Андрей Воронин - Кроссворд для Слепого
До Минска от границы Новицкий домчался за два с половиной часа, благо, не надо было ехать через весь город: его офис находился на северо-западной окраине столицы Беларуси. Офисом одноэтажную хибару из силикатного кирпича мог назвать только неисправимый оптимист. Когда-то тут располагался приемный пункт стеклотары, но он Новицкого вполне устраивал. Здание на двадцать квадратных метров и огороженная площадка — склад.
Омар скучал, сидя за письменным столом. Афганец забросил на столешницу ноги, обутые в дорогие ботинки. Новицкий каждый раз изумлялся: подошвы ботинок были такими чистыми, словно афганец надел их, уже зайдя в кабинет.
Фура, прибывшая из Москвы, стояла на площадке. Омар с недоверием взглянул на часы:
— Быстро же ты успел обернуться.
— Все в порядке, таможня дает добро. Готовь документы.
Омар уступил хозяйское кресло Новицкому.
Документы, прибывшие с фурой, из которых следовало, что она загружена мебелью московских производителей, Омар спрятал в портфель. Новицкий составил новые накладные. По ним получалось, что фура загружена полуфабрикатами белорусского производства.
— Мы с тобой фокусники, почище Дэвида Коперфильда, — рассмеялся Омар. — Трах-тибидох, и концов не найти.
Сделка между афганцем и белорусом никогда не составлялась документально: деньги из рук в руки — наличными, документы писались с чистого листа.
Компаньоны еще успели посмотреть последние новости по старому, купленному на барахолке, телевизору, когда подъехал заказанный Новицким трейлер. Шофер всегда приезжал один и тот же — Виктор Баранчук на новеньком МАЗе.
Баранчук, хоть и было ему уже пятьдесят лет, лелеял мечту начать собственное дело — скопить денег и купить микроавтобус, возить на нем челноков в Россию, Польшу и Литву. Потому и рвался работать с фирмой Новицкого: тот жадным не был, всегда набрасывал полтинник сверх положенного — лишь бы только в дороге ничего не случилось.
Баранчук привычно, не дожидаясь хозяина, подогнал трейлер под фуру, закрепил ее, и только собрался зайти в офис, как навстречу ему вышли Омар и Леонид. Омара Баранчук видал редко, раз пять за все время, но знал, что это именно тот человек, который дает ему работу. Шофер и афганец вместе обошли фуру, проверили пломбы.
— Смотри не гони: растрясешь, — предупредил Новицкий, передавая Баранчуку документы. Затем вручил конверт с деньгами. — Когда приедешь в Клайпеду, позвонишь мне на «мобильник».
— Хозяин, все будет в ажуре, — пообещал Баранчук, забираясь в кабину МАЗа.
Папку с документами он бросил на соседнее сиденье, конверт же с деньгами спрятал глубоко во внутренний карман потертого кожаного пиджака. Как всегда перед дорогой, Баранчук закурил крепкую сигарету без фильтра, вставленную в погрызенный пластиковый мундштук. Шоферу с мундштуком курить сподручнее: держись двумя руками за руль, сигарета в губах не мокнет, дым глаза не ест. МАЗ выбросил из выхлопной трубы густое облако темного дыма, и фура медленно выехала с площадки.
— Сегодня мы поедем за ним, — неожиданно сказал афганец.
Новицкий, уже настроившийся, что через час будет дома, мысленно выругался. В холодильнике его ждала целая упаковка баночного пива и бумажный пакет с сухой рыбой. Теперь же получалось, что, только вернувшись от литовской границы, он вновь должен к ней ехать. Леонид умаляюще посмотрел на афганца, но во взгляде того не было жалости.
— Я должен проследить, — спокойно сказал Омар. Леонид почувствовал: упрашивать бесполезно. «В конце концов, это такая малость, — утешил он себя, — по сравнению с деньгами, какие мне платит Омар.»
Мужчины сели в «опель».
— Не старайся догнать. Иди так, чтобы между нами оставалось несколько километров.
«Зачем?» — хотелось спросить Леониду.
Он не видел в этом смысла. Но Омар был не из тех людей, кому принято задавать вопросы.
«Что ж, — решил Новицкий, — придется смотаться туда и обратно. В холодильнике пиво не согреется и не скиснет.»
Дорога к границе была одна, и, если бы с машиной Баранчука что-то случилось, они непременно увидели бы ее стоящей на обочине.
За город выехали, когда было уже совсем темно. Встречных машин почти не попадалось. Омар, незаметно для Новицкого, сунул руку под полу легкой куртки и нащупал в кобуре тяжелый пистолет. Усмехнулся.
— Музыку можно включить? — осведомился Леонид.
— Пожалуйста.
Новицкий не привык ездить медленно. Если выдавалась возможность, он гнал, сколько выжимала машина. Но теперь ему приходилось ползти как черепаха. Тяжелый трейлер скорости выше девяноста не мог развить просто физически.
— Не гони, — несколько раз напоминал Омар, когда впереди показывались габаритные огни фуры.
Наконец афганец не выдержал.
— Остановись, — скомандовал он, — у придорожного кафе. Поужинаем, куда нам спешить. Пусть оторвется.
В мангале зловеще краснели угли, зонтики над столиками трепыхались на ветру. Омар пил вино, Новицкому приходилось довольствоваться минералкой. Быстро остывший на свежем воздухе шашлык Новицкому приходилось резать ножом. Застывший жир покрыл его губы. Афганец же рвал мясо зубами и о чем-то сосредоточенно думал. Когда в его кармане заверещал «мобильник», Новицкий даже вздрогнул, настолько нереальным показался этот звук среди загородной тишины.
— Але, — бросил Омар в трубку, и тут же глаза его забегали.
Он затараторил по-арабски. Фарси, язык, на котором говорят в Афганистане, Новицкий немного знал и поэтому сперва пытался ловить слова, но вскоре сообразил: язык принадлежит к другой группе. Разговор был насколько оживленным, настолько же и коротким. Омар на глазах потух, спрятав «мобильник» в карман. Леониду показалось, что сейчас последует команда «гнать вперед со всей скоростью», но вместо этого Омар вяло махнул рукой.
— Еще минут десять подождем, не спеши.
Тем временем Баранчук, сидевший за рулем трейлера, не разжимая зубов, мурлыкал под нос песенку. В пластиковом мундштуке торчала погасшая сигарета, тихо играло радио, и пожилой водитель никак не мог попасть в такт с певцом.
Фура шла тяжело, словно ее под завязку набили тяжелым ДСП. В уме Баранчук прикидывал, сколько же ему осталось собрать денег до заветной покупки — белого, не старше пяти лет микроавтобуса. Он проделывал эту операцию каждый день. И каждый раз ему казалось, что осталось совсем чуть-чуть, пара месяцев. Однако всякий раз из денег, полученных за работу, на семью уходило больше, чем он рассчитывал.
«Еще полторы тысячи», — вздохнул водитель. В мечтах он уже видел себя за рулем белоснежного «фольксвагена», а в салоне своей несуществующей машины-мечты — мирно дремлющих челноков.
«Куплю машину — приглашу друзей, и махнем в лес на шашлыки, — размечтался Баранчук. И тут же отбросил эту идею как негодную: — Если я за рулем, значит, мне пить нельзя.»
Выпить он любил, для этого приходилось изыскивать левые деньги. Придерживая руль одной рукой, другой он извлек из заветного кармана конверт с деньгами, полученными от Новицкого. Большинства плат и поборов он избежать не мог, и взгляд его остановился на пятидесятидолларовой купюре, отложенной специально для оплаты за проезд по шоссе. Оплату установили совсем недавно, и не на выезде из Минска, а почти на самом подъезде к границе, когда основная часть дороги позади: просто власти решили не разоряться на два пропускных пункта.
— Очень трудно привыкнуть платить за дорогу, если до этого ездил по ней бесплатно» — так рассуждал не только Виктор, но и большинство водителей. С легковых автомобилей денег не брали, если те следовали с белорусскими номерами. С грузовиков же драли — со всех без разбора: скандинавы, немцы, поляки, даже литовцы с латышами вздыхали, но платили. Первое время платили и русские с белорусами, ругались, но расставались с дензнаками. В конце концов — не свои, а полученные от хозяина. Но славянская душа так уж устроена: если где-то можно закон обойти и сорвать халяву, это непременно будет сделано.
Трейлер, натужно урча мотором, взъехал на подъем, и с него открылся впечатляющий ночной пейзаж: переливающаяся огнями, дымящая, парящая, недавно построенная электростанция, гладь озера, полная луна на небе, мириады звезд, зубчатая полоска леса… Тут взгляд Баранчука наткнулся на красные огоньки поста по взиманию платы за проезд, полосатые шлагбаумы, стеклянные будки кассиров. Возвышенное настроение тут же испортилось. Баранчук нецензурно выругался:
— Придумали, еще и за дорогу платить. При коммунистах ее построили за народные деньги, а теперь кому-то в карман обламывается.
Вправо от шоссе уходил грунтовый съезд, перед которым стоял знак, так нелюбимый водителями, — «кирпич».
«Что за хрень, — подумал шофер, притормаживая и останавливая трейлер. — Если есть дорога, значит, по ней кто-то ездит, но если висит знак, то ехать по ней нельзя.»
