Максим Гарин - Атаман. Кровь за кровь
— Нет, — поднял вилку Терпухин, — они должны быть как дети.
— Почему это?
— Да потому, что если они не будут наивными и добрыми, то их просто не возьмут…
— Не понимаю…
— Дело в психологической кодировке. Людей с характером очень трудно нацелить на выполнение конкретного задания. Из доверчивых и податливых легче всего сделать… — Терпухин оглянулся, чтобы его не подслушал никто из ресторанных завсегдатаев, — убийцу.
— Бойцов из вашего подразделения учат убивать профессионально? — прищурился Бузуев.
— Так я тебе и признался! — воскликнул Терпухин. — Это уже секрет. Психологически мы не готовы убивать безоружных. Помнишь, недавно террорист захватил корейцев возле Красной площади?
— Ну да, это же всем известный случай.
— Мне рассказывали, — продолжал Терпухин, — что снайпер мог снять террориста в первые же минуты. Но не было подтверждения, что у него действительно есть взрывное устройство. Командир дал приказ снайперу стрелять. А тот в ответ — не могу, дайте подтверждение, что это действительно террорист.
— И что, снайпера выгнали?
— Не думаю… Когда действительно подтвердилось, что у террориста взрывное устройство, то ни у кого рука уже не дрогнула бы. Ведь если этот негодяй сдуру дернет за чеку, то погибнут невинные люди.
— Насколько мне известно, — сказал Бузуев, — чтобы попасть в спецподразделение, стать убийцей-профессионалом, надо пройти очень строгий психологический тест.
— Да, тебе не светит… Ну ладно, сдашь ты стрельбу, рукопашный бой… Но потом засыплешься на самом главном — моральном факторе. Можно пройти обкатку танками, но не зарезать курицы. Помню, в отборочной группе был у нас один пограничник. Два года в Таджикистане провел, бугай такой, здоровый парень. Очень хорошо себя показал и в физической подготовке, и в стрельбе, но когда мы стали прыгать с парашюта, он не смог перебороть свою боязнь и повел себя как сопляк.
— И что с ним?
— Отчислили.
— А вы бы дали ему еще один шанс.
— Валентин! У нас столько желающих служить в подразделении, и если мы с каждым будем вести воспитательные беседы, то ничего, на мой взгляд, хорошего не получится. Если человек не мог себя перебороть раз, то такой же прокол он может допустить в боевой обстановке.
Официантка принесла горячее. Приятели заказали вторую бутылку водки.
— Когда я слышу слово «профессионал», — сказал Бузуев, выпив очередную стопку, — то у меня перед глазами встает образ борца с железными мускулами и ма-аленькой головкой…
— Ты охмелел, — недовольно произнес Терпухин. — Это совершенно другой вопрос… К твоему сведению, есть такая группа, «Вымпел» называется. Так ребятки там должны знать минимум два языка. Они способны вылететь в любую страну мира и сразу слиться с ее жителями.
— Ух ты!
— Вот тебе и «ух ты». У нас, правда, ребята попроще. Но хочу тебе сказать, — Терпухин склонился над скатертью, — чтобы воспитать настоящего бойца-одиночку, надо потратить не один десяток лет… Слушай, я вижу, тут есть хорошие девочки. Давай потанцуем!..
— Потанцуешь, а они потом прицепятся, — сказал Бузуев. — Лучше расскажи, куда делся этот Иванаускас?
— Иванаускас? — переспросил Терпухин. — И Чечне, где ж ему еще быть.
— Что, задание продолжается?
— Да. По данным нашей разведки, на Ставрополье есть атаманы, которые работают на чеченскую мафию. Теперь понял, зачем мне нужно было выпустить Иванаускаса?
— Кое-что понял, — от выпитого Бузуев потерял координацию движений и не мог наколоть на вилку скользкий гриб.
— Ты больше не пей, — посоветовал приятелю Терпухин. — Если хочешь, могу предложить тебе сотрудничество. Нам необходимо организовать разведорганы, которые смогли бы эффективно работать.
— Там? — Бузуев кивнул в сторону юга.
— Да. У нас есть сведения, что чеченские представители уже получили компромат на атаманов.
А если бы ты почитал кое-какие документы, то многое понял бы…
— Какие документы? — спросил Бузуев.
— Их инструкции, — ответил Терпухин. — В них чеченцы призывают поливать грязью тех русских, которые настроены патриотически. Чеченцы считают, что таких патриотов очень легко обвинить в фашизме. А тех, кто поддерживает панические настроения и предрекает гибель России, они всячески привлекают к себе и прикармливают.
Бузуев плохо понимал то, что говорил Терпухин. Он вообще не любил политики. Валентин резко развернулся на стуле и осмотрел ресторанный зал. Достаточно нагрузившись спиртным, Бузуев по своему обыкновению обратил внимание на женский пол. Он увидел за соседним столиком двух симпатичных девушек.
— Хватит политики! Смотри, это в моем вкусе, — сообщил он Терпухину. — Я думаю, что без проблем сниму ее.
— Я видел, как она танцевала вон с тем верзилой, — предупредил Терпухин, — и он смотрел на нее, как кот на сметану.
— Плевать!
— Валентин, не лезь, будут неприятности.
— Да ничего не будет, — отмахнулся Бузуев, поднялся и пересек зал по направлению к даме. Верзила, которого заприметил Терпухин, тоже поднялся. Вслед за этим произошла стандартная ресторанная разборка, тем более что дело шло к концу вечера, когда все разгорячены спиртным и, видя перед собой чужаков, так и нарываются на какой-нибудь скандал. А тут как раз было к чему прицепиться — Бузуев отбивал девушку.
Ему врезали так, что он сидел теперь на зашарканном паркете и прижимал ладонью разбитую губу. Его обидчик ожидал, когда Бузуев поднимется.
Терпухин присмотрелся к наглецам. Это были боксерского вида мальчики с приплюснутыми носами, скошенными лбами.
«Эге, — подумал Юрий, поднимаясь с места, чтобы заступиться за подвыпившего друга, — это не простой кабацкий вариант, Бузуева зацепили не просто так.»
Увидев, что Терпухин вышел из-за стола, один из молодчиков сорвался с места и ринулся на него. Терпухин врезал набегавшему на него в солнечное сплетение, прыгнул и припечатал пяткой в лоб еще одного, очкастого. Один из тех, который выскочил откуда-то сбоку, остановился, но поздно — мощнейшим боковым Терпухин завалил и его.
Бузуев уже стоял на ногах. Теперь ему было не до девочек.
— Ну и хрен с ним, — выругался Бузуев, оказавшись на улице, — с женским полом. Если бы ты не вмешался, эта баба заступилась бы за меня. Впрочем, они вечно хватают за руки, начинают ныть: «парни, перестаньте драться, давайте договоримся». А здорово ты и лепил этому, который в очках!
— Совершенно зря. Лишнее все это, — пробормотал Терпухин, ведя друга к своей новой машине.
— Да, лишнее, ты прав, — согласился Бузуев.
— В следующий раз в ресторанные разборки встревать не будем. От этого одни неприятности.
— Да, я не боец, а вот ты…
Возле машины их поджидали четверо. Бузуев присвистнул.
— А, черт, все же влипли…
Однако Бузуев ошибся: среди четверых не было никого из тех, ресторанных, кто затеял драку.
— Кое-кто хочет поговорить с вами, — обратился один из незнакомцев к Терпухину.
— Послушай, приятель, — нетерпеливо проговорил Терпухин, — тут за нами охотятся. Нам надо срочно уехать. Машину попортят.
Неожиданно из темноты выступила женщина. К своему изумлению Терпухин узнал в ней Полину Золотареву.
— Здравствуй, Юра, — сказала она.
— Полина, ты? Давненько не виделись!
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, — по-деловому, без предисловий сказала женщина.
— Что это — кое-что?
— То, что никто другой сделать не может.
— Ты когда-то уже говорила мне это, а потом нашла парня, который сделал это гораздо лучше.
— Я могу доверять твоему новому другу? — Золотарева кивнула на не совсем твердо стоящего на ногах Бузуева. Он хлопал глазами, ничего не понимая в разговоре.
— Да, можешь. Садись в машину, по дороге поговорим.
Когда Полина изложила суть дела, Терпухин облегченно вздохнул. Он боялся, что Полина потребует освободить из плена свою дочь. Однако ее интересовало совсем другое.
— У боевиков в плену находится сын известного промосковски настроенного чеченского политика.
— Я в курсе, — сказал Терпухин. — Это трудное задание. Тут на одну подготовку потребуются месяцы… Я не успею к началу календарной зимы…
— Для чего это тебе нужно — успеть к зиме?
— Каждый год в конце декабря мы встречаемся…
— Кто это мы?
— Да все бывшие спецназовцы. Отмечаем День памяти.
— Послушай, — вмешался в разговор Бузуев, — уж не двадцать седьмого ли вы собираетесь?
— Да, — ответил Терпухин, — именно. В годовщину штурма дворца Амина. Тогда мы потеряли своих первых ребят… Это традиция, не стану же я ее нарушать.
— Юрий, ты не можешь отказаться, — сказала Полина.
— Почему это?
— Потому что этот человек уже бежал. Ему помогли в этом. Но беглецы где-то застряли.
