, туда, где наркотики растут?
Тридцати лимонов баксов вполне хватит не только на то, чтобы скупить в какой‑нибудь Венесуэле или Коста–Рике все пальмы, все кокаиновые плантации и всех прекрасных креолок, но и приучить местное население к «Столичной», «Мурке» и прочим нехитрым забавам русских рэкетиров (мальчику–туземцу в кабаке: «Как водку наливаешь, пидар!..»); янки–туристы, падкие на экзотику, так просто кипятком будут писать.
Но все эти радужные мечты, словно волны о ялтинский мол, разбивались об один–единственный вопрос: каким образом переправить за границу такую огромную сумму?!
Может, перетереть эту проблему с американцем… мистером Морозоффым? — несмело предложил Артемьев.
Да уж. Все из‑за этого фраера заокеанского, — вздохнул Кактус. — Сидел бы я в Москве и контролировал ситуацию, никогда бы такого не допустил. А кто мне этого Морозоффа подсунул? Не ты ли, Колян?!
Останься ты в Москве, то наверняка бы сидел сейчас в Бутырке или в «Матросской», — сказал, как отрезал, Шмаль — он немного обиделся. — Так что еще спасибо скажи. А без этого штатского кабанчика нам теперь никак не раскрутить этот рамс. Только он может помочь, если, конечно, захочет.
Фалалеев и сам понимал правоту напарника. Но как‑то неловко было в одночасье превращаться из компаньона, фактического лидера самой грозной и мощной российской организованной преступной группировки, в какого‑то жалкого просителя.
Ладно, подумаем, — согласился Кактус. — Главное — чтобы он ничего не пронюхал…
Встреча состоялась на следующий же день в гостинице «Ореанда».
Как ни храбрился Кактус, как ни старался держать себя в руках, испуганный взгляд, неуверенность в движениях и общая деморализованность не укрылись от наметанного взгляда Аркадия Сергеевича Рассказова.
Более того, к моменту этой встречи «мистеру Морозоффу», всегда обладавшему самой свежей и точной информацией, стало известно слишком многое: и о полном и безоговорочном разгроме сабуровской криминальной империи, и об арестах всех банковских счетов, и даже о роли в этой операции его извечного врага, генерала ФСБ Константина Ивановича Богомолова.
Естественно, новости из Москвы не внушали Аркадию Сергеевичу оптимизма, даже всерьез разозлили его. Отлично задуманный, детально разработанный и так успешно осуществляемый план по скупке стратегически важных объектов российской экономики, в котором сабуровской мафиозной структуре одновременно отводилась роль и проводников, и контролеров, рушился, как шалаш в степи под шквальным ветром. И вопрос, зачем иметь партнером Кактуса, по сути генерала без армии, напрашивался сам собой.
Но раз уж Фалалеев сам набился на беседу, значит, у него есть какие‑то деловые предложения, и мистер Морозофф готов их выслушать, а может быть, даже принять, разумеется, если они сулят ему выгоду.
Кактус, униженно откашлявшись в кулак, начал издалека.
Мол, понимаете, какая ситуация… Мир бизнеса — потемки для него, настоящие джунгли. А мир русского бизнеса — вообще непроходимая тайга. Слишком умно для Кактуса! От ошибок, особенно в тайге, не застрахован никто, даже люди, обладающие теневой властью.
Вы хотите, чтобы я вам помог? — догадался мистер Морозофф.
Да… — кивнул Фалалеев, радуясь, что американец первым сделал шаг навстречу.
Что я могу для вас сделать?
Переправить за границу скромную сумму, — ответил Кактус уже более уверенно.
«Скромную»? — переспросил тот. — И сколько же весит эта скромность?
Тридцать миллионов долларов.
Вы не можете перевести эти деньги с одного счета на другой? — улыбнулся бизнесмен, но тут же спохватился: — Теперь понимаю. Видимо, это наличка. Я и забыл, что тут, как и везде в бывшем Советском Союзе, больше доверяют наличке, чем платежным документам.
