Эльмира Нетесова - Заказанная расправа
— Тут у них технология отработана до совершенства. Никто не увильнет. На кону жизнь. Зачастую не только своя, но и всей семьи, родственников. Об этом крутые предупреждают сразу. Случается, для убедительности, расправляются с кем-нибудь из близких — на глазах. Или самого начинают пытать. Вот эти траншеи — одно из легких наказаний. Его применяют к старым и слабым. Чтоб успел еще при жизни вернуть должок. С молодыми сложнее. Хотите взглянуть?
— Чуть позже. Скажите, а как же возвращают долг заказчику, если мошенник или «кидала» умирают здесь? — поинтересовался Рогачев.
— У всех имеется родня, семья, дети… Начинают трясти их. Рассказывают или показывают результат неуступчивости. Кому захочется испытать такое на себе? Отдадут все, что имеют, лишь бы сохранить жизнь.
— А если расправа получит огласку?
— Крутые крайне редко попадались на этом. Кто с ними столкнулся один раз, второй встречи своему врагу не пожелает, — усмехнулся столичный следователь, добавив:
— Я работаю в следствии пятнадцать лет. За все время этот случай — второй. Обычно крутые не попадаются на таких мелочах, как чужая «Ауди». У них свои автопарки. В них машины на любой вкус. Тут произошла чистейшая случайность. Либо вам повезло, как никому другому, либо слишком уж пришлась по душе эта «Ауди» кому-то из банды.
— Честно говоря, я своим глазам не поверил, когда увидел машину, свернувшую с шоссе, — сознался Славик.
— А знаете, кто был за рулем? Сам Бешмет!
— Вот ваш Ведяев!
Славик увидел старика, едва державшегося на ногах. Глаза его, казалось, навсегда провалились в затылок, и обтянутый сморщенной кожей череп смотрел на мир двумя глубокими черными глазницами. Пальцы рук дрожали. Человек, словно загнанный зверь, озирался по сторонам.
— Идите к машине, — сказал ему Рогачев.
Анатолий Алексеевич шел на ощупь, семенящими,
мелкими шажками, боясь споткнуться, упасть. «Еще охранник их тут содержится. Но где?» Славик попытался узнать об этом у Барина и Конюха. Московский следователь отвлекся на остальных — вылезавших, выползавших из траншеи.
Ведяев так и не понял, о ком спрашивает следователь. А Платонов сразу вспомнил. Лицо его сморщилось в горестную фигу.
— Нет больше Сережки. Он защищал нас до последнего. Крутые такого не прощают. Его пристрелили. Давно. Где закопали, не знаю. Хороший был человек, надежный.
— Всех своих разыскали? — услышал Славик голос коллеги. Тот предложил: — Ну, как? Хотите взглянуть на молодых, попавших в руки крутых?
— Стоит ли? Да и времени в обрез. Пора домой возвращаться…
— Надо взглянуть. Для того, чтобы на будущее учитывать, с кем имеете дело и можно ли назвать их людьми. Пойдемте, коллега! Как знать, какие дела предстоит нам расследовать завтра? Начало или финал кроется здесь? Мне, как назло, надо найти двух пропавших аферистов. Может, здесь разыщу хотя бы одного?
— Сюда! Идите сюда! — послышались голоса из недостроенного коттеджа. Следователи, направившиеся к гаражам, о которых им уже доложили, свернули к коттеджу.
— Загляните в подвал, — указали вниз спутники московского следователя.
Каменные ступени крутой лестницы уводили глубоко вниз. Люди шли, зажав нос от зловония, ударившего в лицо.
В подвале уже открыли отдушину, но она не справлялась. На стенах и на двери висели люди. Одни были подвешены за руки, другие за ноги. Прибитые гвоздями и спицами, они перестали чувствовать боль. Ноги иных пробиты болтами.
— Живы? Или нет? — вздрогнул Рогачев.
— Да кто знает? Сейчас проверим, — бойцы снимали людей с крюков.
— Этот еще жив! Несите наверх! На воздух! А эти — все! Не додышали. Вон того, крайнего, снимайте! Стонет! Нет! Другого! Да, его! Тех потом, они уже подождут, — наверх выносили изувеченных, истерзанных людей.
Рогачев не выдержал, заспешил из подвала на воздух. Скорее в машину, домой, в свой город. Да, не все благополучно в нем! Случается беда! И тоже льются чьи-то слезы. Но не дрожит, не стонет под ногами земля от издевательств и изощренных пыток, глянув на которые, не веришь, что до такого додумались люди.
Славик поблагодарил за помощь крепких ребят в камуфляжной форме. Их работа закончится еще не скоро…
Водитель, когда Рогачев уже подходил к машине, вылез навстречу:
— Подождите москвича! Там какие-то документы надо подписать. Оказывается, и в Москве на Барина заведено уголовное дело. Может, не стоит его тащить отсюда? Пусть доживет свое в траншее? — и невесело хмыкнув, вспомнил: — Неспроста он, гад, сам в машину сиганул. Прямо в клетку. Свернулся на полу дворняжкой и тут же уснул. Вскоре и Конюх приковылял. В машину никак не мог влезть. На рога встанет, а хвост назад тянет. Пришлось помочь. Как дал ему подсрачника, сразу влетел. Я их уже закрыл. Думаю, не перервут друг другу глотки за дорогу?
— Вячеслав! — издали окликнул Рогачева московский коллега. Он, улыбаясь, подошел ближе. — Вы так спешите домой? Счастливый человек! Я не тороплюсь! Знаю, стоит появиться, куча новых дел навалится… — И уже серьезно спросил: — Так как мы с вами условимся в отношении Платонова? Выслать вам материалы дела или вы, по окончании, передадите Барина нам вместе с вашими материалами?
Рогачев отвел его в сторону, сказал тихо:
— Вы высылайте. У нас он получит на всю катушку. Влип по уши. Думаю, ему не выбраться…
— Договорились. Да у нас мошенников и без него хватает. Короче, передаем материалы дела вам! — протянул руку и, пожелав удачи, вернулся к своей группе.
«Оперативка» вскоре вышла на магистраль, развернулась и помчалась по знакомой дороге в свой город. Водитель, несмотря на беспокойную, бессонную ночь, что-то тихо мурлыкал себе под нос, боясь уснуть на ходу.
Славик ехал, вдавившись в сиденье. Услышанное и увиденное совсем недавно, перевернуло многое в сознании человека, его представлении о жизни. Он, конечно, слышал о криминальных разборках, их причинах, результатах. Знал, сколь жестоки правила и неписаные законы преступников — на воле и в местах лишения свободы. Но сегодняшняя ночь превзошла все. Он вспомнил лица крутых, тех самых, что расправлялись и убивали людей методично, хладнокровно, лишь за деньги. Взяли не всех…
Некоторые жили здесь с семьями, с детьми. И те видели все. Их отцы заставляли, принуждали «должников» не только возвращать деньги, но и строить коттеджи. На глазах детей людей избивали, пытали и мучили, убеждая, что тем самым сеют правду и добро. Какие всходы дадут эти семена в скором будущем, вряд ли кто задумывался.
Дети даже не огорчились, увидев, что их отцов увозят в зарешеченных машинах, быть может, уже навсегда. Отцы учили их, какими должны быть мужчины, и сыновья, похоже, усвоили неплохо ту науку, поверив, что одну неудачу перечеркнет множество удачливых дней. Что нет бесконечной ночи. А новое утро обязательно прогонит беду. Вот только чью? — не успели досказать крутые.
— А ты знаешь, я сегодня очень переживал за тебя. Только бы уцелел ты в этой переделке, — признался водитель. — Так хотелось спрятать тебя от этих пуль и взрывов. А куда? Под машину? Так и ее откинуло. Хорошо, что не на бок, на копыта встала. Все искал тебя, боялся, чтоб крутые не прижучили, когда ты умчался куда-то. Бог с ним, с орденом. Хорошо, что сами домой живыми едем. Без потерь и на своем ходу, — он улыбнулся светло, по-дружески. И спросил: — Это кто ж мужиков на цепь посадил, ровно здоровых псов? Нешто им ничего не будет за эту проделку?
— Как не будет? Всяк за свое ответит! И крутым от суда не уйти. Мы с москвичами договорились. Они ведут дело по захвату людей. А я вышлю им дополнительные материалы следствия, что касается наших. Охранника жаль. Совсем молодой парень. Ни за что убили, — вздохнул Рогачев.
— Кто знает, Славик! Нынче не угадаешь людей. Иной смолоду столько натворит, старику потянуться. А и деды… Не всяк по совести живет. Зарплаты никому ни на что не хватает. Вот и подворовывают, разбойничают. Гляди, до чего додумались, людей крадут! Раньше скот воровали. Коней, коров. Но на цепь не приковывали, не пытали их, не измывались.
А сегодня, что творится вокруг? Чуть разжился человек, его со всех сторон щиплют! Вон, как моего соседа! Всего-то машину купил подержанную. Так кляузами засыпали, утопили в них мужика. К нему налоговые инспекторы на дню по пять раз наведывались. Потом рэкет объявился. Свое потребовал — долю. А за что? Разучились мы человечьей радости улыбаться, счастья и удачи желать. Всех зависть одолела! Зубами скрипим, почему соседу живется лучше? Оттого сами, как мухи, в говне копаемся без просвета. Забыли званье свое, что мы — люди, — вздохнул водитель.
— Этих двоих не просто так взяли. Они задолжали, не хотели деньги возвращать. Вот и нашли на них управу. Самосуд — не метод. Но что делать, когда столько мошенников вокруг развелось? Каким способом из них свое выдавить? Иногда получается. Кому захочется попадать на такую разборку к крутым? В другой раз будут осмотрительнее. Сам видел, не все дожили…
