Барри Эйслер - Дождь для Джона Рейна
Потом она выпрямилась, но не убрала рук с моих плеч, а наклонилась так, что тени закрыли ее лицо. Она не издавала ни звука, но я чувствовал, как слезы падают мне на грудь.
Я не знал, что сказать или даже как дотронуться до нее, и мы довольно долго оставались в одном и том же положении. Потом Мидори высвободилась и направилась в ванную. Я сел и стал ждать. Через несколько минут она вышла, одетая в гостиничный купальный халат. Она смотрела на меня, но ничего не говорила.
— Хочешь, чтобы я ушел? — спросил я.
Она закрыла глаза и кивнула.
— Хорошо.
Я встал и начала натягивать одежду. Одевшись, повернулся к ней.
— Я знаю, что у тебя в Нью-Йорке все в порядке, — сказал я. — Ganbatte. Так и держись.
Она подняла глаза:
— Что ты собираешься делать?
Я пожал плечами:
— Ты же знаешь, как бывает с нами — ночными созданиями. Надо найти камень, чтобы забраться под него, пока солнце не встало.
Мидори напряженно улыбнулась:
— А потом?
— Еще не знаю.
Наступило молчание.
— Тебе нужно продолжать работать со своим другом, — сказала она. — Это единственная твоя возможность.
— Забавно, но он все время твердит то же самое. Хорошо, что я не верю в тайные сговоры.
Улыбка вернулась, на сей раз менее напряженная.
— Его мотивы могут быть эгоистичными. Мои — нет.
Я посмотрел на нее:
— Не уверен, что могу доверять тебе после того, что ты только что сказала.
Мидори опустила взгляд.
— Извини.
— Нет, все в порядке. Ты просто была честна со мной. Хотя не уверен, что кто-нибудь хоть раз был так же честен со мной. По крайней мере не в такой момент.
Еще одна улыбка. Грустная, но все же настоящая.
— Я и сейчас честна с тобой.
Нужно было заканчивать. Я подошел ближе, ближе настолько, чтобы почувствовать запах ее волос и тепло кожи. Некоторое время стоял с закрытыми глазами. Сделал глубокий вдох. Медленный выдох.
Я произнес по-английски, чтобы избежать недвусмысленной завершенности:
— Прощай, Мидори.
Подошел к двери и по многолетней привычке заглянул в глазок. Коридор был пуст. Я вышел, не оглядываясь.
В холле было трудно. В лифте стало легче. К тому времени, когда я вышел на улицу, я знал, что худшее уже позади.
Внутренний голос шептал мне, тихо, но настойчиво: «Так будет лучше».
21
Я пробирался по задним улочкам Синдзюку в восточном направлении, решая, где мне остановиться на ночь и что я буду делать, когда проснусь наутро. Я старался больше ни о чем не думать.
Было поздно, но еще встречались небольшие группки людей, передвигающиеся как тусклые созвездия в окружающей пустоте пространства: бродяги и попрошайки, проститутки и сутенеры, сломленные, лишенные прав и собственности.
Душа болела, и я не мог придумать, как прогнать эту боль.
Раздался зуммер пейджера.
Мидори, подумал я.
Но я знал, что это не она. У нее не было моего номера. А даже если бы и был, она бы не набрала его.
Я посмотрел на дисплей, но не узнал абонента.
Найдя таксофон, набрал номер. Всего один гудок, ответила женщина — по-английски.
— Хай, — сказала она.
Это была Наоми.
— Хай, — ответил я. — Я почти забыл, что дал тебе этот номер.
— Надеюсь, ты не возражаешь, что я воспользовалась им.
— Совсем нет. Просто немного удивлен.
Я был не просто удивлен. Моя бдительность била во все колокола.
Последовала пауза.
— Видишь ли, сегодня в клубе спокойно, и я освободилась немного раньше. Думала, вдруг ты захочешь заехать.
Трудно себе представить спокойную ночь в «Розе Дамаска», но, возможно, это и правда. Даже если так, я мог ожидать, что она предложит поехать сначала куда-нибудь в другое место — поздний ужин или выпить по стаканчику. Но не сразу назначит встречу у себя дома.
— Конечно, — ответил я. — Если ты не очень устала.
— Совершенно не устала. Очень хочу тебя увидеть.
Странная фраза. Совершенно не в ее характере и не в рамках наших отношений. Намек? Предупреждение?
Я посмотрел на часы. Почти час тридцать.
— Буду примерно через час.
— Я не могу ждать.
Она отключилась.
Что-то тут не так. Не могу только точно сказать что.
Само по себе странно, что Наоми связалась со мной. И история насчет того, что раньше вернулась домой, хотя последнее вполне может объяснить предыдущее. Голос звучал совершенно нормально. Если бы не эта странная фраза.
Вопрос в следующем: что бы я сделал, если бы знал, что это подстава? Не что бы я сделал, если бы подозревал, а если бы знал.
Я дошел до следующего таксофона и позвонил Тацу. Попал на голосовую почту. Попробовал еще раз. Бесполезно. Наверное, где-нибудь на выезде.
Ну, у него ведь есть и дневная работа, подумал я. Вот черт!
Самое надежное и разумное — никуда не ехать до тех пор, пока у меня не будет подкрепления. Но там может открыться какая-нибудь возможность, а мне не хотелось ее упускать.
Я взял такси и доехал до начала Азабу-Дзубан. Я хорошо знал расположение зон безопасности вблизи квартиры Наоми. Еще бы, я ведь сам все разведал и испытал той ночью, когда ждал ее под дождем. Здание в том перпендикулярном переулке с навесом и мусорными контейнерами — идеальное место. Если кто-то меня и ждет, он должен ждать там. Точно как я ждал ее.
Я уже подходил к концу улицы, которая вела к задней стороне ее дома, когда услышал звук приближающегося двухтактного мотоцикла. Это был скутер развозчика пиццы с портативным ящиком для разогрева на багажнике и рекламкой с названием пекарни, где пиццу делают. Я внимательно присмотрелся, чтобы убедиться, что передо мной именно то, за что я его принимаю. Точно, просто молодой парнишка пытается получить несколько лишних иен, работая поздно ночью. Я даже почувствовал запах теплой пиццы из ящика на багажнике.
И тут у меня возникла идея.
Я помахал ему. Парень притормозил.
— Не могли бы вы сделать для меня одолжение? — спросил я его по-японски. — За десять тысяч иен.
Его глаза слегка расширились.
— Конечно, — ответил он. — Что за дело?
— В конце этой улицы, справа, если ехать с этой стороны, стоит здание. Там есть навес и куча мусорных контейнеров, составленных вдоль него. Думаю, меня там должен ждать друг, но я бы хотел сделать ему сюрприз. Не могли бы вы проехать мимо с противоположного направления, хорошенько посмотреть и потом рассказать мне, есть ли там кто-нибудь?
Его глаза расширились еще больше.
— За десять тысяч иен? А что, сделаю, не проблема.
Я достал бумажник и вынул банкноту в пять тысяч иен.
— Половину сейчас, половину, когда вернетесь, — сказал я.
Он взял деньги и через три минуты вернулся.
— Он там, — сказал он. — Точно как вы и сказали.
— Спасибо, — сказал я, кивнув, и отдал ему еще пять тысяч иен.
Парень посмотрел на деньги, все еще не веря, потом расплылся в широченной сияющей улыбке.
— Спасибо! — сказал он. — Классно! Вам еще что-нибудь нужно?
Я улыбнулся и покачал головой:
— Не сегодня.
Мальчишка призадумался, потом снова улыбнулся:
— О’кей, еще раз спасибо. — Он завел мотор и умчался.
Я размотал ленту и взял дубинку в правую руку. Перечный спрей Юкико — в левую. Я перемещался крадучись, как научился тому во время долгих разведывательных вылазок во Вьетнаме, только что не обнимая здания, мимо которых проходил; проверял каждый угол, каждый закоулок и двигался дальше, только убедившись, что там чисто.
Чтобы пройти сотню метров до места засады, у меня ушло почти полчаса. Когда до него оставалось три метра, прикрытие из мусорных контейнеров стало слишком редким, чтобы я мог продвигаться дальше. Я присел на корточки, ожидая.
Прошло пять минут. Я услышал, как чиркнула спичка, потом увидел облачко голубого дыма, появившееся прямо из-за контейнеров. Кто бы там ни ждал, это не Мураками. Мураками никогда не сделал бы подобной глупости.
Я вернул баллончик с газом в карман и медленно вытянул дубинку на всю длину, держа ее в правой руке, изо всех сил завернув стопор, чтобы все компоненты прочно встали на место. Я наблюдал за дымом, поднимавшимся впереди, и считал длительность вдохов и выдохов. Я ждал, пока буду уверен, что он делает вдох, тогда его внимание будет несколько рассеянно от удовольствия всасывания никотина. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Вдох…
Я выскочил из своего убежища и рванул вперед. Руку с дубинкой занес за спину, как будто собирался почесать себе левую лопатку, а свободную руку поднял перед собой, защищая лицо и голову. Я мгновенно покрыл расстояние и сразу же увидел его. Это был один из телохранителей Мураками, в кожаной куртке до пояса, темных очках и вязаной морской шапке — для светомаскировки. Он услышал звук моего неожиданного приближения и как раз наполовину повернул голову, когда я оказался перед ним.
