Олег Маркеев - Цена посвящения: Серый Ангел
В кабинетике повисла та особенная, вязкая тишина, что предшествует заключению сделки. Позиции выяснены, ставки определены, осталось только посмотреть друг другу в глаза и пожать руки. Салин всегда наслаждался этими мгновениями перед агреманом[2], от которого ни одна сторона уже никогда не открестится.
Но, очевидно, в натуре Мещерякова было все портить. Паузу он использовал, чтобы сосредоточенно разглядывать Решетникова. А тот сидел и сопел, как медведь в клетке, на которого уставился осел. И по вислому уху не дать, и попросить не таращиться — не поймет.
И вдруг Мещеряков выдохнул с облегчением, будто решил какую-то важную задачку, и выдал: — Вот вы, Павел Степанович, относитесь к натурам сомневающимся. Весь разговор, я чувствовал, вы балансировали между легкой иронией и глубоким сарказмом. Между тем вы не будете отрицать, что иной раз следует хлопнуть себя по ушам, чтобы все пришло в норму. Так?
Салина удивили слова Мещерякова, но реакция друга и соратника показалась еще более странной. Лицо Решетникова залилось краской, сначала красной, потом бордовой. Он тяжко засопел, хотел что-то сказать, очевидно, резкое, но, смутившись, опустил взгляд.
Старые львыРешетников насадил на вилку кусок шашлыка, обмакнул в соус, отправил в рот и уже с набитым ртом пробурчал:
— Надо было Дедалу еще тогда крылышки подрезать, зря я тебя послушал.
Салин понял, что они оба вспоминали один и тот же эпизод из многолетнего сотрудничества с Мещеряковым. Отставил пустой стаканчик и спросил:
— Дружище, а чем он тебя так разозлил? Колись уж, дело давнее.
Решетников замычал, покачивая головой, при этом пытался прожевать мясо. «Совсем как медведь, которого досадливые осы отрывают от трапезы», — с улыбкой подумал Салин.
— Да черт с ним, дело действительно давнее. — Решетников промокнул губы салфеткой. — Не застольная тема, предупреждаю.
— Не важно. — Салин демонстративно принялся за еду.
— Я пацаном еще был, лет четырнадцать, когда отец нас в Германию вызвал. Лето сорок пятого. Красота! Раскатали наши пол-Европы танками, но после родных широт все раем казалось. Главное, еды навалом. Отец в военной администрации служил. Личный «хорьх» и все такое. Однажды поехали к коменданту соседнего городка победу обмывать по которому разу. На обратном пути всех растрясло, встали проветриться и отлить. Вот так. — Он провел пальцем линию по столу. — Впереди джип с охраной, наш «хорьх», за ним полуторка с трофейным барахлом, подарок от коменданта. Мужики прямо над кюветом устроились, а мне как-то неловко стало. Перебрался через канаву и на опушке лесочка устроился. Только штаны снял, как за мной валежник хрустнул. Там за спиной пригорочек небольшой был. Оглядываюсь, а там немчонок стоит. Мой ровесник. Вылитый Ганс: белобрысый, весь в веснушках. Мне отец на заказ форму военную сшил, щегольская такая, офицерского сукна. Не форма, а костюм от Версаче. На Гансике тоже форма была, только полевая, ношеная. И тонкая маскировочная куртка поверх, штопаная-перештопаная. Глянул он на меня с презрением таким, даже губы вывернул. И вдруг кладет на плечо фаустпатрон[3]. Я даже охнуть не успел… Как бахнет над самым ухом. А потом — взрыв. Снес, шельмец, наш «хорьх» с дороги. И очередью из «шмайссера» добавил. Мужики бывалые оказались, быстро в себя пришли и давай шмалять по лесу из всех стволов. Я, как был с голым задом, кувырком за ближайший бугорок и молился, чтобы свои не зацепили. Погнались наши за тем гаденышем, а он все, как взрослый, устроил. Первые трое, что на тропу выскочили, на растяжке подорвались. Такие дела… В общем, затравили Гансика. Он огрызался до последнего патрона. А потом заорал на весь лес, я сам слышал: «Шварцкорп!.. Нихт капитулирен»! Солдаты СС не сдаются, так понимать надо. Голосок такой писклявый… И грудью на кинжал упал. Вот так.
— Однако. — Салин покачал головой.
— Потом выяснили: недалеко юнкерская школа СС была. Всех, подзатыльники раздав, наши по домам разогнали. А этот гаденыш решил в войну играть до конца и в Валгаллу попасть.
— «Лебесборн СС»[4]? — уточнил Салин.
— Они самые. — Решетников кивнул. — Пионеры-герои, твою богодушу…
Помолчали, делая вид, что сосредоточились на еде. Салин ждал, предоставляя другу право самому, если захочет, закончить рассказ.
Решетников разлил вино по стаканчикам. На этот раз до краев.
— Батя всю войну прошел без ранений, а в тот раз зацепило крепко. С полгода в госпитале провалялся. Ну а у меня от шока, что ли, запоры начались. Каждый раз как гайку, прости за натурализм, из себя выдавливал. Пока военврач знакомый не подсказал клин клином вышибать. В общем, садишься на толчок и со всей силы хлопаешь себя по ушам.
— И помогло? — удивился Салин.
— Как видишь, до сих пор жив. — Решетников грустно улыбнулся. — Только как об этом Мещеряков узнал, ума не приложу. Даже моя благоверная не знала. И что интересно: после того разговора все как рукой сняло. Не смотри так, я сам до сих пор удивляюсь.
Решетников чокнулся со стоящим на столе стаканчиком Салина.
— Выпьем, Виктор Николаевич. Теперь — за нас.
— И наши дела, — добавил Салин, поднимая стакан.
Перед тем как перейти к делам, прожевали и проглотили по куску сочного мяса, запили глотком вина.
— Дела наши плохи, Виктор Николаевич.
Решетников кивком подозвал Владислава. Тот все время сидел в сторонке безучастно, как воспитанный доберман, чутко осматривая окрестности. С готовностью вскочил и подошел к столику.
— Доложи фактуру, — бросил ему Решетников, вновь принимаясь за еду.
Голос у Владислава был безликий, лишенный эмоциональной окраски, будто не человек говорит, а автоответчик.
— Смерть Дедала произошла седьмого в одиннадцать двадцать две. Следствие вела Останкинская прокуратура. Согласно материалам дела, из-за залитой кофе конфорки на кухне скопился газ. Мещеряков получил легкое отравление, повлекшее нарушение ориентации, в результате чего, открывая окно, потерял равновесие и выпал вниз.
— Парашютист? — Салин употребил специальный термин для подобного рода несчастных случаев.
— Дверь была закрыта изнутри, — не отреагировав на вопрос, продолжил Владислав. — Следов борьбы в квартире не обнаружено. На трупе не обнаружено следов насилия. Все травмы прижизненные и получены в результате падения. Имеются свидетели падения, они утверждают, что Мещеряков вывалился из окна без посторонней помощи. Прокуратура сразу же исключила версию насильственной смерти. Самоубийство весьма сомнительно. Сожительница Мещерякова — Юлия Варавина — пыталась убедить, что Мещерякова убили, но ее слушать не стали. Прокуратура готовилась вынести постановление о закрытии уголовного дела ввиду того, считают, что смерть произошла в результате несчастного случая.
Решетников промычал что-то невнятное, поднял вилку вверх, призывая Салина к вниманию.
— Два дня назад следователь районной прокуратуры, ведущий дело, был отстранен от работы на время служебного расследования. Тем же вечером он пропал. Идет третий день как его не могут найти. Ни дома, ни на работе, ни у знакомых. Стоит вопрос о возбуждении розыскного дела.
— Занятно, — протянул Салин. — И кто сей борец с преступностью?
— Шаповалов Валентин Семенович, двадцать шесть лет, окончил Московский юридический, стаж работы следователем — три года. Холост, проживает с родителями. Данными компрометирующего характера не располагаем, — с ходу и без запинки ответил Владислав.
Решетников с трудом проглотил плохо прожеванный кусок и вставил:
— Если не считать, что сей вьюнош волоокий вел следствие по делу Виктора Ладыгина в девяносто шестом. И посему контачил с Подседерцевым из Службы безопасности президента. Обоим, земля пухом не показалась, как ты помнишь.[5]
Салин нахмурился.
Виктор Ладыгин был учеником и соратником Мещерякова, вместе с учителем бросил Москву и уехал продолжать исследования в клинике забытого Богом Заволжска. В столицу вернулись уже в девяностых, обремененные новыми знаниями и тайнами, часть из которых относилась к деятельности Организации, взявшей их под крыло. Их удалось пристроить «под крышу» одного из гигантских концернов, перемалывающих нефтяные, партийные и мафиозные деньги. Все шло прекрасно, пока Виктор Ладыгин не выпал из окна. Предварительно ему кто-то свернул шею. Подседерцев, крупный чин из СБП, с которым с позволения Салина контачил Ладыгин, пережил Виктора всего на пару дней. И тоже выпал из окна. Но с этим несчастным случаем вопросов не было, Салин доподлинно знал, что Подседерцева зачистили, выметая предвыборный мусор из президентской избы.
— Спасибо, Владислав. — Салин вялым движением руки указал охраннику на соседний столик.
Владислав послушно отошел, сел вполоборота, контролируя дверь в магазинчик и воротца ресторанчика.
