Наталья Корнилова - Золотая лихорадка
— К-какой сказки?
— А вот этой: «Если только захочу, и луну я проглочу». Про крокодила, который проглотил солнце. И ведь проглотит. Четырнадцать регионов России находится у него под колпаком, напрямую или же через подставных, два северных края он использует, как в свое время помещики использовали свою вотчину — безраздельно! Но пятнадцатый регион расположен слишком близко к телу нынешних властей! Это же Московская область! Ведь если он ее получит через тебя, то дальше останется только Питер — родина нынешнего президента, и, о боже, Москва! В Москве скоро выборы мэра, и почему бы ему не выставить против Лужкова своего нынешнего болванчика, нынешнего вице-мэра Андрюшку Корешкова, который у Романа Ильича разве что носки еще не стирал! Только вот что я тебе скажу, Гена: в свое время Борис Абрамыч Березовский тоже думал, что будет полновластным кукловодом, что федеральная власть будет плясать под его дудку. Роман Юрьевич сейчас могущественнее, чем Березовский в зените своей власти и своих возможностей, быть может!.. Но только помяни мое слово: спустят на Шестова всех собак. И придется ему уматывать в загранку, отсиживаться в Лондоне, как Березовскому. Или в Испании с Израилем, как Гусинскому. С той только разницей, что нынешний олигарх номер один, Роман Юрьич, имеет больше недвижимости по миру, чем все остальные наши олигархи, вместе взятые, даже глава «ЮКОСа» господин Ходорковский. Вот помяни мое слово: с «ЮКОСом» разберутся и за твоего патрона возьмутся. Не иди, Гена, во власть. Делай себе деньги, заводи вот вокруг себя красивых женщин, — он выразительно глянул на меня, — но не иди во власть, Геннадий Ильич, не иди!
Бубнов изумленно засопел: он не ожидал от своего конкурента таких откровенных слов.
— Мой тебе совет: выходи из игры, Геннадий Ильич. Тебя же просто уничтожат. Ведь ты не сможешь работать под жесточайшим контролем. Так что ты не грусти, Геннадий Ильич. Хоть ты и строишь из себя этакого деятеля, но на самом деле ты вроде мужик не мусорной. Если совсем муторно на душе будет, звякни, я тебе девочку подгоню из сегодняшних конкурсанток. Хотя ты вроде как и без того в этой сфере не теряешься, — напоследок проговорил Ищенко и, вновь откровенно посмотрев на меня, хитренько подмигнул и встал из-за стола.
Ищенко и его сопровождающий ушли.
— Вот сволочь, — глухо пробормотал ему вслед Геннадий Ильич. — Козел… Наверняка это он под меня копает, не иначе.
«Злоба — первый признак бессилия, — тотчас отметила про себя я. — Кажется, господин Бубнов определенно чувствует себя не в своей тарелке».
— На Ищенко оказывают беспрецедентное давление, — сухо констатировал Розенталь, когда мы сели в машину. — Он дал нам понять, что любит Шестова не больше нашего, но тем не менее предпочитает, чтобы мы спустили на него всех собак, чем ввязываться в открытую конфронтацию с самим Романом Юрьевичем.
— Н-да уж, — буркнул Бубнов. — Давление… может, это он просто играет на нервах. Хочет выиграть время.
— Может, и так, — согласился Иосиф Соломонович. — Самая правдивая информация может обернуться блефом. Но вот только то, что вчера взлетела на воздух ваша, Геннадий Ильич, машина, — это непреложный факт. И, откровенно говоря, я не понимаю, каким образом исполнитель этого взрыва сумел подложить мину под днище машины буквально на глазах многочисленной охраны, на стоянке, которая со всех сторон просвечивается и где нет ни одного квадратного сантиметра площади, куда не дотягивался бы свет.
— Образно говоришь…
— Да уж куда там… А вот вы, Мария Андреевна, — обернулся ко мне Розенталь, — как вы оцениваете действия вчерашнего киллера? С профессиональной точки зрения!
Разве вы не получили заключения экспертов и вердикта соответствующих инстанций? — сухо откликнулась я.
— Я хотел бы выслушать ваше собственное мнение. Все-таки жизнь спасли мне вы, а не соответствующие, по вашему выражению, инстанции.
— Хорошо, — кивнула я. — Я оцениваю его действия — насколько вообще можно их оценивать — как весьма удачные. Бесспорно, человек, исполнивший вчерашнее покушение, был профессионалом. Бесспорно, тут присутствовал определенный уровень везения — для него. Особенно если он не присутствовал среди гостей.
— Что-о-о?
Я перевела взгляд на Бубнова, который и выдал этот раскатистый вой изумления.
— А что? Я не вполне исключаю тот вариант, что киллер был среди гостей. Хотя, безусловно, это достаточно маловероятно.
— Но среди гостей? — выдавил Геннадий Ильич. — Ведь список гостей составляли лично я и Иосиф Соломонович!
Он уставился на Розенталя.
— В самом деле, — кивнул тот, — список гостей составлял я. Геннадий Ильич добавил туда человек десять-пятнадцать людей, которых я не знаю. Кстати, среди этих десяти или пятнадцати людей есть и вы, Мария Андреевна, и ваш уважаемый босс, Родион Потапович, и ваша клиентка, Светлана Андреевна, которая в свое время была вице-«мисс СССР — 1989».
— Ну, знаете, меня из списка подозреваемых можно вычеркивать сразу, — беспечно проговорила я. — Хотя бы потому, что, будь я киллером, я бы уже выполнила свою работу. У меня было столько прекрасных возможностей. О своем боссе и о Светлане Андреевне я тоже предпочла бы не распространяться.
Розенталь принялся давать сложные логические выкладки, перемежая их почему-то примерами из истории. Бубнов на протяжении этого разговора только вертел головой и по-жабьи пучил глаза: вероятно, его снедала ярость в тесном союзе с легкой паникой.
— Впрочем, все наши рассуждения, Иосиф Соломонович, из области чистой логики, — сказала я. — Упражнения в индукции. Окольные пути решения проблемы.
— Ну-у, — протянул Розенталь. — Окольные пути… Окольный путь может оказаться самым что ни есть прямым. По этому поводу есть один еврейский анекдот, и, если вас, Мария Андреевна, не смущает такой специфический юмор, замешанный на, грубо говоря, семитизме, то я могу рассказать.
Я кивнула.
— Все-таки лучше, чем базар этого Ищенко, — пробормотал и Бубнов.
— Так вот, — проговорил Розенталь, — встречаются как-то католический пастор и раввин. Пастор и говорит раввину:
«Вот вы раввин и умрете раввином. А я вот надеюсь со временем получить большой приход, стать богатым прелатом».
«Ну, допустим. А дальше?»
«Дальше я могу стать кардиналом».
«Замечательно. Ну а дальше-таки что?»
«Как что? Кардинал может стать папой римским».
«Все это прекрасно. Ну а дальше?»
«Как это — дальше? Выше папы римского только бог. Не может же человек стать богом?»
Раввин усмехнулся и говорит:
«Ну, как сказать… Одному еврейскому мальчику это удалось».
Я улыбнулась. Бубнов почесал в голове, а потом, колыхаясь массивным животом, захохотал:
— Может, согласно твоему анекдоту об окольных путях, Иосиф Соломонович, не мне баллотироваться в губернаторы Московской области, а тебе — и сразу в президенты?
Я скромно улыбнулась и сказала:
— Какой смысл? Все равно Роман Юрьевич никого не утвердит.
— Что, простите?
А то есть еще один поучительный анекдот, почти исторический факт… м-м-м… шутка. Собираются Сталин, Рузвельт и Черчилль. Рузвельт говорит: «Мне приснился сон, господа, замечательный такой сон. Мне приснилось, что меня избрали президентом всего земного шара». Черчилль говорит: «Мне тоже приснился сон. В нем мне привиделось, что меня избрали премьер-министром всей Солнечной системы». Сталин закуривает трубку и говорит: «Мнэ тоже приснился сон, товарищи. Я нэ утвердил на пост никого из вас».
16
После всего этого мы отправились домой к Бубнову. До этого мне удалось позвонить боссу и в общих чертах обрисовать ситуацию. Родион только шмыгал носом, а потом заявил, что я неплохо подкинула дров для его частной котельной.
Уверена, что, говоря это, он стучал пальцем по своей голове, которая и была поименована «котельной».
…Мы въехали во двор, где жил Бубнов.
— Что-то окна не горят, — проговорил Бубнов, окидывая взглядом фасад своего дома. — Жена в такое время всегда дома. Где это она ходит? А может, уже спать легла? Хотя нет… что-то не похоже на нее.
Я хотела было сказать, что супруга Бубнова не находит возможности сосуществовать под одной крышей с посторонней женщиной, то есть со мной. Но от комментариев воздержалась: это не входило в мою компетенцию. Вместо этого я сказала совсем другое:
— Я смотрю, у вас на всех окнах задернутые шторы или плотно прикрытые жалюзи, Геннадий Ильич. Это очень предусмотрительно.
Бубнов посмотрел на меня и крепко сжал губы.
Было около одиннадцати вечера, когда мы вернулись в дом Геннадия Ильича. Мы — это Бубнов и я, потому что Розенталь вышел за квартал до нужного дома. Я открыла дверь и первая проскользнула в прихожую.
…Вдруг вспыхнул свет, и Геннадий Ильич, ослепленный им, прикрыл ладонью глаза.
— Добро пожаловать домой, Геннадий Ильич! — проговорил сочный мужской голос. В нем звучали жирные дребезжащие нотки, какие присутствуют в голосе толстого повара, аппетитно провозглашающего: «Кушать подано!»
