…И я посмотрел на небо (СИ) - Квинт Валерий

— А можно ближе к сути? — не выдержал я. — Получилось у тебя, или эти "мозги" можно отправлять в списание?

— Клеменс. — Пи поводил пальцем. — Не перебивай, а не то выгоню из аудитории.

В ответ на это я невольно усмехнулся. Пи продолжил:

— Я только работаю над тем, чтобы узнать, получилось у меня или нет. Очень уж… специфичный получился проект. На данном этапе, я лишь отслеживаю показатели нарушения плотности энтропии. — в этот момент он поймал мой недоумённый взгляд. — Я просто проверяю, похожа ли созданная мной симуляция на те, которые мы создавали на цифровых компьютерах.

— Ну-у… это… — протянул я.

Пи шлёпнул себя по лицу:

— Ладно. Смотри сюда.

Он убрал со стола свой планшет. За ним стояла чёрная коробочка размером с ладонь, а на её боковине светился какой-то циферблат. С такого расстояния его сложно было разглядеть. Я поднялся со стула и подошёл к столу.

— Там находится нейропроцессор и некоторое оборудование для измерений. — объяснил Пи. — А для наглядности я вывел кое-какие данные на небольшой экран.

Он указал на боковину. Теперь я увидел, что светится не циферблат, а целая матрица из нулей.

— Нули означают, что эта симуляция похожа на наш мир. Теперь понятно? — спросил Пи. — А когда научусь создавать её идеально, буду пробовать извлекать более подробные данные.

— Сразу бы так и сказал, мол, всё получилось. — пробурчал я, утомлённый лекцией.

— Вот плохо ты меня слушал, Клеменс. Я не знаю, получилось у меня или нет. Сейчас я даже даже не знаю, какие законы физики правят тем миром.

— Как это не знаешь? Как эта симуляция тогда вообще работает?

— А вот через… кхем… Я же говорю, симуляция при помощи нейропроцессора, это как… ну… образ в голове. Методом проб и ошибок я пытаюсь научить его быть похожим на наш мир. Но если у меня это всё же получится…

— То это будет лучшая симуляция из когда-либо созданных. Я понял.

— Да! Но пока у меня есть только косвенные данные.

Пи приложил свой планшет к коробочке и начал разглядывать цифры и графики на нём.

— Слушай, Пи. А что означает единица?

— На матрице? — он не отрывал взгляд от планшета. — Отклонения от нужного результата. Погоди… Там что, отклонение?

Я подобрал коробочку и показал её Пи. На её дисплее, посреди десятков нулей затесалась одна-единственная единица.

— Отклонение… — пробурчал учёный. — Но это очень странно. Неточности симуляции должны иметь равномерное распределение. А здесь отклонение точечное. Очень странно…

— Пи…

— Не сейчас, Клеменс! — учёный многозначительно уставился на светящуюся матрицу из цифр и не произносил ни слова, лишь моментами заглядывая в планшет.

— Что-то не так? — подорвался Вакус.

— Ему нужно подумать, — объяснил я, и жестом направил Вакуса обратно к стульям.

Некоторое время мы просидели молча. Пи возился со своей симуляцией, утыкаясь то в планшет, перебирая данные, то в потолок, проводя какие-то умозаключения. "Может, это гигантская чёрная дыра?.." — рассуждал он.

Вакус заворожённо наблюдал за этим процессом.

— И чем же ты так заинтересовал Пи? Ты вроде человек простой. — спросил я у него.

— Я? Сам не знаю. — спокойно ответил Вакус. — Что-то он во мне нашёл.

Я заметил, что на протяжении всего дальнейшего разговора Вакус подбирал слова с какой-то особой тщательностью.

— Ну хорошо, а ты почему общаешься с ним? Тебя интересует наука?

"Нет, у чёрной дыры масштабы не те…"

— Сам не знаю. Мне просто нравится его человечность.

Я впал в недоумение:

— Человечность… У человека?

— У людей нет стремлений и изменений. Так он мне говорил. Из-за процветающей робофобии и стагнации человечество на планете Земля сейчас похоже на летящий в космосе булыжник.

— Ну… Такие вещи он любит говорить, но что с того?

— Он хочет это изменить. А я влюбился в это стремление.

— В этом мало смысла, знаешь ли. Булыжник, хех. — я усмехнулся. — Люди, роботы, метеориты — это создания из космической пыли. В этом мы все очень похожи.

"А может, экстремальная форма материи?"

— Ты сказал о схожести людей с чем-то неживым. Так в чём разница?

Тут дверь лаборатории распахнулась, и в помещение зашёл робот-уборщик, громыхая ведром со шваброй. Он тут же приступил к уборке, и начал приближаться к нам. Я решил выпроводить его, чтобы он не мешал:

— Эй, помещение сейчас используется, не видишь?

"Нет, экзотическая материя это слишком сложно. Может, это просто необычное системное образование?" — за своими рассуждениями Пи даже не заметил, что в лабораторию кто-то зашёл.

— Да простите. — сказал робот. — Я уберусь позже когда никого не будет.

Незваный гость невозмутимо, с мёртвым пластиковым лицом, собрал своё оборудование и вышел так же спокойно, как и зашёл.

— Вот тебе и разница. — пояснил я. — Глупо её не понимать.

— А я вот не понимаю. Люди тоже следуют твоим приказам.

— Эх, Вакус. — я чуть не рассмеялся. — Я не отдаю людям приказы, а скорее, выполняю. Я слуга народа, слышал о таком? — по пустому взгляду собеседника стало понятно, что он не слышал. — В общем, это люди выбирают свой образ жизни, а не я. И они свой выбор сделали — просто жить.

— Жить без стремлений? А как же желание покорять новые вершины?

— Мы уже покорили вершины. Роботы — это наш инструмент, да и космические булыжники — тоже. Мы их используем для того, чтобы сплотиться в одно целое, чтобы жить в мире и достатке. Мы буквально построили мир для себя.

"Система, которая нестандартно влияет на распределение энтропии… А это имеет смысл!" — выкрикнул Пи.

— А он… — продолжил я. — просто не понимает этой утопии.

— Он свой выбор сделал. — отрезал Вакус. — Не хочет останавливаться на достигнутом.

На это мне нечего было ответить — он действительно хорошо знает Пи. Это меня удивило.

Какое-то время мы просидели молча. В голове всё перемешалось, и я уже не понимал, как долго сижу в этой лаборатории — понял лишь с восходом солнца. И ровно в тот момент, когда в окне блеснул первый луч, Пи закричал:

— Клеменс! У меня есть одно безумное предположение насчёт этого отклонения!

Я, уже успевший прикрыть глаза от усталости, ответил с раздражением:

— Пи, у меня от твоих рассказов и так крыша едет.

— А сейчас тебе её вообще снесёт! Я сделал несколько предположений, аккуратно взвесил их, проанализировал доступные данные, и знаешь, что оказалось наиболее вероятным?

— Ну удиви. — отчаянно выдохнул я.

— Жизнь! Скорее всего, в этой вселенной естественным путём возникла жизнь, представляешь?

— Жизнь? Звучит нелепо. Как в симуляции может возникнуть жизнь?

— Это беспрецедентная симуляция, мы же с тобой это обсуждали! Так что гипотетически, такое вполне возможно.

— Гипотетически. — подчеркнул я. — Да и какая вообще разница? Формально этой вселенной не существует.

— Нет-нет-нет, Клеменс. Я говорил, что лишь формально, но она существует!

— Звучит как-то надуманно, попробуй что-нибудь ещё перепроверить. — сказал я сквозь зевоту. — А я, пожалуй, пойду отдохну. Мне предстоит очень тяжёлый день.

— Ну иди, отдыхай. — ответил учёный, потирая ладони. — А я, пожалуй, сообщу о своём открытии коллегам, и начну собирать конференцию.

Тогда я понял, что Пи немного забылся со своим исследованием:

— Ты забыл, что у тебя на руках ворованный нейропроцессор? Ты хотя бы заявку сделал?

Учёный шлёпнул себя по лбу:

— Вот чёрт, совсем из головы вылетело!

— Ну тогда и с громогласными открытиями придётся повременить. — подвёл я.

Пи понурил голову. Он вроде бы уже смирился с ситуацией, но окинув взглядом коробочку будто воспылал:

— Но Клеменс! Что, если я прав? Если это правда жизнь? Если я сделал шаг в сторону новой вехи космологии? Зарождение жизни, её связь с законами вселенной, глубинное понимание мироздания — это же такие возможности! Но сам я с ними не справлюсь!