Андрей Таманцев - Автономный рейд
Устав месить грязь, я взял в киоске горячего кофе, сосиску в тесте и притулился возле заиндевелого столика. Прохожие шли мимо с такими рожами, будто все они безмятежно счастливы. Сосиска была дрянь, но стоило вспомнить, что она, возможно, последняя в моей жизни, как она стала изумительно вкусной. Впрочем, так случается и когда у тебя весь день во рту куска не было. Где-то высоко в черном небе летел мой заранее оплаченный самолетный ужин.
Оставалось утешиться тем, что не бывает, чтобы вся работа целиком проходила без сучка без задоринки. Где-то, в чем-то, хоть чуть-чуть, но обязательно подставишься. Обязательно. Поэтому непременно нужна заначка — запас времени, денег и прочих ресурсов. С другой стороны, пока не узнаешь, в чем осечка, неопределенность давит. Поэтому когда я еще в аэропорту понял, в чем сегодня вышла промашка, то даже слегка обрадовался. Ясность — она вдохновляет. Главный на сегодня, казалось, прокол состоял в том, что мы с Боцманом недоучли вероятность подлянки от заказчика. Однако этим выводом я не ограничился. Я пошел дальше: только круглый идиот примет за случайность покушение на Боцмана, главного нашего сапера.
У Дока был свой взгляд на вещи, и, пока мы с ним колесили, у него вырисовалась такая версия: кто-то решил слямзить музейную ценность и полтора миллиона долларов. Эти кто-то наняли наше «MX плюс» для перевозки, а потом подменили ожерелье, впихнув вместо него в кейс бомбу. Вероятно, запустить дьявольскую машинку планировалось в момент взлета, когда горючего больше всего, или в полете над горами. Взрыв, катастрофа, пожар — поди разбери в этой каше, кто там есть кто. Ожерелье пропадает, а злодеи получают наличные от страховой компании. Попозже, когда все утихнет, смогут еще и само ожерелье толкануть. Чем не версия? Полтора миллиона баксов — для отморозков достаточная причина, чтобы похоронить кучу людей. Осечка у них вышла из-за того, что тот, кто снаряжал бомбу, не отказал себе в удовольствии попрощаться со мной за руку. Вежливый такой гад. Но бдительная сука Регина запах ВВ просекла, чем и предотвратила злодейство. Правда, пока только в отношении самолета.
Версия как версия, хотя меня смущал малый вес кейса. Я нисколько не сомневался, что там находилась взрывчатка, но для самолета маловато... На что Док, тоже тот еще сапер, сослался на научно-технический прогресс.
Который-де уже такого наизобретал, что нам, давно не просвещавшимся, и не снилось.
И вот теперь я вульгарно не знал, куда деваться. Первое, что приходило в голову, — кинуться к друзьям. К Пастуху, например, в его Затопино, поскольку больного Боцмана тревожить не с руки: наверняка эти деятели его пасут, если уж не поленились подстроить аварию; Док с Артистом тоже наверняка под колпаком. Да и визит к Пастуху не самое мудрое из возможного.
Первые порывы души слишком легко просчитываются противником. Поэтому к друзьям соваться нельзя. Если уж нас решили подставить, то наверняка многое про нас знают. Исходить следовало из того, что следят за всеми нашими. И ждут меня возле них. Если версия Дока хоть на пятьдесят процентов близка к истине, то ради сокрытия концов такого преступления заодно со мной могут положить кого угодно.
Не стоило соваться и в УПСМ: во-первых, кто я им, а во-вторых, им своя секретность ближе к телу. Особенно если следом за мной к ним заявится милиция.
Ей-то уже наверняка обо мне заявили. Нынче я по всем формальным признакам — человек, который свистнул ожерельице ценой в полтора лимона баксов. По всем документам я покинул «Изумруд» с висюлькой царицы Тамары. С коим, получается, и сбежал из аэропорта. Так что если сейчас у меня в кейсе вместо драгоценности — бомба, то весь спрос с меня. Такая работа. Такая милиция. Но если меня сгребут одного, то у ребят будет возможность меня выручить. А вот если я и их за собой потяну, то мы все сгнием в следственном изоляторе. В нашей стране сажать человеков в тюрягу гораздо легче, чем не сажать...
Короче, я обязан суметь выкрутиться самостоятельно. Муха я или кто?
Однако самый существенный наш с Боцманом прокол заключался в том, что мы даже не подумали о маршрутах отхода. Расслабились, забыли, в какое время живем. И вот теперь я мерзну, не зная, куда податься. Разумеется, как у каждого нормального холостяка, у меня имеются кое-какие явки. И кое-что еще. Так что если бы требовалось просто отсидеться, выкрутиться — нет проблем. Даже с комфортом. Но эта проклятая взрывчатка! И эта моя лень, помешавшая как следует изучить саперное дело. Впрочем, как и радио, как и физику, и химию, и все прочее. Ведь я не могу сейчас даже браслетку наручника отпереть, распилить или перекусить. Вдруг от этого включится взрыватель? Очень, знаете, не хотелось остаться как минимум без руки, а то и вовсе без ливера.
И вдруг что-то у меня в голове такое мелькнуло... Когда я пожалел о том, что плохо учил взрывное дело, радио и физику, что-то определенно забрезжило в памяти. Ах да, химия! Есть же, есть у меня один знакомый, который как раз химией увлекается. Мишаня Полянкин. Это вариант.
Осталось только сообразить, кого мне сейчас следует бояться больше: бандитов, милиции или Полянкина?
* * *Познакомился я с Михаилом Федоровичем Полянкиным года два назад. Тоже зимой и тоже при романтических обстоятельствах. Две девицы трудной судьбы, но легкого поведения заловили его, подвыпившего, неподалеку от платформы Домодедово. Пьяные — всегда желанная дичь для прохиндеев любого пола. А уж нынче охота на них открыта весь год круглосуточно. Желающие поиметь одинокого пьяненького, включая ментов, чуть ли не в очередь выстраиваются.
Вот и эти, хихикая и вихляя прелестями, затащили прилично одетого, нетвердо стоявшего на ногах, но жаждавшего любви Полянкина в темень и там вместо обещанных утех угостили кастетом, чтоб не рыпался, пока у него изымают деньги. Обнаружив, что его карманы практически пусты, и войдя в раж, телки принялись месить его ногами. Забили бы насмерть, если в не самопожертвование одного товарища, то бишь мое.
Неподалеку от того закутка, где Полянкина учили уму-разуму, я караулил клиента. Он посещал маму-старушку, а я обеспечивал безопасность.
Расправляясь с Мишаней, шалавы подняли такой гам, включавший ругань, смачные удары и стоны, что я, естественно, заподозрил во всей этой возне отвлекающий меня маневр. Правило-то при охране VIP-персоны простое: пусть у тебя на глазах хоть детский сад на колбасу режут, тебя это не касается.
Твое дело — хранить тело клиента. Однако Полянкин так жалобно стонал, что мой вышедший к машине клиент проникся сочувствием. Велел спасти. Поскольку с ним были двое «быков», я повиновался. Клиент велел мне доставить Полянкина по месту жительства, а сам с «быками» сгреб шалав и отправился их наказывать. Наказал, кстати, он самого себя: подхватил одновременно СПИД, от чего несколько позже и помер. Мораль: наказывать баб — себе дороже, и чем меньше заботишься о справедливости, тем дольше живешь.
Ну а мне в тот вечерок пришлось попотеть. Мишаня, который к этому времени начал подавать признаки жизни и трезветь, оказался на голову выше меня и толще раза в три. Погрузил я его в машину и довез, следуя его мычанию, до поселка Палаховка. Без особых хлопот довез. Но потом, когда пришлось тащить через весь узкий длинный участок до крыльца, взмок изрядно.
Зато в домике меня ждал сюрприз. Когда я, воспользовавшись ключами и маловразумительными инструкциями Мишани, вспотевший и злой, с трудом открыл дверь ветхого полутораэтажного строения и зажег свет — я обомлел. Решил, что Мишаня по пьяни завел меня куда-то не туда. Было полное впечатление, что в домишке этом лет десять уже никто не живет. Пыль, грязь и запустение на каждом квадратном сантиметре. Будто даже бичи этим сараем пренебрегли.
Но Мишаня, обнадеживающе мне мыча, на карачках дополз до перекошенной двери маленькой, почти пустой кладовки. Из последних сил он нажал и повернул один из торчавших среди ободранных обоев гвоздей, и тогда в полу с легким щелчком обнаружилась щель. Я намек понял, поднял люк и увидал лестницу, над которой тут же сам собой зажегся свет. Становилось интересно. Я сволок Полянкина по трем пролетам, потом помог ему, опираясь на меня, пройти по извилистому коридору и в конце пути узрел настоящую пещеру сокровищ.
Под массивными бордово-кирпичными сводами автоматика почему-то свет не включила. Не рискнув шарить по стенам в поисках выключателя, я воспользовался фонариком. И чего я только не увидал в белом, пляшущем от моего изумления овале: штабеля стройматериалов, которых хватило бы на пятиэтажку; автомашины, включая два «газона», «зилок», «виллис» и, вроде бы, «хорьх» (немецкий вариант «роллс-ройса» времен войны); залежи запчастей, из которых можно, наверное, собрать еще по парочке таких машин; ящики и коробки с медикаментами, бинтами и прочим; массу автопокрышек; штабеля ящиков с консервными банками, многие из которых были бомбажными.
