Андрей Дышев - Сладкий привкус яда
– Не учи! – отмахнулся я. – А ты как?
– Я в этом говне, Стасик, как в танке, – с горькой иронией произнес Родион и добавил: – Ночевать я останусь здесь, за отцом надо присмотреть…
Он замолчал, сделал страшное лицо и, отпрянув от двери, дернул за ручку.
На пороге стоял Филя. Выпустив мне в лицо сигаретный дым, он широко улыбнулся и сказал:
– Палка, палка, огурец, вот и вышел человец… А я стою и думаю: если вдруг сегодня ночью ты умрешь, тебя похоронят с помпой и слезами или же тихо и незаметно, как час назад закопали Митьку? – Он затянулся, качнул носом и, роняя пепел на ковровую дорожку, уже без улыбки добавил: – Шутка.
Глава 38
ДВЕРЬ, ЗАПЕРТАЯ ИЗНУТРИ
Никогда еще я не ходил по усадьбе столь странным маршрутом – через кусты, заросли ежевики, по влажному ковру из прелых листьев, минуя дорожки и тропинки, зато был уверен, что за мной никто не следит. Шел мелкий промозглый дождь. На парк опустился густой туман, приглушив свет фонарей, и потому ночь казалась особенно темной и зловещей.
Дом управляющего, ставший временным приютом для Татьяны, возвышался на пригорке – грузный, слепой из-за отсутствия света в окнах, утонувший в ватных комках тумана. Я долго стоял за деревом, вглядываясь в темное поле перед домом, в смутные очертания сгоревшей конюшни и прислушиваясь к отдаленному бормотанию спящих лошадей.
Я быстрым шагом пересек поляну, на мгновение слился с тенью огромного старого вяза и снова пошел вперед, подгоняемый странным чувством, будто чей-то взгляд, прошедший прорезь в прицеле, щекотал мне спину.
Прижавшись спиной к бревнам дома, я отдыхал, успокаивал дыхание и как мог напрягал зрение, хотя тщетно было что-либо увидеть в кромешной тьме. «Совсем нервы ни к черту», – подумал я, дергая висячий замок, на который была заперта входная дверь.
Я присел перед дровяной кладкой, откуда худо-бедно можно было рассмотреть подступы к дому, и превратился в слух. Минут через десять я уже жалел, что не встретил Татьяну где-нибудь поблизости от хозяйского дома, и встревоженная фантазия стала тотчас рисовать в уме картины одна страшнее другой.
Сквозь туман стала пробиваться луна, граница видимости сдвинулась к лесу. Шел уже двенадцатый час, я начал мерзнуть и неудержимо зевать. И когда я уже был готов выйти из своей засады и отправиться на поиски Татьяны, как вдруг услышал, как по водосточной трубе, спускающейся по углу дома, что-то щелкнуло, будто ее задели рукавом с металлическими пуговицами.
На всякий случай я прихватил с собой увесистое полено и стал медленно пятиться назад. Если кто-то кинул в трубу камешек, надеясь таким банальным методом заманить меня за угол дома, зайти со спины и тюкнуть по голове, то ему придется придумывать что-то более оригинальное. Медленно и беззвучно ступая по бетонной плитке, я дошел до противоположного угла фасада и, приподняв полено, стал ждать, когда «умник» выйдет прямо на меня.
Но «умник» в самом деле оказался умником, а я признал в себе самоуверенного болвана, когда почувствовал между лопаток твердый предмет и услышал шепот:
– Дернешься – убью!
– Танюха! – с облегчением произнес я, кинув под ноги полено и осторожно оборачиваясь.
Конечно, она, моя милая девушка!
– Какого черта, Стас? – рассерженно произнесла Татьяна, пряча пистолет в карман пальто. – Что ты здесь делаешь?
– Тебя жду. Но как ты меня увидела?
Она вздохнула, словно хотела сказать: нашел чему удивляться.
– Помолчи, пожалуйста, – тихо попросила она и открыла замок.
Мы зашли в прихожую. Татьяна тотчас навесила на скобу мощный крюк и стала водить ладонью по стене в поисках выключателя. При свете мне было бы сложнее начать примирение, и я перехватил руку девушки, обнял ее, на ощупь нашел лицо, губы.
– Не время, Стас! – сказала она, отстраняясь от меня.
Вспыхнул свет, показавшийся ослепительным. Я сразу прикрыл глаза ладонью и некоторое время стоял рядом с кадкой с водой. Зачерпнул деревянной ендовой, попил, снял с себя куртку и следом за Татьяной вошел в комнату.
Татьяна старательно распрямляла занавески на окнах. Я фыркнул:
– Зря стараешься! Вас с Филей было видно лучше, чем в телевизоре.
– Ты понимаешь, что тебе нельзя торчать у меня? – рассерженно спросила Татьяна. – Ты много выпил?
– Не имеет значения, – ответил я и погасил свет в комнате. – Так все же будет лучше. Можешь не беспокоиться за свою нравственность. Сейчас мы с тобой прослушаем одну любопытную запись, и я уйду.
Она не стала спорить и села на стул. Не дожидаясь, когда мои глаза привыкнут к темноте, я самым коротким путем пошел к койке, попутно что-то свалив на пол, сбросил с ног туфли и с наслаждением растянулся поверх покрывала.
– Здесь лучше, – однозначно решил я и нащупал в кармане рубашки тонкий корпус диктофона.
Сначала тихо шипел фон, напоминающий эфирные помехи в походном приемнике. Потом я различил звук шагов. Гулко, с эхом, хлопнула дверь. Затем невнятный и тихий голос Родиона:
«Здесь нам никто не помешает…»
Татьяна упрямо сидела за столом, шагах в четырех от меня. Слабомощный динамик диктофона вряд ли позволял ей отчетливо слушать запись, и она, кажется, дышать перестала, опасаясь пропустить хоть слово.
«…же какой ты наблюдательный…»
– Стоп! – сказал я и нащупал кнопку перемотки. – Интересное место пропустили.
Любопытство Татьяны оказалось сильнее иных чувств. Она все же подошла ко мне и села на край койки. Я не преминул этим воспользоваться и, обняв ее за плечи, притянул к себе.
– Сейчас получишь! – пообещала девушка.
– Лежа будет лучше слышно! – заверил я ее в своих безгрешных намерениях.
«А я тебя сразу раскусил», – это голос Фили.
Теперь Родион: «Надо же, какой ты наблюдательный!»
«Ловко устроился».
«Как сумел. Какие будут предложения?»
«Не боишься, что старик рано или поздно догадается, что ты не Родион?» – спросил Филя.
«Раз сегодня не заметил, то уже не заметит».
«Ошибаешься! Если ему каждый день капать на мозги и заваливать фактами, то он сам заявит на тебя в милицию».
«Пугаешь меня, что ли?» – усмехнулся Родион.
«Ну зачем так? Всего лишь предупреждаю».
«Ну, дальше, дальше предупреждай! Ты ведь не только это хотел мне сказать?»
«А ты сам не догадываешься, к какому выводу я тебя подвожу?» – стал намекать Филя.
«Нет, давай конкретно!»
«Конкретно с тобой будет прокурор разговаривать, а мы с тобой должны понимать друг друга с полуслова».
– Ускальзывает, сволочь! – прошептал я. Татьяна закрыла мне рот ладонью.
«Хорошо, – согласился Родион. – Ты хочешь убрать князя? Как ты это сделаешь?»
«Это не твоя головная боль. Рассчитываться будешь со мной. Сначала деньги, а потом результат».
«Сколько ты хочешь?»
«Об этом позже».
«Больше ты от меня ничего не хочешь?»
«Подпили рожки своему другу, чтобы он так сильно не бодался, а потом направь ко мне, я попрошу его об одной услуге».
«Это невозможно. Он пошел на принцип».
«Любой принцип можно обменять на деньги. Вопрос только в сумме», – убежденно произнес Филя.
«Значит, ты собираешься использовать его? Но я могу поговорить с ним сам. Зачем ты мне нужен?»
«А не боишься заляпаться? – усмехнулся Филя. – Ты должен быть чист, как глазной хрусталик. Не бери на себя лишние проблемы. Развлекайся, отдыхай, ухаживай за папочкой. А потом ты получишь наследство на золотом подносе… Будь здоров, Родион Святославович, я жду».
И снова шипение.
– Да тут ничего нет! – в сердцах воскликнул я, отключая запись.
Татьяна выхватила диктофон из моих рук и установила начало записи. Мы прослушали ее опять от начала и до конца.
– Да, не густо, – согласилась Татьяна, возвращая мне диктофон и поднимаясь с койки.
– Родион просил, чтобы я передал это следователю, – продолжал возмущаться я. – А на кой черт она следователю? Во-первых, запись цифровая. Во-вторых, здесь нет никакого криминала. Филя ни словом не обмолвился о том, что собирается убить князя. Речь идет о какой-то услуге. Если следователь поинтересуется, о какой именно услуге, Филя скажет: я хотел, чтобы Ворохтин возглавил строительство детского садика. И все обвинения с него как с гуся вода.
– Кое-что все-таки здесь есть, – отозвалась из темноты Татьяна. По звукам я догадался, что она переодевается. – Мы знаем, что Филя хочет использовать тебя для своих целей.
– Об этом я мог догадаться и без записи… Ты чего молчишь?
– Думаю.
– О ком? О Филе?
– Нет, не о нем, – после паузы ответила Татьяна. Я наконец увидел ее силуэт на фоне окна. – Филя – пешка, мелкий хулиган в сравнении с другим человеком, который намного опаснее.
– Это еще кто такой?
– Даже не пытайся гадать.
– Садовница?
Татьяна вздохнула, подошла ко мне и снова села на край кровати.
– Когда Филя предложит тебе дело, – сказала она, – не забудь поставить меня в известность.
