Уолтер Уэйджер - Операция «Молот». Операция «Гадюка-3»
Взятый напрокат автомобиль уже стоял у дверей. Мчась во влажном мареве города к мосту, по которому ему предстояло перенестись в Вирджинию, он размышлял о том, что же могло случиться. Он не сомневался, что произошла беда — в противном случае Мария Антуанетта не упомянул бы об авторучке. Он включил радиоприемник, и его «рэмблер» пересек Конститьюшн-авеню, вдоль которой до самого горизонта возвышались «временные постройки» — принадлежащие министерству военно-морского флота жилые дома. Он надеялся, что приключение будет интересным. Гонки «Гран-при» и шведские балерины незаменимы в качестве регулярной диеты, но после всех этих лет ему требовалась все-таки пусть и небольшая, но настоящая встряска — о, это представлялось ужасно заманчивым!
«Будет опасно, — радостно убеждал он себя. — Должно быть опасно».
В восемнадцать пятьдесят его «рэмблер» свернул с главного шоссе. Он улыбнулся, вспоминая дорогу. Он все еще помнил этот маршрут и эту местность — каждый кустик. Через четыре минуты он опять улыбнулся при виде знакомых каменных столбов у въезда на ферму. Уже и тогда это была давно заброшенная ферма — здесь располагалась средняя школа для девочек — с конюшней и большим сараем позади главного жилого дома. Он притормозил перед проселком, решив, что местом встречи должен быть сарай. Им часто приходилось обсуждать планы очередных рейдов в сараях, но этот был их первым штабом. Карстерс вышел из «рэмблера» и, прислушиваясь, двинулся вперед.
Смеркалось, и плотная стена густых деревьев преграждала путь лучам заходящего солнца. Карстерс прошел ярдов двести в сереющих сумерках. Его хлопчатобумажная куртка была расстегнута, и правая ладонь покоилась на рукоятке «тридцать второго». Он услышал свист. Узнав этот звук, он среагировал мгновенно.
«На Авиньонском мосту». Он даже вздрогнул.
Вот как подействовал нехитрый мотивчик французской народной песенки на пресыщенного плейбоя — сердце у него забилось от волнения. Карстерс инстинктивно пригнулся к земле, точно в его нервной системе возник некий условный рефлекс, как у собаки Павлова, и тихо просвистел в ответ следующие два такта знакомой мелодии.
Он снова оказался на поле боя.
Присев на корточки в сгустившейся тьме, он увидел, как от темной стены деревьев и кустов отделилась высокая фигура, сама похожая на тень. Незнакомец поманил его рукой, и Карстерс без слов последовал за ним. Они шли, прячась в тени деревьев, и вскоре оказались вблизи сарая, — он был все такой же: огромный, насквозь пропахший сеном и давно нуждающийся в свежей покраске. И вот тогда-то второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов впервые ясно разглядел лицо своего проводника. Это был Эндрю Ф. Уиллистон, который иногда называл себя Марией Антуанеттой.
Все еще храня молчание, они вошли в сарай, и Уиллистон закрыл за собой дверь. Потом он включил прямоугольный электрический фонарь и поставил его на цементный пол. Несколько секунд с нескрываемым любопытством они разглядывали друг друга, вспоминая себя тогдашних и дивясь переменам, вызванным временем. Наконец они со вздохом обменялись рукопожатием. Вдруг профессор резким движением руки распахнул куртку Карстерса и увидел два пистолета.
— Как всегда, при стволах, — пробормотал Уиллистон.
— И оба заряжены, сынок.
Профессор психологии покачал головой.
— Тебя бы надо посадить под замок, — сказал он. — У тебя хоть есть лицензия на эти железки?
Богатый коллекционер оружия удивленно поднял брови.
— Энди, ты же знаешь, что есть. У меня есть лицензии, о которых ты и мечтать не можешь, — я имею право хранить полевые гаубицы, пилотировать реактивные самолеты, совершать обряды, связанные с достижением подростками совершеннолетия, а также вести курсы современных танцев в Калифорнии. У меня имеются лицензии, позволяющие мне держать дома собак и заниматься рыболовством, есть международные водительские права и даже лицензия, выданная в Либерии, которая дозволяет мне носить лук и стрелы в дни религиозных праздников.
Видя, что все это не произвело никакого впечатления на Уиллистона, миллионер достал бумажник, чтобы продемонстрировать выписанное нью-йоркским управлением полиции разрешение на ношение «магнума». Профессор перевел взгляд на маленький револьвер 0,32-го калибра, который Карстерс на всякий случай наполовину вытащил из подмышечной кобуры.
— Но это ведь оружие наемного убийцы, — мрачно прокомментировал Уиллистон. Наличие глушителя на «тридцать втором» не оставляло в этом сомнений.
— Тебе не могли выдать лицензию на ношение такого пистолета, даже при том, что ты богат, знаменит и учился в Йельском университете с мэром Нью-Йорка.
Карстерс пожал плечами, и мальчишеская улыбка обнажила его великолепные зубы.
— Ты прав. На этот ствол лицензии нет, и это инструмент, которым пользуются убийцы, — признался он без видимого раскаяния. — Я прихватил его с собой на тот случай, если нам придется кого-то прикончить.
Чувство юмора у этого «охотника» ничуть не изменилось.
Кровопролитие, преступление, убийства — все это для него до сих пор служило предметом зубоскальства.
— А не прихватил ли ты несколько пулеметов? — саркастически поинтересовался Уиллистон.
— Парочка есть. Но я оставил их в отеле. Да не нервничай ты так, Энди, — успокоил его бывший товарищ по оружию. — Я прихватил пулеметы просто потому, что подумал: а вдруг они нам понадобятся. Я же не знал, что у тебя на уме.
Об этом человеке можно было написать целый учебник, сделал вывод профессор психологии.
— Если следовать твоей логике, — продолжал вслух Уиллистон, — ты прихватил пулеметы, решив, что, может быть, нам придется кого-то расстрелять из пулемета. Для этого и пистолет с глушителем?
Карстерс кивнул. Ему это все казалось очень логичным, — и чего этот худой моложавый вермонтец так кипятится? В старые добрые — времена вид огнестрельного оружия не вызывал у Энди Уиллистона такого отвращения. Второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов уже собрался было поделиться с приятелем этим соображением, как вдруг оба услышали шум.
Кто-то приближался к сараю.
— Девятнадцать ноль-ноль — секунда в секунду, — объявил профессор, взглянув на циферблат своих часов. Карстерс не ответил и вытащил «магнум» калибра 0,357; тяжелый пистолет блеснул в его руке, точно появившийся из рукава фокусника бокал с шампанским.
Это, должно быть, Сэмми Гилман. Он всегда был предельно пунктуальным, всегда действовал строго по графику — с точностью до секунды. На него всегда можно было положиться там, где требовались логика и математически точный расчет.
— Возьми на прицел дверь, только не стреляй, — тихо приказал Уиллистон, гася фонарь. — Если это не Сэмми и не Тони, вышиби из него дух. Дай ему по мозгам. И все.
Миллионер улыбнулся во тьме тому, как быстро Уиллистон снова обрел себя в роли командира — словно растаял груз прошедших лет, и он стал таким же, как в доброе старое время, когда они впятером днем и ночью ускользали от погони. А все дело было просто в том, что в любой критической ситуации этот вермонтец инстинктивно становился лидером, благодаря своей природной сообразительности, уверенности и хитрости. Это был истинный дар — такой же, как умение Карстерса обращаться со стрелковым оружием и женщинами.
С легким скрипом дверь открылась, впуская в сарай сноп догорающих сумерек и — Сэмюэля Мордекая Гилмана. Уиллистон плотно затворил дверь, зажег фонарь — и трое торжественно пожали друг другу руки. Было похоже, что каждого из троих одинаково удивил тот очевидный факт, что другие двое еще живы. Если верить статистике, основанной на данных страховых компаний, они должны были умереть очень давно и отдавали себе в этом отчет. Никто из них не знал, чем занимались все эти годы остальные, так что несколько минут они уделили коротким интервью. Профессор психологии выжидательно смотрел на обоих, гадая, кто же станет первым задавать вопросы.
Конечно, не невозмутимый П. Т. Карстерс.
— Эта… телеграмма… Что случилось? — спросил наконец Гилман.
— Я бы не хотел повторять дважды, — сказал Уиллистон, — так что давайте дождемся Тони.
— Долго ждать не придется! — раздался громкий возглас из мрака со стороны сеновала за их спинами.
Все трое резко обернулись и увидели каскадера, спрыгнувшего на пол с изяществом акробата.
— Я тут торчу уже час, — признался Арболино. — Залез сзади через крышу, чтобы проверить, все ли чисто… На всякий случай. На тот случай, если телеграмму послал не Энди.
Улыбки, рукопожатия, восхищенные взгляды, теплые приветствия — все по новой.
— Ну, теперь, когда и наш партизан здесь, остается подождать коротышку, — сказал Гилман, но Уиллистон покачал головой.
