Иван Козлов - Клятва сбитого летчика
– Его сбили, разве ты еще не в курсе? Летчика привезли к нам на базу. Русский – можешь себе представить?
Пол тотчас поднимается из-за стола, так что чуть не упал пустой уже бокал, но официантка, собравшаяся было уходить за вином, успевает подхватить его. Летчик идет к выходу.
Знакомство. Циркач
Ли Ен не видела, как Пирожникова похищали, а сам лейтенант так и не понял, как он оказался на глухой полянке в окружении группы Пятого.
– Ну вы даете! – сказал он обескураженно. – Я даже пикнуть не успел.
– А у нас пикать не рекомендуется, – хмыкнул Хук.
Платов же пояснил:
– Ты прости: можно было, конечно, и без всех этих фокусов, но ребята два дня не тренировались, вот я и разрешил им размяться.
– А дальше что? – спросил Пирожников.
– Дальше предлагаем совершить двухдневную прогулку по этой чудной стране. Есть, Женя, одна задача, которую бы ты помог нам решить.
– Задачи – они разные бывают, кроссворды, шарады…
Платов поднял руку:
– Стоп! Юмористов у нас и так хватает. Задача сложная, рискованная. Тебя выбрали, потому что хорошо плаваешь, вынослив, знаешь язык. Все эти качества могут пригодиться. Если нет желания и есть возражения…
– Какие возражения могут быть?! Надоело мне в вагончиках париться.
– Вот и ладно, – кивнул Платов. – Накоротке знакомимся – и в путь.
Пирожников стал поочередно протягивать руку бойцам:
– Женя, Женя, Евгений… – Видя, что они молчат, повернулся к Платову: – Для выполнения операции глухонемые нужны, да?
Платов сам поочередно представил каждого:
– Циркач, Физик, Хук. Я – Пятый.
Пирожников потрогал свою челюсть, вспомнив, какой удар получил сегодня на берегу реки, когда охмурял вьетнамку:
– Хук – это я понимаю.
– И остальное поймешь, – кивнул командир. – Переодевайся. Своего ничего ни на себе, ни с собой не оставлять, ясно?
И протянул ему пакет. Лейтенант вытащил оттуда футболку, брюки, трусы, часы – все американского армейского образца. Форма села на него точь-в-точь. Пирожникову это понравилось, особенно после китайских хлопчатобумажных штанов, разлезающихся по швам.
– И как это вы с размерчиком угадали! Вот только брак маленький, заштопано тут, видите? – и он ткнул пальцем в грудь.
Никто вновь не проронил ни слова. Но кое-что пояснил ему Платов:
– Инструктаж будешь получать по ходу дела. Твое место в середине. Тут другой человек должен был находиться. Его сегодня не стало.
– А, так эта одежда, значит…
Платов не стал его дослушивать:
– Циркач, вперед, темп два шага в секунду.
И занял место рядом с Пирожниковым. Неутомимый Женька не удержался от очередного вопроса:
– А почему Циркач, а?
– Сам поймешь, – ответил командир. – Постарайся попасть в ритм, чтоб не сдох через пару часов.
– Не сдохну, я марафон бегал. Циркач… Непонятная кликуха.
«Что ж тут непонятного, – подумал Платов. – Она с первого дня к нему прикрепилась». С того занятия, когда Платов увидел его.
А произошло это на учебном полигоне, где занималось Первое главное управление Комитета госбезопасности. Полковник нашел Платова возле тира:
«Слушай, тебе ведь человек нужен, хочешь, покажу интересного паренька?»
«Если по протекции, сыночек чей-то, то лучше не надо».
«По протекции, – не стал скрывать Полковник. – Сыночек генерала Савелова».
«Да пусть хоть маршала, товарищ полковник! Мне лишний геморрой не нужен. Чтоб через день звонили и судьбой чада интересовались…»
«Савелов звонить не будет. Он умер полгода назад. Это первое. Второе: не забывай, что ты тоже по протекции к нам попал. И третье – этот парень ножи метает лучше тебя. Ну, во всяком случае не хуже. Пойдем, еще один его талант увидишь».
И они пошли к месту, где занимались «топляки». Через глубокий ров с водой, застоянной, вонючей, было переброшено узкое скользкое бревно, а на полметра выше его натянут страховочный металлический трос. Бойцам надо было перейти через ров по этому бревну, оценка снижалась, если они хватались за трос. Но некоторым и он не помогал – такие стояли мокрые, в тине, и шли на вторую попытку.
«Мы как раз вовремя подошли, – сказал Полковник. – Смотри».
Сын генерала ничем не отличался от других бойцов – ни ростом, ни сложением. Вот он подошел к месту старта, но вместо того, чтоб ступить на бревно, шагнул на трос. Почти не балансируя руками, как делают обычно канатоходцы, спокойно, буднично зашагал по толстой струне.
«Циркач, – дал этому оценку Платов. – Ему в шапито надо, а не к нам».
Осталось пройти до берега метра два, когда Савелов сорвался. Ушел с головой под воду, вынырнул, схватился за бревно, подтянулся, вылез сначала на него, а потом опять занял место на тросе. Прошел до конца, спрыгнул на землю и только теперь стал снимать с лица водоросли.
«К этому могу добавить, – сказал Полковник Платову, – что школу окончил с медалью, училище – с отличием. Но навязывать его тебе не буду. Рекомендую в другой отряд. Может, там сгодится».
«Хорошо он из дерьма этого вылез. И не побоялся опять на трос. Надо еще к нему присмотреться, товарищ Полковник…»
Циркач идет впереди группы. Два шага в секунду. Ни зги не видно, без всяких тропок.
Ничего еще не решено
Русские поддаются не сразу, потому окончательное решение по их летчику Бабичеву пока так и не принято. Но Уилсон более чем уверен: все закончится так, как он и предполагает.
По телефону он говорит кратко и по самой сути:
– Никаких наручников и клеток! Кормить так, как едят наши офицеры. Да, и вот еще что: держать за пределами базы, чтоб меньше чего видел и слышал. Может, отдавать придется.
Разговаривая по телефону, Уилсон рассматривает при этом разложенные на столе фотографии. На них – летчик Бабичев, с парашютом, на месте приземления, анфас, профиль, в комнате, где его содержат, во время допроса… А вот на снимках – фрагменты советского самолета, хорошо просматривается его номер…
Открывается дверь кабинета, входят Чейни и Лора Сайзлер, довольно известная, несмотря на молодость, журналистка, работающая по тематике министерства обороны. Уилсон частенько видел ее на телеэкранах, но вот лично знаком не был. Он тотчас убирает фотографии в ящик стола, рассматривая при этом гостью. Славная девушка, и грудь, и ножки, и голову гордо держит, значит, хорошо знает себе цену. Талантливые люди заслуживают уважения, но с ними порой так трудно работать…
Уилсон выходит из-за стола, чуть кланяется:
– Я рад, что у нас есть такие красивые журналистки!
И жестом приглашает вошедших сесть за стол.
Чейни вторит хозяину кабинета:
– Лора еще и высокий профессионал, господин Уилсон. Она неоднократно вела репортажи прямо с места боев. Летала на наших вертолетах, плавала на катерах, даже принимала участие в одной боевой операции.
– Вот это я не приветствую. – Уилсон сделал вид, что нахмурился. – Женщин надо беречь и держать подальше от выстрелов.
– Если б меня могли удерживать, я бы не стала журналисткой, – сказала Лора.
Чейни и тут добавил:
– Ее голос и лицо узнаваемы для всей нации.
Уилсон согласно кивнул:
– Это правильно. Но даже если и не для всей нации, то для одного человека уж точно. – Он посмотрел в блокнот, лежавший перед ним. – Вы ведь дружны с военным летчиком Полом Кросби, я не ошибаюсь?
Лора удивилась этому вопросу:
– С Полом? Он был моим одноклассником…
Уилсон раздвинул губы в улыбке:
– Если не сказать больше?
– Больше нечего говорить. Мы пару раз прогуливались по парку… Но с тех пор я его сто лет не видела. А почему вы о нем заговорили? С ним что-то произошло?
– Нет, просто к слову. Дело в том, что у вас появилась возможность встретиться со своим бывшим одноклассником. Не хотите вылететь во Вьетнам? На базу, где сегодня Кросби как раз находится. Там у нас успешно идут дела, там совершаются героические подвиги, и вообще, есть шанс поработать над сенсационным материалом. Я знаю ваш творческий потенциал и потому хотел бы это доверить вам. Так как?
У Лоры вздрогнули ноздри, как у хищницы, учуявшей дичь:
– Журналистам такие вопросы даже не задают. Я готова лететь хоть сейчас!
Он нарочито удивленно вскинул брови:
– А переодеться? В таком наряде ехать на войну… Право, не хочется, чтоб вы были в униформе, но…
Лора сочла возможным вставить:
– В униформе я выгляжу не хуже, поверьте.
День на исходе
Верхний свет выключен, горит лишь настольная лампа.
Полковник просматривает материалы папки, закрывает ее, кладет в сейф. Пожалуй, работу на сегодня пора завершать.
Зазвонил телефон. Это Литвинов.
– Что, новости по группе есть?
Полковник отвечает односложно:
– Готовятся к проведению завершающей стадии операции.
– Ну ты мне скажи, положа руку на сердце: шансы у нас есть? Хотя бы пятьдесят на пятьдесят?
Странные люди эти политики, думает Полковник. В тире стоишь против неподвижной мишени, ничто тебе не мешает, все только от тебя самого зависит, но все равно не знаешь, как пули лягут. А тут большая игра, много фигур и обстоятельств, тысячи километров, десятки вариантов, и – давай им проценты.
