Михаил Нестеров - Группа особого назначения
– Не знаю, – ответил Прокопец, – но, наверное, так оно и есть. Это многое объясняет. Во время пути вы о чем-нибудь говорили или шли молча?
– Молча.
– Хорошо, я составлю протокол, и вы подпишете. И еще. – Прокопец встал, бросив взгляд на стол, достал из сейфа бумажный пакет. Перед Зубковым легла фотография парня, в которого он стрелял.
– Да, это он.
– Во что был одет, не помните?
– Помню, что на нем была коричневая куртка, шерстяная шапка синего цвета, серые брюки. На обувь внимания не обратил.
– У него ничего не было в руках?
– В руках? – Потом можно будет сказать, что он все же пытался сказать правду, но не хватило воли. – В руках у него был «дипломат».
– Какого цвета?
– Черного.
– Как у вас? – спросил следователь.
– Да.
Прокопец быстро отпечатал на машинке протокол допроса. Время от времени он уточнял некоторые вопросы, в частности, просил сержанта припомнить более точное время, уточнить, у какого именно гаража останавливался неизвестный, не запомнил ли сержант порядкового номера гаража и так далее.
Зубков прочел и подписал протокол.
– Спасибо, Вячеслав Иванович, – поблагодарил его следователь.
Зубков кивнул и направился к двери.
Прокопец окликнул его:
– Вячеслав Иванович, одну секунду. Можно мне посмотреть, какими учебниками пользуются сейчас студенты? Когда я учился, помню, был постоянный дефицит подобной литературы.
Зубков вернулся к столу и открыл «дипломат».
Прокопец взял в руки брошюру, которая лежала сверху: «Правоохранительные органы. Вопросы и ответы».
63«Судя по словам Зубкова, это должно было произойти здесь».
Лейтенант юстиции Прокопец остановился у одного из гаражей, протянувшихся на некотором расстоянии от лицея.
Да, точно здесь. В первую очередь помощник Аксенова обратил внимание на характерный след, оставленный на стене гаража. Пока рано было судить, след ли это от пули или просто вмятина от удара металлическим предметом. Но след явно свежий, гараж не так давно покрасили, и дефект бросался в глаза.
На бетонном заборе Прокопец обнаружил две выбоины, это уже более отчетливо напоминало следы от пуль.
Прежде чем отправиться на осмотр, Прокопец запросил в РОВД характеристику на сержанта милиции Зубкова. Отличная характеристика. Портил ее лишь один момент: 27 октября 1998 года сержант Зубков не сдал на хранение табельное оружие, пистолет «макаров». Судя по его же показаниям, именно в это время он повстречался с незнакомцем, впоследствии опознанным по фотографии. Как-то уверенно опознанным. Смеркается, незнакомый человек, незначительный проступок с его стороны, молчаливая пятиминутная прогулка в сумерках. Нужно быть незаурядным человеком, чтобы запомнить облик встречного.
Когда в кабинете Зубков рассказывал о своей наблюдательности, помощник следователя не поверил ему. Он не считал, что суть профессии сыщика в том, чтобы подозревать всех и вся, однако поведение Зубкова показалось ему подозрительным. Когда он разглагольствовал о «конфликтных ситуациях со строгим соперничеством», то наблюдал за собеседником, работал. Собеседник нервничал, это было видно невооруженным взглядом. И Прокопец поставил перед собой задачу: найти причины его волнения. Вполне возможно, что милиционер стал свидетелем или участником (это определение пришло позже) событий, которые интересовали не только прокуратуру Новограда, но и московских сыщиков, однако в силу каких-то причин скрывает это. Скрывает и все же делает шаг навстречу.
Можно предположить, что пришел он в прокуратуру, чтобы рассказать о чем-то, но не решился. Коли есть что скрывать работнику милиции, значит – дело серьезное. Представить себе это несложно, так как предположительно именно в тот вечер Виктор получил ранение. Стало быть, сержант является либо свидетелем, либо участником перестрелки.
Допустим, в Виктора стреляли свои – тогда сержант свидетель. Но есть причина скрывать этот факт – например, его просто запугали. Но не станут агенты «Щита» запугивать, положили бы Зубкова рядом с Виктором. Однако того не убили, ранили, профи так не поступают, обычно производится контрольный выстрел в голову. Можно предположить, что Зубков как-то связан с «Группой «Щит», однако об этом потом. Что-то недоделанное, непрофессиональное чудилось Прокопцу в истории с ранением Виктора. Сержант Зубков мог поставить все на свои места.
Вот сейчас помощник следователя приблизительно представлял себе картину происшедшего. Уже не сомневаясь, что в Виктора стрелял именно сержант, молодой следователь пытался найти причину его агрессивности. А причину стоило искать в недомолвках самого сержанта. Что он там говорил о своей подруге? «Возвращался от одной знакомой». Не в ней ли кроется ответ на вопрос? Может быть, но зацепиться больше не за что.
Теперь о Саньке. Его не убивают на месте как свидетеля, а увозят с собой, он о чем-то должен знать. Вполне вероятно, что этими же сведениями обладает и Зубков.
Нет, не зря Прокопец задал сержанту вопрос о том, не было ли у человека, которого он задержал, в руках «дипломата»? Нет, так вопрос не стоял, Прокопец спросил иначе: «У него ничего не было в руках?» И получил ответ: «Черный «дипломат». Такой же, как у него, у Зубкова. Снова недомолвка? И хочется, и колется? Возможно. Теперь становится очевидным, что у Виктора был «дипломат»; опять же цепляясь за недомолвки сержанта, можно предположить, что «дипломат» сейчас у него. Он и пришел все рассказать, но не решился; был взволнован, постоянно отирал пот со лба, оглядывался на дверь.
Значит, стрелял все-таки он. Из табельного оружия, которое в этот вечер не сдал на хранение. Что, знал о том, что в определенном месте встретит Виктора? Неплохой вопрос. Хотя сюда больше напрашивается вывод, что все произошло все-таки случайно. Тогда почему, поднимая данные по контрольным отстрелам, пришел отрицательный ответ? Опять же возможно, что в этом случае работники милиции проявили халатность. Как бы то ни было, необходимо повторно сделать запрос и только после окончательного ответа вызвать на допрос уже в качестве обвиняемого самого Зубкова.
Тут еще был вариант, несколько изощренный, не в пользу самого сержанта: он намеренно не сдал оружие на хранение, воспользовавшись другим пистолетом. Смысл? Смысл тут был двоякий: запутать себя и следствие. Потом прийти к следователю и запутать все еще больше.
Скоро на место предполагаемого преступления приедет оперативная группа. Времени прошло не так уж и много, не составит большого труда найти в снегу еще две пули. Потом, собственно, начнется откровенный разговор с Зубковым. Еще немного поразмыслив, следователь решил, что до этого ему необходимо узнать адрес подруги Зубкова и поговорить с ней. Живет она где-то поблизости.
Предстоящий разговор с сержантом должен быть проведен на высшем профессиональном уровне. Адрес подруги можно узнать только у самого Зубкова. Если вызвать и спросить его об этом, он начнет давать правдивые показания. Но не этого ли в конечном счете добивался следователь? Да, но не таким путем. Спросить про подругу придется, но только по телефону, прервав разговор в нужном месте.
Зубков оказался дома. Прокопец представился:
– Вячеслав Иванович, мне от вас нужна дополнительная информация. Мелочь, но начальство придирается. Вы показали, что встретили опознанного вами человека, возвращаясь от знакомой, – вот тут пробел. Старший следователь велел мне составить к протоколу справку с указанием адреса вашей знакомой. Позже – через день-два, когда вам будет удобно, зайдете, чтобы подписать документ. Итак, где она живет?
– Может, мне самому прийти? Я могу прямо сейчас.
«Ну нет, друг, теперь ты придешь только тогда, когда я попрошу тебя об этом».
– Дело в том, что я с минуты на минуту уезжаю – командировка, вернусь только завтра к вечеру. А следователь торопит. Так что продиктуйте адресок.
Может, Зубков и подумал, что молодой следователь переиграл его вчистую, не давая никаких шансов, но адрес все же дал. Мог и не давать, а положить трубку и лично явиться в прокуратуру, прихватив с собой «дипломат» с деньгами.
64Аксенов только успел поздороваться с лечащим врачом и опуститься на стул. Марат Ягдташев недвусмысленно посмотрел на часы и застегнул «молнию» спортивной сумки.
– Извините, я ухожу. Не составите мне компанию?
– Ненавязчиво, надо заметить, вы предлагаете мне убраться из вашего кабинета.
Марат рассмеялся.
– Я не это имел в виду. У меня сейчас занятия по групповой психотерапии. Несколько пациентов ждут. Занятия совпали с моим дежурством, так что я буквально разрываюсь на части. Еще раз прошу простить меня.
Аксенов великодушно извинил врача.
– Первый раз слышу о групповой психотерапии.
– Метод довольно старый, более точный вариант названия – психокоррекционные группы, или группы опыта. – Марат закрыл дверь кабинета, и они пошли по коридору. – Я уже давно переквалифицировался на психолога-практика. У меня есть информированность, эрудиция в этих вопросах, а сейчас появилась возможность приобрести профессиональный практический опыт. А у вас – немного побыть в роли наблюдателя.
