Александр Золотько - Почерк дракона
– Я… Я благодарен вам, – выдавил Шатов, – если то, что вы сказали, правда…
– Правда. Это – чистая правда, – Арсений Ильич чопорно кивнул, – мне незачем врать по этому поводу. И вы, кстати, можете утром спокойно возвращаться к нормальной жизни.
Шатов тряхнул головой. Он ослышался. Этого не может быть. Что сказал этот…
– Что вы сказали?
– Все, вы свободны. Но только от преследования Васильева. Сразу после нашего с вами телефонного разговора, того, в ходе которого вы очень темпераментно кричали что-то о смертях, я перезвонил к… ну, можем считать, что к Васильеву, и попросил, чтобы заказ был снят, взяв на себя обязательства отговорить вас от публикации чего-либо по поводу дрожжевого завода, – лицо Арсения Ильича стало очень серьезным, – а я свои обязательства выполняю очень жестко. Вы меня поняли?
Понял ли он? Естественно, понял. Конечно. Всенепременно. Шатов засмеялся. Все. Все закончилось.
Шатов закрыл лицо руками и всхлипнул. Все. Все! Слышите – все! Он свободен. Он может больше не оглядываться на улицах. Он может больше не прикидывать, опасен этот разговор или этот визит.
Закружилась голова. Он не умрет. Он не умрет. Он никогда не умрет. Он будет жить вечно! Вечно!
– Сердечных капель не нужно? – осведомился Арсений Ильич.
– Нет. Извините. Спасибо, – Шатов вытер слезы, – как мальчишка.
– Ничего, бывает. Я вас понимаю. Это трудно контролировать. Животным трудно контролировать свои инстинкты.
Шатов вздрогнул. Сволочь. Он снова подстерег его. Снова ударил в самый неожиданный момент. Ему просто доставляет удовольствие вот так внезапно щелкнуть Шатова по носу.
– Помогите мне вынести трупы, – тоном, не терпящим возражения, приказал Арсений Ильич.
– Трупы?
– Да, один в кабинете, второй – в спальне, – Арсений Ильич поднялся по ступеням, не дожидаясь Шатова.
В кабинете и в спальне. В спальне и в кабинете. Тот, что в кабинете – со стрелой в горле. Другой… Шатов медленно поднимался по ступеням, пытаясь понять, что с ним происходит. Он не мог знать этого. Не мог, и все-таки знал. Арсений Ильич подтвердил это только что. Игра воспаленного воображения?
– Берите за ноги, – приказал Арсений Ильич.
Он взял покрывало с кровати и обмотал верхнюю половину тела. Крови на полу было немного.
– Раны от стрел, тем более слепые, не очень кровавы, – сказал Арсений Ильич.
– Вы обстановку сберегали? – спросил Шатов, – Боялись залить все кровью?
– Здесь еще жить.
– А второго вы убили в горло… – сказал Шатов, наклоняясь к трупу.
– Да, – Арсений Ильич поднял труп за плечи, – только как вы догадались?
Как он догадался? Хотел бы Шатов и сам это знать. Как? Тело все время выскальзывало из рук, которые еще не совсем уверенно двигались. И, пока они вытащили тело во двор, перед глазами начали порхать белые мухи.
Шатов остановился, чтобы отдышаться.
– Нам некогда, давайте быстрее, – бросил Арсений Ильич, возвращаясь в дом.
– Я сейчас, сейчас…
Дождь уже закончился, и ветер тоже стих. Лес стоял неподвижно и почти бесшумно. Только легкий стук капель. Будет туман, решил Шатов и глубоко вздохнул, не обращая внимания на боль.
– Где вы там? – позвал из дома Арсений Ильич.
– Иду, – ответил Шатов.
Все было хорошо. Все было невероятно хорошо. Почти нереально. Он выжил. Дождь кончился. С Витой тоже все нормально. Игра его воспаленного воображения? В такой ситуации могло примерещиться все, что угодно. И могло прийти в голову все, что угодно.
И что-то же пришло… Что-то еще, очень важное. Очень, очень важное.
Повеяло холодом. Как в бреду. Как в бреду…
Шатов оглянулся на лес. Между стволами что-то белеет… Туман… Туман.
Туман начинает выползать из глубины леса, чтобы окутать Шатова, чтобы позволить подобраться к нему дракону. Незаметно подкрасться…
Черная, маслянисто отсвечивающая туша, излучающая ужас и ледяной холод. Он уже сталкивался с этим кошмаров. Он не хочет сталкиваться с ним наяву.
Шатов попятился в дом.
«Ты – тоже моя тень…» – бесшумно выкрикнул лес голосом ночного кошмара.
Нет, покачал головой Шатов. Нет. Но что-то было еще в том сне… Что-то очень важное, почти такое же важное, как и то, что он не может вспомнить сейчас.
Что-то жизненно важное…
Куда-то ушла радость. Испарилась, смешалась с ледяным туманом кошмара и выпала мелкими блестящими кристаллами. Радость – тоже ложь, понял Шатов. И туман тоже ложь.
Он окутан ложью. И то, что ему сквозь этот туман мерещится – ложь. И то, что ему говорит Арсений Ильич…
Шатов прикусил губу. Не так. Не так…
Он вспомнит. Он поймет… Он уже…
– Да где вы там? – позвал из дома Арсений Ильич.
Шатов вошел в дом, поднялся на второй этаж, взялся за ноги старшего лейтенанта Рыкова и потащил тело к выходу – все это он делал механически, не замечая ничего, не обращая внимания на слабость в руках, на тяжесть мертвого тела, на боль.
Он думал. Он вспоминал. Пытался вспомнить, что такое сказал ему Ямпольский. Что?
Они положили тело Рыкова в траву. Туман сгустился. Туман сгустился, подумал Шатов. А во сне он рассеивался, выпадал льдинками в бездну, и Шатову тогда показалось, что он знает дракона, может его узнать. Может…
Вместе с Арсением Ильичем они вытащили из дома и положили в ряд все пять тел.
– Я подгоню машину, – сказал Арсений Ильич. Он, кажется, заметил настроение Шатова и не трогал его. Не беспокоил.
Шатов сел на ступени крыльца.
Тридцать семь трупов. Тридцать семь убийств, совершенных за последние полгода. Тридцать семь смертей… Почему он думает о них? Почему…
Из тумана донеслось низкое рычание. Дракон? Шатов затаил дыхание, потом устало улыбнулся. Это Арсений Ильич завел мотор своей «волги».
Это только Арсений Ильич…
Машина медленно выкатилась из тумана, и Шатову на мгновение показалась, что колеса сейчас наедут на трупы. Он даже услышал уже треск лопающихся костей. Но «волга» затормозила вовремя.
Арсений Ильич вышел из машины, открыл багажник:
– Попытаемся сложить все это сюда, в багажник.
– А потом? – Шатов встал с крыльца, отряхнул брюки и подошел к машине.
– Потом мы отвезем их к моему любимому болоту и аккуратно туда опустим. И концы, как говорится, в воду.
– В болото, – механически поправил Шатов.
– В болото, – легко согласился Арсений Ильич, – помогите укладывать.
– Я сейчас, – кивнул Шатов, – я вот только…
– Что? – резко спросил Арсений Ильич.
– Только… – Шатов почувствовал, как ледяной холод наваливается на него, охватывает все тело стылой испариной.
Тридцать семь убийств… Вы только мои тени… Ты тоже моя тень… Тридцать семь… двадцать девять и восемь… Что, я не мог бумажку вырезать?… А он умный мужик, твой Арсений Ильич… Чем отличались наши убийства от тех?..
– Я сейчас, – пробормотал Шатов.
– Что-то случилось? – голос Арсений Ильича прозвучал напряженно. Или это показалось Шатову? Туман всему придает нереальные очертания. И голоса делает гулкими и загадочными. Словно это не человеческие голоса, а голоса мифического существа… Дракона?
Шатов попятился.
– Идите сюда, – сказал Арсений Ильич.
– Да-да, я сейчас, – ответил Шатов, – сейчас.
Шаг к дому, еще шаг.
– Шатов!
– Что? – еще шаг к дому, осталось совсем немного.
– Стоять, Шатов! – громко сказал Арсений Ильич.
Нет, взорвалось у Шатова в голове. Нет. Нужно вернуться в дом. К свету и теплу. Вернуться.
– Идите сюда, – почти спокойно сказал Арсений Ильич.
Тридцать семь минус восемь. Двадцать девять.
– Двадцать девять, – пробормотал Шатов.
– Двадцать девять, – словно эхо отозвался Арсений Ильич и шагнул к Шатову.
– Ямпольский убил восемь человек.
– Восемь.
– Их нельзя было отличить от остальных…
– Нельзя, – Арсений Ильич подошел ближе.
– Их смог отличить только один человек.
– Да, только я, – до Арсения Ильича можно было дотронуться рукой.
– Самый умный? – спросил Шатов.
– Нет, – покачал головой Арсений Ильич.
Шатов нащупал ногой ступеньку.
– Не только поэтому. Поэтому, но не только.
– А как? Как можно отличить одни убийства от других? Как?.. – последний вопрос Шатов прошептал.
– Ты уже и сам догадался, – сказал Арсений Ильич. – Сам догадался. Наконец-то.
– Догадался, – прошептал Шатов. – Только одним способом.
– Да?
Ступенька скрипнула под ногой Шатова:
– Восемь убийств отличались от остальных только тем, кто их совершил…
– Правильно. И кто мог знать об этом? – спросил Арсений Ильич.
– Только один человек…
– Только один человек, – согласился Арсений Ильич.
– Тот, кто убил двадцать девять человек…
– Тот, кто убил двадцать девять человек, – кивнул Арсений Ильич, не отводя взгляда.
– Ты.
– Я, – сказал Арсений Ильич и ударил.
Глава 14
Шатов не потерял сознания. Тело просто перестало ему подчиняться и упало. Почти упало. Его подхватил Арсений Ильич и втащил в дом. Подтащил к дивану и посадил. Взял лежащие на полу наручники, надел их на руки Шатову.
