Андрей Негривода - Месть легионера
И никто из тех людей, которые шли с Андреем плечом к плечу по всем этим военным дорогам, так и не узнал никогда, что же на самом деле творилось в душе их товарища и командира... И какие рубцы оставались на его сердце и на его душе, когда он терял близких ему друзей...
Как можно было объяснить, какие найти слова, в каком языке, чтобы рассказать о том, какая часть его души умерла тогда в 88-м, в Афгане, когда его, тяжело раненного снайперской пулей молодого лейтенантика, вытаскивал на себе его первый замок, его тезка и земляк одессит Андрюха, сержант Слон?! Этот парень тогда, в том бою на перевале над городом Газни, потерял обе ноги, но не бросил своего командира, хотя и был уверен, что Филин погиб... Спецназ! «Из похода возвращаются все!» – гласил их закон... Слон даже песню написал про своего погибшего командира:
Снова вижу я страшный сон,
Этот день я забыть хочу.
Вновь ползем среди скал вдвоем,
Другу я «Погоди!» кричу.
Снова выстрел, и он упал,
Снова вспышка в ногах моих,
И вновь тащу его среди скал,
Вниз, где сейчас свои.
Что мне орден, коль я без ног,
И ушел навсегда Андрей?
Я ведь сделал, что только мог,
И не жалей меня, не жалей!
Что мне льготы без ног к врачу,
Если льют за окном дожди,
Если я по ночам кричу:
«Подожди, Андрей, подожди!..»
Над Кабулом опять «Тюльпан»
Направляет свой путь домой.
Туда, где снова зацвел каштан
И мама верит, что сын живой.
Над Салангом опять гроза,
Над Салангом снова бой.
А я все вижу его глаза,
И мне все кажется – он живой!
Что мне орден?!.
А потом они встретились... Долго молчали, переживая все заново, и молча пили коньяк прямо из горлышка... И не пьянели почему-то... Их двоих тогда Батя, командир Отряда, представлял к званию Героя, но... Слон получил орден Боевого Красного знамени, а Филин орден Красной Звезды – цена за спасенную жизнь, за потерянные ноги и цена инвалидности друга...
А как и кому можно было объяснить его, насильно перевернутое чужой волей, отношение к женщинам после той прибалтийской биатлонистки? Как и кому?! Ведь тогда в Фергане, чтобы не погибли дети, захваченные в школе в заложники, Андрей добровольно пошел в плен, зная заранее, что идет к азиатскому баю и что его там может ждать. Он тогда шел на смерть, но не знал, что бай отдаст его на съедение цивилизованной европейской женщине... Как Филину удалось пережить ее сексуально-садистские пытки, знает только он сам и, наверное, его ангел-хранитель...
И как он хотел... В самом деле хотел! Умереть!.. Когда на его глазах погиб почти весь его диверсионный отряд «Сова»!.. Двадцать шесть юнцов, которые рвались служить в спецназе под командой тогда уже «Самого Филина!» Двадцать шесть жизней!!! Из-за амбиций глупого генерала!.. Тогда, возле высокогорного аула Мадагиз, выжившие «аксакалы» группы Филина давали «немой салют», потому что... Это был единственный случай в «истории Андрея», когда из похода спецназа «вернулись не все»... Шестнадцать оставшихся в живых и поголовно раненых бойцов не могли вынести на себе двадцать шесть тел своих погибших товарищей... И эта душевная рана не заживет в душе Андрея, наверное, никогда! Потому что двадцать шесть матерей так и не узнали никогда то место, на которое можно прийти с цветами и помянуть по-христиански павшего в бою воина... Никогда!!!
А как найти правильные слова, как и кому рассказать?! О том, что творилось в его душе и сердце после того, как он со своей вновь обретенной командой уже «Кондора» и уже в легионе, пересек чуть ли не пол-Африки, вытащил из плена два десятка заложников и... Потерял близкого человека... Случайный осколок случайной мины... Этого не мог предугадать никто – Его Величество господин Случай! Мать его!.. Светлана Беликова, Лана, или просто Кошка... Вот где был сильный человечище и женщина с большой буквы!.. Их любовь умерла, так и не родившись!..[8]
Душа Андрея черствела потихоньку и покрывалась панцирем... Танковой броней...
И прав был генерал Жерарди, когда сказал Андрею, что его прошлых, прожитых на войне десять лет считаются как год за пять... Паук был прав! «Семидесятилетний» Андрей уже был готов... Готов убивать... А что еще остается «на закате жизни»?.. В отместку за своих близких, потерянных людей... И уже «закон и психиатрия раскрыли свои объятия в ожидании нового клиента», в предвкушении своей власти над ним... И кто знает, что было бы дальше с ним, с его душой и телом, если бы...
Андрей был благодарен генералу за то, что он дал ему возможность не просто вылечить свою душу, а еще и окунуться в тот мир своих юношеских воспоминаний и иллюзий, который Андрей берег и охранял от всех всю свою жизнь...
* * *Добирался Андрей до Кулха Чу долго. Сначала самолетом до Дели. Потом уже на местных самолетах до Калькутты. Затем почти сутки уже на автобусе до городишка Силигури, над которым, казалось, нависала красавица Канченджанга – вторая по высоте после Джомолунгмы (или Эвереста, кому как удобнее понимать) вершина мира. Дальше его путь лежал на восток Индии до города Кочбихар. Потом на совершенно раздолбанном рыдване, который гордо назывался «такси», до границы с Королевством Бутан. Практически беспрепятственное прохождение таможни и пограничных формальностей, на которые ушло минут двадцать и... Четырехдневное плавание вверх по реке Пуна Тсанг на живописной плоскодонке. Хотя эту десятиметровую лодку можно было, ничуть не покривив душой, назвать речным кораблем. Потом он почти двое суток провел среди монахов в дзонге Гаса, ожидая своих проводников...
Проводник был один – тридцатилетний или что-то около того, потому что достоверно о возрасте Белых Братьев говорить попросту невозможно, бодхисаттва[9] . Это был довольно молодой монах, который пока не достиг нирваны, выполняющий работы, порученные ему архатами[10] и иногда самим Махатмой, но уже носивший белые одежды. И было странно наблюдать, как местные ламы, носящие ярко-оранжевые тоги, с великим почтением и почти благоговейным страхом относятся к этому молодому монаху низшего звена... Что уж было говорить о других, кто был причислен к Белым Братьям...
Дальнейший путь до Кулха Чу Андрей преодолел за двое суток, сидя внутри повозки, наглухо закрытой со всех сторон самоткаными дерюгами и запряженной маленьким серым осликом, который, как истинный сталкер, преодолел высокогорный перевал и привез, в конце концов, повозку к высоким воротам дзонга... Путь до Кулха Чу оставался и остается секретом для всех для непосвященных... Табу! Кроме Белых Братьев...
...Примерно за полчаса до окончания пути (о котором знал, конечно же, только сам проводник) монах поднял пологи «покрывал» и дал Андрею насладится окружающей красотой... Что и сказать?! Да нечего! Дух захватывало так, что не родившиеся слова сразу же и умирали. Здесь они, эти Слова, которые так много значат для людей на равнине, не значили ничего. То есть АБСОЛЮТНО НИЧЕГО!.. Все они казались простым сотрясанием воздуха, и не более... Величие! Величие Природы! Вот что имело здесь значение!..
И Андрей запел любимую песню Владимира Высоцкого:
Здесь вам не равнина, здесь климат иной —
Идут лавины одна за одной.
И здесь за камнепадом ревет камнепад.
И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа.
Да уж!..
«Весь мир на ладони! Ты счастлив и нем!.. И только немного завидуешь тем, другим, у которых вершина еще впереди!..» Никто и никогда ни до, ни после не смог описать более точно те чувства, которые приходят в твое сердце, когда ты волею судеб попадаешь на «Крышу Мира»...
О Высоцком говорили, что он был настолько талантлив, что мог, не выезжая из Москвы, написать песню и для альпинистов, и для моряков, и для военных... Может быть. Наверное... Но...
Тогда, по дороге в Кулха Чу, Андрей понял о своем кумире одну простую вещь – Владимир Семеныч бывал в горах! И не на каком-то там Кавказе или Альпах! Он бывал здесь! В Гималаях! И он сам, своими глазами видел эти «свои вершины»! И Канченджангу, и Аннапурну, и Лхоцзе, и Макалу, и Чо Ойо. И уж, во всяком случае, он видел своими глазами Ее, ту «свою вершину», у которой так много имен: Джемо Канг-Кар – «Владычица Белого Снега» с языка дзонг-кэ, Чомолангма или Джомолунгма, что в переводе с тибетского языка означает «Богиня горных снегов», «Владычица, овеваемая ветрами» или «Богиня – Мать мира». А для европейского уха имеющая более привычное имя – Эверест. Именно с того дня, когда он ехал в простой деревянной повозке, запряженной осликом, именно тогда Андрей и понял, что его кумир знал горы не понаслышке! Потому что сказать о них так не смог бы ни один талант, каким бы великим он ни был, если бы он не видел эту красоту своими собственными глазами.
...Они мало-помалу приближались к высоким, никак не меньше четырех метров, тяжелым деревянным воротам, обойти которые не было никакой возможности.
