Дмитрий Черкасов - Крестом и булатом. Вторжение
Влад помог жене хозяина дома убрать со стола посуду, вежливо поблагодарил за сытный обед и выбрался на веранду, чтобы выкурить тонкую ароматную сигару.
У крыльца ошивался задумчивый Вася Славин.
— Ты почему не отдыхаешь? — доброжелательно поинтересовался биолог.
— Да вопрос есть...
— Давай, присаживайся, — Рокотов хлопнул ладонью по лавке рядом с собой. — У нас ведь демократия. Пришел, видишь, я курю — садись, закуривай, — полкило жареного мяса настроили биолога на философский лад. — Видишь, я чай пью — садись и ты чай пить. Пришел, а я борщ ем — садись рядом, закуривай...
Пару секунд Василий обдумывал тираду командира, потом рассмеялся.
— Я не за борщом пришел...
— Это я уже понял, — биолог подвинул к Славину графин с морсом. — Тем более что борща уже нет. Прими стаканчик.
— Спасибо, — молодой казак набулькал себе розовой жидкости. — Слушай, Влад, я по поводу рукопашного боя хотел спросить... Вот ты давеча во дворе и доски крушил, и арбуз кулаком пробивал. А нас чего то не учишь...
— И что?
— Так показал бы что нибудь...
— Зачем? — Рокотов пожал плечами. — У нас для этих целей огнестрельное оружие имеется. Я ж уже Леше отвечал.
— Интересно все таки, — не согласился Василий. — А то мы тут всё по самоучителям пытались тренироваться, но что то не особенно выходит.
— По самоучителям трудно, — кивнул Влад. — Практически нереально, я бы так сказал... Какой, кстати, самоучитель?
— По тай квон до. Переводной, с английского...
— Кто переводил?
— Не знаю. Разве это важно?
— Естественно, — биолог почесал переносицу. — История на эту тему[15]. Экзамен по литературному переводу. Студенту дают перевести на английский фразу: «Эх, лапти мои, четыре оборки, хочу — дома заночую, хочу — у Егорки». Нормально?
— Нормально, — хмыкнул Славин.
— Студент благополучно справился, получил запись в зачетку и убыл. А преподаватель решил эту же фразу дать на перевод следующему экзаменуемому. Но уже не с русского на английский, а наоборот. Причем перевести следовало в стихотворной форме. И, знаешь, что получилось?
— Нет...
Рокотов немного помолчал и принялся декламировать:
— Блистают туфли нестерпимо лаком,
Мне некуда бежать. Всё решено.
Мне нынче мирный сон уже не лаком,
Мне нынче ночевать у Джорджа суждено!
Василий хрюкнул.
— Это я к тому, что переводная литература на девяносто процентов зависит от менталитета переводчика, — Влад развил тему. — А при двойном или обратном переводах ситуация осложняется многократно. Ведь тай квон до — корейская борьба. Соответственно, первоисточник был на корейском. Потом его перевели на английский, и только затем — на русский... Что осталось от оригинала — одному Богу известно.
— Тебе легко говорить.
— Верно, мне повезло больше, чем вам. У меня был учитель. Но в вопросе изучения боевых искусств есть еще один маленький нюанс, который почему то никто не учитывает.
— Какой?
— Смысл тренировок.
— То есть? — нахмурился Славин.
— Конечная цель. К чему ты стремишься — побеждать на соревнованиях и красоваться перед девочками или нечто иное?
— Просто самооборона...
— Просто не бывает, — вздохнул Влад. — Любое серьезное дело предполагает определенный выбор. Вот смотри... Та же боевая борьба подразделяется на два разных направления — спортивная и... как бы помягче выразиться?... Ориентированная на уничтожение противника. Есть, правда, еще и направление самосовершенствования, но в данном случае мы его не рассматриваем... Спортивный вариант — это то, что ты видишь по телевизору, в клубах и спортзалах, в милицейских сводках, когда показывают захват СОБРом какой нибудь преступной группы. Естественно, что человек, долгое время занимающийся каратэ или айки до, сможет постоять за себя на улице. Но вот направление реального боя — это совсем другое дело. И разница прежде всего в психологической подготовке. От нее идут и методики тренировок.
— У тебя, как я понимаю, реальный бой? — Василий потер руки.
— Ага. Только обучать ему я не умею...
— Почему? — огорчился молодой казак,
— Не знаю методику.
— Но сам то ты научился...
— Сам — да. Я ж говорю, у меня был учитель. С большой буквы. Кое какие знания он мне передал, но они сугубо бойцовские. Меня не учили обучать. Если я возьмусь за это дело, в первый же год тренировок кто нибудь из учеников грохнет другого, и я сяду. Надолго и без права на амнистию. А мне на свободе еще не надоело, — в свете того, что творил Рокотов последние полтора года, его последняя фраза прозвучала несколько двусмысленно.
— Зачем убивать на тренировке? — не понял Славин.
— По другому не выйдет, — печально ответил Владислав. — Реальный бой — это тот, где противника не побеждают, а укладывают в могилу. Можно, конечно, только покалечить, но и сие на фиг никому не надо. Как я уже сказал, разница заключается в психологическом настрое. Боец, работающий в режиме реального боя, видит перед собой не соперника на татами или на ринге, а врага, из которого следует сделать хладный труп. Так тренируют диверсов из спецназа. И вариант борьбы совсем не важен — это может быть и у шу, и боевое дзюдо, и тай чи... Главное — не заработать очки, а замочить. Тут же возникает ограничение — отсутствие спарринга. Можно либо работать на снарядах, либо на настоящем противнике. Либо, как было в моем случае, — с профессионалом, чей уровень на много порядков превышал мой. Но так везет не каждому... Вот, Вася, и ответ. Я бы рад был помочь, но, боюсь, не потяну. Конечно, кое что показать я могу, однако далеко не всё. Так, какие то мелочи...
— Но покажешь? — после недолгого раздумья спросил Славин.
— После того, как дело сделаем, — пообещал биолог. — Неделю тренировок я тебе гарантирую.
* * *Бахтияр Шарипов поднял вверх руку, и идущие за ним след в след восемь боевиков остановились.
— Все, привал...
Чеченцы с облегчением сбросили на землю тяжелые рюкзаки со взрывчаткой. Дневной переход по горным тропам вымотал их до предела. Пятеро тут же прикурили заранее приготовленные «косяки», и в воздухе распространился сладкий запашок тлеющей анаши. Двое присосались к фляжкам, а один отошел в сторону, на ходу расстегивая штаны, и скрылся за кустами.
Шарипов развалился прямо на земле и закинул руки за голову.
Теперь, когда они приблизились к шоссе на расстояние прямой видимости, оставалось только ждать. Может, день, а может — и неделю. Как повезет. У его отряда было задание минировать дорогу накануне прохода по ней колонны федеральных сил и ждать подкрепления. Точную дату не определили, все зависело от информации, которую со дня на день должен был сообщить источник в штабе Объединенной группировки.
Бахтияр оглядел отдыхающих бойцов.
Больше половины из них были еще юнцами, впервые вышедшими на настоящее боевое задание. Трое, хоть и участвовали в боях этой и прошлой войны, ничем особенным себя не проявили. Как, впрочем, и сам Шарипов. Но Фаттх решил, что именно Бахтияр более всех достоин возглавить группу подрывников. Возможно, потому, что двадцативосьмилетний чеченец из Гехичу был самым старшим в группе из воспитанников араба и меньше всех остальных баловался наркотиками. К тому же у Шарипова были довольно влиятельные родственники в чеченских диаспорах Турции и Саудовской Аравии, которые перечисляли крупные суммы на освободительную борьбу и напрямую поддерживали Абу Джафара и Аль Фаттха. Назначение Бахтияра маленьким, но все же военачальником, являлось данью уважения ко всему тейпу. А в среде «волков ислама» такие нюансы значат гораздо больше, чем истинные успехи воина на поле брани. Важно не то, что из себя представляет воин, а сколько в его роду «эмиров» и какого они уровня. О военных достижениях потом можно что нибудь придумать, сочинить красивую легенду о неравной битве против целого полка федералов и небрежно огладить винтовку с сотней зарубок на прикладе. Все равно никто проверить не сможет...
Ахмед вышел из за кустов с довольной улыбкой на покрытом клочковатой бородой лице и принял из рук младшего брата папироску с коноплей.
— Э, ты не всю бумагу израсходовал? — осведомился крепыш из Аргуна, разрывая фольгу на плитке белого швейцарского шоколада.
— Не боись, — Ахмед ловко перебросил собеседнику наполовину распотрошенный Коран в мягкой обложке, — на всех хватит...
Бахтияр недовольно поморщился.
Правоверные называются!
Жрут русскую водку, в лагере смотрят по спутниковому телевидению шведские порнофильмы, о молитве вспоминают только тогда, когда в отряд приезжает кто нибудь из шейхов, подтирают задницу вырванными из Святой Книги страницами. За подобное в Иране или в Египте забили бы камнями. А здесь ничего, проходит. Война все списывает. Благочестие выказывают только тогда, когда на них направлены объективы телекамер.
