Гульназ Ямалеева - Три дня до эфира
Объяснить человеку, никогда не пережившему эту пору в красивейшем городе мира, слов не хватит. Одно название — колотун жутчайший. Ветер пронизывает до костей, дождь если и не капает, то низко-низко висит над головой — жить не хочется. А на голодный желудок весь эффект утраивается. Ходили студенты, ходили, мёрзли, мёрзли, и так голодно обоим стало, что уже пройти мимо толстухи в грязных перчатках, торгующей пирожками, никак было нельзя. Вот тут и наступил позор Андрея Краснова, когда пришлось ему признаться, что денег у него нет, что все он потратил на цветы для любимой.
— Лучше б ты, Андрей, пирожков купил, чем этот веник. Смотри, он все равно уже весь завял, — произнесла девушка синими от холода губами.
И с тех пор Краснов на цветы никогда не раскошеливался. Поэтому и в цветочные магазины был не ходок. А тут по долгу службы пришлось отметиться.
О его приходе продавцов возвестил маленький колокольчик, который тренькал каждый раз, когда в магазин входил посетитель. Густой цветочный запах сразу ударил в нос, от разнообразия букетов пестрило в глазах. Молоденькая девушка в синем халате подошла к Андрею и приветливо улыбнулась:
— Вам помочь выбрать?
— Спасибо, — усмехнулся он, — я по другому поводу.
Краснов предъявил документ и поинтересовался у девушки об утреннем заказе. Через несколько минут выяснилось, что заказчицей была высокая черноволосая женщина. Она оплатила цветы наличными. Внимательно осмотрела букет и корзину, вежливо поблагодарила и вышла.
— А каких-то особых примет вы у неё не заметили? — Краснов пытался выудить у приветливой продавщицы хоть какую-нибудь информацию.
— Нет, какие там особые приметы, обычная женщина. Хорошо одета.
— А как она была одета?
— В широком чёрном плаще, кажется, на голове был повязан платок или просто какая-то широкая лента… Я точно не помню, — девушка нахмурила лоб.
— Может быть, она картавила, или шепелявила, или…
— Нет-нет, — засмеялась продавщица, — ничего такого. Обычная женщина.
— А вас не удивил этот заказ? Ведь это странно: женщина заказывает корзину цветов для мужчины. Или это в порядке вещей?
— Краснов старался изо всех сил.
— Нет, конечно, это редкость. Чаще всего цветы дарят мужчины женщинам, но бывает и наоборот, и потом…
— Что «потом»?
— Она сказала… сейчас, секунду, я вспомню. Кажется, она сказала, что этому мужчине сейчас очень не хватает цветов… Да. Именно так она сказала.
— Спасибо, девушка, — выдохнул разочарованный Краснов и вышел из цветочного магазина.
Глава 4
ЧАСТНЫЕ СЫЩИКИ
— Стой, дура!! Жить надоело?!
— Ох, черт, простите…
Синий «гольф» обдал фонтаном грязи рассеянную пешеходку и помчался дальше. Но несостоявшееся столкновение только на секунду вывело Шуру Потапову из мрачного состояния духа.
Шура двигалась на работу. Именно двигалась, потому что более точно динамику её походки определить было трудно: она то бежала, словно кого-то обгоняя, то вдруг замирала и плелась в полусомнамбулическом состоянии. При этом окружающим, если таковые вдруг кидали любопытствующий взгляд на странную девушку, было понятно, что передвигается эта хорошенькая блондинка исключительно на автопилоте, не думая о дороге. Мысли Шурочки были далеки от сегодняшнего дня.
Она двигалась на работу и усиленно переживала, даже страдала из-за последней размолвки с Николаевым, которая произошла вчера ночью. Своей ревностью он её довёл до того, что она побросала в сумку попавшиеся под руку вещи, как водится, громко хлопнула дверью и поклялась самой себе, что ноги её больше не будет у Николаева…
Не сказать, чтобы Лёша давал какие-то авансы и обнадёживал Шурочку по поводу прочности, стабильности и сказочности их взаимоотношений. Более того, Шура сама всегда усиленно демонстрировала свои независимость и свободолюбие и этим таки сумела увлечь закоренелого Казанову Николаева. Но демонстрировать и играть в какие-то игры — это одно, совсем другое — шлёпаться мордой об стол, когда меньше всего этого ожидаешь.
Шурочка ведь даже сама себе признавалась только шёпотом и в глубине души, что больше всего на свете она мечтает приручить свободолюбивого Лёшу.
Потому что она самая что ни на есть пара «лиговской шпане» — такая же отчаянная, храбрая, сообразительная, сексуальная, в общем, настоящая боевая подруга. И чувствовалось, что Лёше было легко и приятно в Шурочкином обществе…
Но в общем, эта идиллия закончилась: а) неожиданно, б) не так, как хотела Потапова, в) не по её инициативе (в её правилах было оставлять мужчин первой, приготовив на прощание коронную фразу: «Милый, если мы сию секунду не расстанемся друзьями, то через пять минут можем стать врагами»), г) возможно, навсегда…
Опять же в глубине души Шура надеялась, что их размолвка с Лёшей — временная и что она ещё успеет доказать и продемонстрировать ему свои исключительные качества.
Отвлеклась от сложной рефлексии любовной трагедии Шурочка только на пороге родной телередакции. И то потому, что натолкнулась на препятствие в виде собственной практикантки Доры. Дора маячила у вывески «Питерское ТВ» и смотрела на Шуру в упор.
— Привет. — Шура быстренько напустила на себя вид начальницы.
Дора молча кивнула и распахнула пред наставницей дверь.
— Ты не знаешь, кто сегодня на эфире? Шура Потапова строго посмотрела на Дору. Как будто не сама забыла необходимую информацию, а тестировала молоденькую студентку журфака.
— Петросян, — с готовностью отрапортовала Дора и открыла рот, чтобы ещё что-то сказать, но передумала.
— Тогда нам нужно поторопиться!..
Пока девушки бежали по лестнице, Шура попыталась прогнать фантом Лешки Николаева и придать лицу обычное выражение азартного телерепортёра, всегда готового к подвигам…
* * *В редакции службы информации и новостей царил дежурный и милый сердцу бардак, который также возвращал жизнь в привычное русло. Охранник играл в кости с репортёром криминальной хроники Витей Шаминым, который, судя по помятости лица и другим косвенным признакам, не рано пришёл на работу, а скорее всего, не уходил накануне. У него была ночная съёмка, а законно после неё отсыпаться Витя не желал ввиду пустого холодильника в снимаемой квартире. Сердобольные уборщицы подкармливали Шамина утром принесёнными бутербродами и ряженкой, сочувствовали и смотрели, как на героя. Такой трудолюбивый и талантливый, репортажи самые забойные, а вот поди ж ты — не женат, рубашку постирать или приготовить чего некому.
В монтажной пахло кофе — это пытался проснуться редактор утреннего выпуска, который, как всегда, страдал от пониженного давления, отсутствия свежих идей и особенно от отсутствия желания работать.
— Давай, Егор, нарезочку вчерашнюю, на пятом архиве, — бормотал Рябов.
Утром Рябов объяснял свои страдания погодными условиями, а после обеда, когда его смена заканчивалась и традиционно устраивался «разбор полётов» и его тоже традиционно гробило начальство и коллеги, Рябов говорил о том, что Штаты, которые поголовно перешли на цифру, даже и не подозревают, в какой фиготе приходится работать новостийщикам в России.
— Задолбала нарезочка, — флегматично отвечал видеоинженер Егор, но клеил старые планы по старой схеме: как всегда, к полудню нечто экстраординарное опять не поспевалось.
— Кто опять спёр мой микрофон из кофра?!!
— Куда сводку ментовскую убрали — исходник?
— Я не могу больше к этим аграриям ходить, пусть кто-нибудь вместо меня, или мне молоко за Д вредность…
— Ребята, Снегирёва, Снегирёва мы ставим в двенадцать?
— Спроси у Рябова.
— Ну, понятно, что срочно…
— А ты хоть читал?
— Чего там читать! И так все понятно…
— Какой козёл пирожок положил в кофр?!! Длинноногий Рябов потягивал кофе, клеил какую-то лабуду из ночных информационных лент, а несчастные корреспонденты, не озадаченные по правилам, хаотично метались, перераспределяя между собой задания, в поисках рабочих кассет:
— Ну кто-нибудь когда-нибудь догадается ставить после съёмок свои кассеты на место?!
Сегодня к дежурному набору сама собой образовалась лидер-тема, и даже при средней вёрстке остальных репортажей рейтинг полуденных должен быть хорошим.
Ещё бы, самая настоящая сенсация — у кандидата в губернаторы области Снегирёва похитили маленького сына. И за информацию о мальчике объявлена награда — пятьдесят тысяч долларов.
Рябов потирал руки. Можно было даже подвергнуть критике работу подчинённых.
— Витек, ты знаешь, — говорил Рябов просунувшему в проем двери уже сытую физиономию Шамину — вот мне было бы мучительно стыдно за такие кадры, которые ты выдал с этого пожара на проспекте Стачек… Пресс-центр УВД и то чище картинку выдаёт, оперативники лучше тебя научились на кнопки нажимать.
— Знаешь что? — вспылил Шамин. — Иди-ка ты сам… на пожар сходи. Я тебе говорил, что на дежурстве оператор нужен не до часу, а как минимум до трех, до трех ещё рация не смолкает, столько вызовов, тут не то что кнопки забудешь… Ты как хотел — такую фактуру по заказу ко времени?!
