Андрей Воронин - Бриллиант для Слепого
Опыт, огромный опыт был у него, и умереть, не передав этот опыт, он считал большим грехом. Это вор-карманник понял во время последней отсидки. Времени для размышлений было предостаточно, и он принялся подыскивать себе достойного ученика. Но на зоне молодежь была испорчена, им всем хотелось быстрых больших денег. Они готовы были убить, зарезать, ограбить, но чтобы работать, шлифовать мастерство, доводя его до незаметной неискушенному зрителю виртуозности, такие ему не попадались.
Тихон был высочайшим профессионалом, работал иногда не из-за денег, а из-за азарта. Бывало, увидит тонкий кожаный бумажник и, даже зная, что денег в нем — кот наплакал, весь загорится, затрепещет, как охотничий пес, глаза сузятся, губы сомкнутся, на них зазмеится улыбка. Весь подберется, насторожится и плавно поплывет вслед уходящему клиенту с тощим бумажником. Иногда час, полтора, а то и полдня будет пасти клиента, зато какая радость, как вспыхнут глаза, когда вслед за ловким движением руки бумажник из внутреннего кармана пальто выскользнет, выпорхнет и окажется на несколько секунд в чутких пальцах карманника. Словно пудовый мешок сразу свалится с плеч, лицо Тихона просветлеет, губы разомкнутся, обнажив желтые прокуренные зубы. В глазах появится тепло, они станут лучистыми, как у поэта, закончившего сонет прекрасной строкой, которую будут помнить все, кто этот сонет прочтет хотя бы раз в жизни.
Тихон Павлов, будучи на зоне, плюнул на своих сокамерников. Он даже потерял в какой-то момент веру, что сможет найти того, в кого вольет свои знания, кого заполнит, как сосуд, по самое горлышко. Однако если уж Тихон что-то задумывал, то доводил задуманное до завершения. Это была слабая сторона его характера, и Тихон о ней знал. Но против характера, против натуры не попрешь.
Мальчишку Тихон Павлов нашел случайно в большом универсаме, сразу его заприметил. У мальчишки с коротким ежиком и темными очками на лбу был странный взгляд. Именно этот взгляд и привлек внимание. Одет мальчишка был так, как одевается вся современная молодежь: кроссовки, широченные штаны, свитер с длиннющими рукавами. Парень следил за толстяком, который катил перед собой наполненную доверху продуктами тележку, при этом разговаривая по «мобильнику». Мальчишка двинулся за толстяком. Он шел за ним на расстоянии трех шагов. Иногда снимал с полки какую-нибудь пачку с соком, рассматривал и ставил назад. Но при этом глаза его следили за толстяком.
Толстяк вытащил из куртки длинное кожаное портмоне с металлическими уголками, закончил разговор по мобильнику, громко буркнув:
— И пошла ты тогда к черту! Я для себя набрал.
Бросив в тележку две бутылки водки, он положил портмоне, длинное и узкое, в карман куртки. Уголок портмоне торчал наружу.
«Легкая добыча, — подумал старый вор-карманник, — никакого труда взять его. Но мальчишка, наверное, не знает, что вокруг видеокамеры, а перед мониторами сидят неглупые мужики с цепкими глазами и всех видят. Они наблюдают не только за теми, кто крадет товары, но и за теми, кто крадет у покупателей кошельки. А „лопатник“ знатный, денег в нем немало».
Тихон Павлов смотрел на коротко стриженый затылок мальчишки. Он сделал так, чтобы видеокамера не смогла зафиксировать, как мальчишка вытаскивает бумажник. Он прикрыл молодого воришку своей спиной, и тот, не подозревая о прилетевшем спасти его ангеле-хранителе, выхватил бумажник. Выхватил довольно ловко, но, по разумению Тихого, слишком резко, развернулся и направился к выходу. Тихон его опередил, он просчитал, что сейчас сделает юный карманник, просчитал и не ошибся. На лестнице, ведущей на первый этаж, мальчишка дрожащими пальцами развернул бумажник и быстро опустошил его. В этот момент Тихон положил пальцы на плечо мальчика и прошептал на ухо:
— Стой, пацан. Бумажник упал на землю вместе с деньгами. Деньги разлетелись, как колода карт.
— Быстренько собери бабки! Ну! У тебя десять секунд. Мальчишка быстро собрал деньги и явно подумывал о том, как сделать ноги.
— Не убегай, я поговорить с тобой хочу.
— Я нашел бумажник!
— Ага, нашел. Я видел, как ты его нашел. Если бы ни я... ты слушаешь меня, пацан?
— Слушаю.
— Тебя бы уже замели. Пошли отсюда быстро! Спрячь «лопатник». Мальчишка сунул бумажник под свитер.
Вдвоем они покинули универсам. Тут же Тихий поймал такси, и уже через десять минут они вышли на набережную.
— Давно работаешь?
— Я не работаю, — сказал паренек.
— Давно «лопатники» тягаешь? Я это имел в виду.
— Нет, — признался паренек, словно почувствовал, что ему ничего не угрожает.
— А ты, вообще, в курсе, что в этих больших магазинах полно видеокамер?
— Знаю, что есть. Но я к ней стоял спиной. Тихон рассмеялся:
— К одной ты спиной стоял, а к другой лицом.
— Нет там камеры!
— Я тебе ее покажу, если тебе интересно.
— Я вам и так верю.
Они пошли пообедали. Паренек ел жадно, был голоден. А когда выяснилось, что у него нет ни отца, ни матери, а живет он у тетки, Тихон понял — ему повезло, с сегодняшнего дня начинается новый этап в его жизни.
Выглядел Никита Комаров намного младше своих лет, хотя ему шел девятнадцатый год. Он успел закончить музыкальную школу, поступил в музыкальное училище, но затем бросил его. Теперь он иногда играл на флейте в подземном переходе. Играл хорошо, но денег, заработанных в подземном переходе, на красивую жизнь не хватало. А парню хотелось попробовать многое, поэтому он начал воровать, неумело, но зато везение пока не изменяло ему, фортуна улыбалась на все тридцать два зуба.
Тихон Павлов как профессионал своего дела знал, безоглядно верить фортуне нельзя, она улыбается до поры до времени, а затем улыбка превращается в жуткий оскал: на руках защелкиваются наручники, и ты оказываешься в камере один на один со своей судьбой. Дальше суд и жесткие нары. Тихий принялся понемногу обучать Никиту. Дал ему кличку Фагот, хотя играл Никита на флейте и на клавишах.
— Почему Фагот?
— Звучит как-то... солидно, — сказал старый вор, похлопывая Никиту по плечу.
Они работали на пару, иногда в транспорте, иногда в магазинах, иногда в фойе концертных залов и кинотеатров, чаще же возле торговых рядов у Белорусского вокзала. Никита играл когда на флейте, когда на клавишах, к нему подходили, заказывали ту или иную мелодию, стояли слушали. Ситуация для воровского дела самая что ни на есть благоприятная. Человек слушает, вспоминает что-нибудь свое, личное, интимное, а в это время легкой походкой приближается Тихий, и бумажник исчезает. Музыка звучит, голос флейты плывет, убаюкивает, уносит в поднебесную даль, в воспоминания.
— Ты, как этот самый... — иногда говорил Тихон. — Тот, который на дудке перед ядовитой коброй играет. Заклинатель змей. А я в это время свое дело делаю.
Денег, которые они воровали на пару, им вполне хватало. Работали они не каждый день, когда удавалось выхватить пару пухлых «лопатников», можно было передохнуть, расслабиться. Тогда Тихон увозил паренька за город и учил его жизни. Морали никогда не читал, делился своими наблюдениями, своим опытом. А практика и опыт у карманника, известного на всю Москву, были огромные.
***
Ефим Аркадьевич Гусовский был неравнодушен к афоризмам, и иногда одну и ту же мысль, сильно понравившуюся ему, мог цитировать несколько раз в день. Вот и сегодня он уже третий раз громко, на весь свой роскошный кабинет со старинной бронзой, малахитом и подлинниками русских художников девятнадцатого века сказал, глядя на собственное отражение в стекле книжного шкафа:
— Чем богаче становится человек, тем меньше у него друзей и тем больше родственников, — и тут же добавил: — И, естественно, врагов, а также тех, кто набивается в друзья.
Он вызвал секретаршу, посмотрел на немолодую, чрезмерно аккуратную и педантичную сотрудницу, на ее холеные руки с идеальным маникюром и спросил:
— У меня не выходит из головы человек, добивающийся встречи со мной.
— Кого именно вы имеете в виду? Многие хотят встретиться с вами?
— Того, кто бросился к моей машине. Не многие ведут себя так настойчиво.
— Его фамилия Князев. Он каждый день пытается к вам пробиться.
— Ну и как? Он все еще ждет?
— Ждет, Ефим Аркадьевич.
— Пусть его обыщут. И скажите, что у него есть десять минут для изложения сути дела.
— А вы уверены? — тихо осведомилась секретарша.
— В чем?
— Что на него стоит тратить время.
— В конце концов, он своего добьется. Он преследует меня давно и слишком настойчиво.
— Хорошо, — секретарша кивнула. — Еще что?
— Два чая.
Через несколько минут, когда две чашки стояли на столе, вошел Князев. Он сдержанно кивнул Ефиму Аркадьевичу. Тот сидел за огромным антикварным письменным столом и играл изящной авторучкой, вертел ее пальцами, как прораб на стройке вертит карандаш, который только что достал из-за уха.
