Владимир Вера - Медиа-киллер
– Дискуссия не входит в мои планы, – признался я. – Аргументированно у меня получается спорить только в эфире.
– Так вот, – понимающе резюмировал Свиницкий, – позвоните этому человеку. Он не отказывает талантливым людям.
Я лишь улыбнулся в ответ, подумав, что державники тоже не чужды дружбе с предпринимателями. На возведение империи, сторонником которой осознанно являлся и я, тоже требовались деньги. Но, по-моему, она уже вовсю строилась. Наверное, господин Свиницкий обижался, что у него забыли спросить.
Тут я вспомнил, как лидер духовной оппозиции ездил за интервью к олигарху Хиросимскому, и заметил «левую эволюцию» в либеральных взглядах «мученика». Я не стал размышлять на тему, кто оплатил Свиницкому перелет и переплет изданной после полета книги о еврейском олигархе и русском офицере. И у Хиросимского, и у бывшего полковника спецназа ГРУ был один-единственный враг, тот самый, которого врагом считал весь российский люд, – получивший пожизненную индульгенцию от электрического стула в виде приватизации электрического тумблера Чубайс. Таков был образ врага для провоцирующих бунт и идущих за ними строителей баррикад. Одного я не мог понять – как можно строить империи, раздувая революции, которые камня на камне не оставляют от империй…
Я не удивился изменчивости мировоззренческих постулатов строителей «пятой империи» и даже тому, что под свои знамена они пытались поставить непримиримых людей, одинаковых лишь в недовольстве властью. Шок на лице отразился только тогда, когда я разглядел на визитной карточке вычурную монограмму с литерой английского фунта и отчетливым словом «Лорд». Надо же. Этот Лорд к вечеру мог собрать все лавры графа Монте-Кристо, явившегося в свет прямо из заключения. Моя невольная аналогия была не так далека от истины. Но это мне только предстояло выяснить…
Улицу затопил августовский ливень. Садясь в машину, я уронил визитку, и она плюхнулась в лужу. Я брезгливо достал ее из мутной воды и скомандовал водителю: «Поехали!» – одновременно набирая номер.
На том конце ответили:
– Да, слушаю.
– Добрый день, вас беспокоит Влад Максимов, телеведущий Влад Максимов. Ваш телефон мне дал Александр Свиницкий. Может, я обращаюсь не по адресу, но вы, как утверждает господин Свиницкий, – моя последняя надежда… – Эти слова меня почему-то рассмешили, последнюю фразу я изрек с непроизвольной ехидцей. – Могу я претендовать на встречу с могущественным инкогнито?
– Да, с вами свяжутся, – спокойно ответил голос, и в трубке раздались короткие гудки.
Машина уже неслась по проспекту Мира в сторону центра. Водитель сообщил, что топлива в баке – с гулькин нос. В своем портмоне я обнаружил лишь совместное фото с Мишей Зеленгольцем. Снимок вызвал у меня отвращение и полетел из салона наружу. Заляпанный грязью, он приводнился в лужу. Потом я так же молчаливо вышвырнул визитку самозваного Лорда. Но ветер не пожелал уносить ее далеко, лишь прилепив к заднему стеклу моего автомобиля, который собирался заглохнуть километров эдак через двадцать.
– До офиса доедем, – оценил я обстановку на дисплее и врубил радио на полную громкость. Там на «R&B волне» громыхал последний хит «Фронтмена»:
Ты взлетишь до небес, обретешь вес,
Станешь The best, топ-модели скажут: «Yes!»,
До рая рукой подать. Как знать…
Придется врать, чтобы звездою стать.
Узнаваемый фейс, для тебя чартерный рейс,
Комфорт VIP-зала уютней обычного терминала.
Ты летишь в бизнес-классе, по правительственной трассе
Тебя мчит золотой экипаж туда, где Мираж…
Хочешь наслаждение испытать? От жизни все взять?
Звездою стать? Я могу тебе это дать!
Не будет стенаний, обидных разочарований,
Безответного чувства – зато будет «капуста»,
Душевной боли стон заменит телок вагон,
Вместо депрессии – глянцевая фотосессия,
Но только одно «но» договором определено —
Не морщи бровь и плюнь на любовь!
Верное дело – останется только тело!
Ставь подпись! Выводи умело…
Не поставить чернилами кляксу,
Здесь расписываются кровью – такая такса!
Глава 6
С вещами на выход
В каптерке у швейного цеха беседовали двое. В колонии оба они стали седыми, но справились, и помогла им в этом злость ко всему белому свету, к людям и к тараканам, которые суть одно и то же.
Один из них имел в зоне почти безграничную власть, ибо являлся коронованным авторитетом, другой имел власть иного рода. Она зиждилась на миллиардах, которые он сумел утаить от государства. А еще на реноме арестанта № 1, этот ярлык ему приклеила пресса.
Один из них ходил по блоку в отглаженной каптерщицей тетей Зоей робе черного цвета с подчеркнутыми стрелками, держал в зубах серебряный мундштук и перебирал янтарными четками, другой прослыл грамотеем и имел привилегию выписывать кучу газет из Москвы и содержать библиотеку. Один из них совсем не работал, не вставал по команде «подъем», не ходил на построения и поверки и попивал чифир с «торпедами», не обращая внимания на распорядок. Другой исколол себе все пальцы швейной иглой. Сущий пустяк по сравнению с байками этапированных из красных зон Коми и Мордовии, где зэки валили лес в сорокаградусный мороз, где «опускали» залетевших по 241-й содержателей притонов, где за невыработанную норму помещали в ШИЗО и где «сучьим мусорам» по маляве дробили кости на лесоповале. Здесь у него хотя бы был телевизор… Правда, смотреть по нему разрешали только «Аншлаг» да «Новости»…
– Дмитрий Вячеславович, я благодарен вам за помощь, которую вы мне оказывали. Иначе я не протянул бы и года. – На глазах бывшего олигарха явилась скупая слеза, а на губах – привычная улыбка, выражающая сарказм и безысходность одновременно. Сейчас эта улыбка приобрела еще и какой-то неведомый, глубинный смысл. В ней читалась едва осязаемая мистическая предначертанность. Завтра опальный олигарх должен был выйти на долгожданную волю.
– И тебе, Миша, спасибо. Без тебя я б столько нужных книжек не прочел. Раньше я, как несмышленыш, все подряд читал. Ты мне на правильную литературу глаза раскрыл. Я б без тебя Маркса не понял… – отвечал законник.
Арестант № 1 вовсе не был тем, кем считали его окружающие зэки. К тому же слово «олигарх» в России утратило всяческий смысл. Ведь олигарх афилирован с властью. Олигарх и чиновник вместе придумывают схемы. В условиях хаоса схема – это и есть бизнес. Надо увести деньги. Туда, где их не достать никому, даже если задуют ветры перемен и сметут создателей схемы. Он был вором, но он не был вором в законе. Местные урки определили его в категорию нафаршмаченного фраера. В 90-х он боролся с ними там, на воле, финансируя ментов, а сегодня его жизнь зависит от смотрящих, положенцев, бродяг и паханов, правильных арестантов, чья философия ему претит и чье мировоззрение кажется примитивным.
На воле он поступал так же, как все деловые люди, делал то же самое, что все делают и после него. Но «закрыли» именно его. Почему? Этот вопрос не давал ему покоя все эти семь лет, что он провел в Краснокаменской зоне и читинском остроге.
Может быть, потому, что он был единственным банкиром, кто осмеливался являться на прием к президенту в водолазке, пренебрегая куртуазным этикетом и придворным протоколом, и вступать с властью в публичную полемику, позволяя себе, словно равному, словесные пикировки в присутствии журналистов. Тогда он не угадал. Он поставил на несколько лошадок, но к финишу пришел конек-горбунок, невзрачный лишь на первый взгляд, незаметный до поры до времени, но преобразившийся во мгновение ока. Тогда, в 2000-м, казалось, что назначенного преемника Первого президента легко обхитрить, но бывший кадровый офицер КГБ оказался настолько юрким и проворным, насколько мстительным и неуязвимым… Они невзлюбили друг друга на органическом уровне. Миша так себя любил, что единственным достойным для себя врагом посчитал всенародно избранного президента. За это он и поплатился.
Надо было рвать когти из страны! А теперь приходилось корчить из себя патриота, тогда как совсем недавно он призывал к «ядерной оферте» – отказу от ядерного щита. Приходилось идентифицировать себя то как иудея, то как православного христианина – в зависимости от того, кто спрашивал и как это отражалось на общественном мнении. Приходилось выдавливать из публики слезу в ущерб собственной гордыне. И помогать сиротам. Это он делал искренне. По крайней мере, ему так казалось. Но безжалостная публика это его рвение окрестила новой схемой.
Наверное, он и сам бы так думал, если б не одно обстоятельство. Схема эта нисколько не напоминала те залоговые аукционы, которые сделали его мультимагнатом. Тогда он кредитовал государство его же деньгами и получал в залог месторождения нефти, заводы, землю, недвижимость. Государство отказывалось платить, и залог переходил в его собственность. Откаты правителей устраивали. Ведь они считали себя временщиками. А эти, новые, уверены, что пришли навсегда. Схема не работала. Самодержавие не нуждается в схемах.
