Георгий Миронов - Анаконда
Заботливые девочки проверили, дотягивается ли Пахомов до настоянного им с утра, до операции, почечного чая в литровой банке, до литровых бутылок с минеральной водой, а главное, до кнопки вызова дежурной сестры.
Девочки ушли. Он глотнул почечного чая. Не сильно вкусно. Но раз полезно, надо пить. Подтянул к себе папку с документацией по строительству в Одинцовском районе. Там с коммуникациями заранее побеспокоились, так что проблем не будет. Вообще все проблемы решаемые. И научно-технические, и природоохранные. Все.
Да и финансовые решаемые. Ему в «Технобанке» под недвижимость Гаригян твердо обещал ссуду в пять миллионов. Вот выйдет через недельку из Кардиоцентра, получит ссуду, расплатится по короткому кредиту с Бастурминым. И все будет хорошо.
Любаша, хирургическая сестра их отделения, вкатила в его палату капельницу. Конечно, можно было подождать, лечь по страховому полису в двухместную, вышло бы дешевле. Но он не мог ждать. А высокое давление не позволяло полностью отдаваться работе. Да еще эти постоянные загрудинные тупые боли.
Ну и хорошо, что не стал жаться, заплатил за «коммерческое лечение» с отдельной палатой. Всех денег не заработаешь, а здоровье — одно. Любаша, быстро мелькнув перед глазами крепким, аппетитным телом, туго засунутым в голубые полотняные брючки и блузу хирургической сестры, сноровисто и, как всегда, совершенно безболезненно вколола иглу в вену, настроила капельницу, улыбнулась на прощание.
— Звоните.
— Позвоню, позвоню, — ответно улыбнулся Пахомов.
Он сделал еще глоток горьковатого почечного чая и, отложив кожаную папку с документами по Одинцовскому району, подтянул к себе с тумбочки новый детективчик в яркой глянцевой суперобложке «Между нами, девочками». Крутой триллер про женскую преступность. «Чистая фантастика, — усмехнулся, вспомнив прочитанные им уже 150 страниц, на которых подробно описывались жуткие злодеяния банд, составленных из молодых женщин. — Такого не может быть, потому что не может быть никогда». Но чтение, особенно после операции, успокаивало. Под капельницу (хотя она, в отличие от дождя, была совершенно бесшумна, но чисто психологически слово «капельница» вызывало у него ассоциацию с дождем, капелью, мерным стуком падающих капель) так спокойно и уютно лежалось ему в теплой палате, когда за окном шел мокрый снег, а из коридора едва доходили посторонние, обычные больничные шумы: тихие разговоры пациентов, громкие возгласы сестер и совсем уж далекий крик Евдокии Петровны: «На обед, господа больные!» Есть ему не хотелось. Да если бы и хотелось, не пошел бы. Ему сейчас лежать положено.
В палату заглянул врач, делавший ему каронарографию. Обменялись телефонами. И опять тишина.
Снова кто-то без стука вошел. На этот раз девица лет тридцати в докторском халатике и чепце, со стетоскопом на груди.
— Ну, как самочувствие?
Из-под белоснежного накрахмаленного чепца выглядывала черная прядь волос, на левой щеке — черная кокетливая мушка. Запах духов. Духи терпкие, дорогие. А улыбка — душа нараспашку.
— Хорошее у нас, доктор, самочувствие. Все отлично.
— Покажите ногу.
Он отдернул одеяло, чтобы нога была видна, а гениталии все же оставались под одеялом. В больнице, конечно, стыд на последнем месте. А все же время от времени прорезается.
— Гематома большая.
— У доктора «потекло».
— Не у доктора, а у вас. Наверное, давление подскочило?
— Да.
— Надо было выпить коринфар.
— Я выпил, да поздно.
— Надо было до операции.
— Что уж теперь после драки кулаками махать?
— Мне нравится ваша философия, — прищурилась врач- брюнетка. — Надо уметь проигрывать и брать вину на себя. Сейчас давление смеряем.
Крепкой маленькой рукой, на пальцах которой почему-то росли золотистые волоски, брюнетка, быстро нажимая грушу и внимательно следя за прибором, измерила давление.
— Отлично. 130 на 80. Как у космонавта. Хоть сейчас на небо. Готовы?
— На небо?
— Да.
— Нет еще. У меня на земле дел невпроворот.
— Ну, если вы с земными делами хорошо справляетесь, тогда, конечно. А если плохо, то прямая дорога на небо.
— Не понял.
— Сейчас поймете. Надо вам витамина В6 добавить, — набрав из ампулы в шприц немного жидкости, вколола ее прямо через резиновую пробку в бутылочку, из которой шла к нему в вену лекарственная смесь.
— А пузырек воздуха так в вену не попадет? — с улыбкой спросил он.
— Мне нравятся эти больные, — весело усмехнулась доктор. — В футболе, международной политике и медицине у нас все разбираются, да?
Посмеялись.
— Нет, пузырек к вам в вену не проникнет. Это было бы слишком опасно: тогда смерть четко диагностируется. Разбирательство. Уголовное дело. Родственники подают в суд. И вообще. Нам шума не надо. Куда надежнее препарат Р-15.
— Это еще что такое? — спросил он, начиная испытывать смутную тревогу, переходящую в тихий холодный ужас перед неотвратимостью происходящего.
— А это препарат, который в течение минуты приводит к остановке сердца. И ни один эксперт потом не сможет однозначно сказать, почему ваше сердце остановилось. Во всяком случае, вины хирурга, лечащего врача, завотделением, постовой и хирургической сестер обнаружено не будет. Вы ведь давали подписку? Полпроцента смертных случаев во время или после каронарографии. Непредсказуемо. Бывает. Ну, вот, осталось совсем немного, — улыбнулась она.
— Вы что, сумасшедшая? — шепотом проговорил он, чувствуя, как холодный обруч все туже стягивает сердце, вызывая тупую, тянущую боль за грудиной, под левой лопаткой, отдаваясь в левую руку. Он выпустил из левой руки книгу «Между нами, девочками». Книга в глянцевом переплете с тупым стуком упала на покрытый линолеумом пол.
— Это вы сумасшедший, — по-прежнему с обаятельной улыбкой ответила докторица-брюнетка. — Только сумасшедший может взять у Мадам бабки и не отдать в срок.
— У какой Мадам, какие бабки? Чушь какая-то...
— Пять миллионов в «Экспресс-кредите» брали? В срок не отдали? Вас предупредили? Сказали, что счетчик включен, что отсчет кончается 16 марта, что лицензия выписана?
— Да, но...
— Ну, какие «но»? Я к вам не по своей воле. У меня лицензия. Я профи. Мое дело — убрать человека. А как, уже моя забота. Мне за это деньги платят.
— И много?
— Десять тысяч баксов за операцию. Ну, все, кончай базлать. Операция, как говорится, блестяще проведена. Тебе помирать пора, козел, а ты все разговоры разговариваешь. — Она глянула на секундомер. — Все, мужик, вышло твое время.
Он попытался дотянуться до кнопки вызова, попробовал крикнуть. Но рука не повиновалась ему, а вместо крика вышел какой-то тихий сип. Его глаза встретились с ироничным прищуром «врачихи».
— Что-то сказать хотел, братан? И не потей. Ничего не выйдет. Удивляюсь я вам, мужики... Непредусмотрительные вы. Все на авось надеетесь. Ты у меня шестой из должников Мадам. Чем вы думаете, когда в долг такие суммы берете? Ну, не мое это, конечно, дело. Мне это по х... . Если бы не было таких мудаков, я бы без работы сидела. А так богатенькая
Лиса Алиса. А ты бедненький Буратино, который... — Тут она внимательно всмотрелась в мутнеющие глаза Пахомова и удовлетворенно закончила фразу: — Скорее мертв, чем жив.
Девица деловито собрала шприц, отломанный наконечник использованной ампулы, стетоскоп, аппарат измерения артериального давления, аккуратно упаковала в сумочку. Потом, подумав, стетоскоп вытащила и надела на шею. Кокетливо поправила перед зеркальцем на тумбочке Пахомова черную прядь волос и вышла из палаты: пульс можно было не щупать. Чего зря теплый труп беспокоить?
Проходя по коридору, приветливо кивнула Наташке, раскладывающей на посту таблетки по пластмассовым баночкам: для каждого больного — своя. Дошла до лифта, вошла и нажала кнопку первого этажа. Уже в лифте сняла со щеки «мушку», отклеила черную прядь со лба, сняла халат, шапочку и превратилась в стройную молодую блондинку. Правда, с легкой, но приятной рыжинкой. Возле приемного покоя сидевший там парень в кожаной куртке набросил ей на плечи шубку. Они вышли через служебный выход во двор Кардиоцентра, сели в стоявшую наготове «Тойоту» и, проехав несколько десятков метров до служебного выезда с территории Кардиоцентра, набрав скорость, помчались в сторону Окружной автодороги. Они свое дело сделали...
18 МАРТА 1997 Г. МОСКВА.
ФИНАНСОВЫЙ ГЕНИЙ ПО КЛИЧКЕ МАДАМ
Открыв один глаз, она, не торопясь открывать второй, как перископом обвела большим, голубым, чуть выпуклым (щитовидка увеличена) глазом комнату, словно видя ее впервые. Все на месте. Два настоящих Айвазовских, этюды Серова и Саврасова; небольшие, но очень, очень солнечные. Ну, у Айвазовского море даже красивее, чем в жизни. Она могла сравнивать. На каких только морях не была — на Черном и Балтийском, на Азовском и Каспийском, на Красном и Мертвом. Она девушка раскрученная, все моря к ее ногам. А зимние пейзажики Серова и Саврасова по сюжету ей далеки: деревня, сани, лошади, углы каких-то амбаров. Неинтересно. Да и солнышко там лишь лучом мелькнуло. Она любила солнце. Так, чтоб жарило во всю Ивановскую. И по морде, и по морде! Чтоб раскалиться докрасна, чтоб шкура вся горела. Вот тогда сексом с каким-нибудь местным аборигеном заниматься в кайф.
