Дмитрий Грунюшкин - Капкан для крысы
Темные фигуры замерли под балконом. Один из людей подставил сцепленные в замок руки, второй, оттолкнувшись ногой от импровизированной ступеньки, птицей взлетел наверх, перескочил через перила и замер, прислушиваясь. Убедившись, что не потревожил ничей покой, он достал из небольшой сумки, перекинутой через плечо, тонкий и крепкий штурмовой трос, выдерживающий нагрузку в две тонны, с завязанными на нем через тридцать сантиметров узлами, закрепил его на перилах, предварительно проверив их на скрип и на прочность, и сбросил вниз. Стоявший внизу человек схватился за трос и, перебирая узлы одними руками, быстро поднялся, и через пару секунд уже стоял рядом с напарником.
Тускло блеснуло узкое лезвие ножа. Поднявшийся первым немного поколдовал с дверью, просунув нож в щель у косяка, отодвинул задвижку, слегка приоткрыл дверь, и обе фигуры неслышно проскользнули внутрь помещения. Оказавшись в холле, они осмотрелись, хотя заранее представляли себе обстановку.
В холл выходила главная лестница корпуса, здесь же, на проходном месте, по славной совковой традиции, стояли несколько старых кресел и кушеток, допотопный цветной телевизор и неизбежная пальма в кадке, почва в которой была покрыта толстым «культурным» слоем, состоящим из чайной заварки и окурков.
Неизвестные замерли, прислушиваясь. Больница спала, наполненная специфическими запахами и звуками большого общежития – похрапывание, негромкие стоны, бормотание. Живущим здесь эти звуки были так привычны, что воспринимались мертвой тишиной. Осторожно выглянув из-за угла и убедившись, что коридор пуст, один из людей указал второму на дальний конец коридора, где был пожарный выход, ткнул себя пальцем в грудь, указал на главную лестницу и показал три пальца. Тот кивнул, соглашаясь, и мелкими шажками, пригнувшись, побежал к лестнице, бесшумно ступая мягкими каучуковыми подошвами.
Убедившись, что товарищ без приключений достиг цели, партнер выбрался на главную лестницу и по бетонным ступеням взлетел на четвертый этаж, где располагалось хирургическое отделение…
…Леша-Перпл лежал в одноместной палате, освещенной лишь тусклым светом дежурной лампочки. Сна не было ни в одном глазу, хотя часы показывали три часа ночи. К постоянной ломке он уже привык, она давно была его неизменным спутником. Леша слышал, что в клиниках для наркоманов пациентам дают метадон, легкий наркотик, заменитель героина, снимающий ломку, но не дающий кайфа. Хотя, все дело в дозе, если принять нужное количество метадона, то без кайфа не останешься, чем и пользовались, зачастую постсоветские наркоманы, ложащиеся в клинику, якобы для лечения.
Но и этот суррогат был сейчас недоступен, так как лежал Перпл не в специальной лечебнице, а в обычной горбольнице, простреленный, как рябчик.
Боль уже достала, при каждом вздохе в груди словно вспыхивала электросварка, так что даже дышать Леша старался пореже. Вдобавок, постоянно болела голова. Один из приходивших его «навестить» милиционеров, уж не известно из какого отдела, здоровый стриженый мужик лет сорока с жестким лицом много повидавшего на своем веку человека, поглядев на Лешу покачал головой и заявил, что он родился не в рубашке, а в бронежилете пятого класса защиты. Что это означало Леша не знал, но догадывался, что пятый класс – это что-то серьезное.
И в самом деле, когда Перпла доставили в операционную, врач все «цокал языком, и, удивляясь, пули удалял». Вошедшая под правую лопатку «маслина» выбрала, наверное, единственно возможный путь, чтобы причинить наименьший ущерб. Она не задела ни лопаточную кость, ни ребро, ни позвоночник, и прошила всю набитую органами грудь, не коснувшись ни одного из них даже краешком. Даже извлекать ее было легко – она прошла почти насквозь и застряла под самой кожей. Хирург сказал, что ее можно было нащупать пальцами, пришлось только разрезать кожу и достать ее пинцетом.
Ну а ранение в голову, вообще, из области фантастики! Стреляли почти в упор, даже волосы на затылке сожгло выстрелом. Но, видимо, пистолет убийца держал чуть под углом, и пуля срикошетила от черепа и только распорола кожу от затылка до виска. Крови вытекло, конечно, море, но единственные последствия этого неудачного контрольного выстрела – сотрясение мозга и микроскопическая трещина в затылочной кости. «Волкодав», сказавший про «бронежилет», уходя посоветовал Перплу завязывать с дурью и идти в церковь. Леша и сам был близок к тому, чтобы с ним согласиться – предупреждение свыше было недвусмысленным.
Кроме всего прочего, заснуть мешали невеселые мысли. После этой заварухи путь к азербайджанцам ему закрыт, больше там не получишь ни грамму. И это еще полбеды, беда в том, что как только менты потеряют к нему интерес, следующим посетителем будет не мама, а ребята с кавказским акцентом. Насчет своей судьбы Перпл не обольщался. Вероятность того, что его грохнут даже просто за то, что он в этом деле замешан, очень высока. Выторговать себе хотя бы жизнь можно было бы выведя айзеров на того хмыря, и он сделал бы это с превеликой радостью, но вся беда была в том, что Перпл никак не мог вспомнить, кто этот парень и, даже, как он к нему попал.
То, что встреча с азербайджанцами не за горами, было очевидным. Менты беспокоили его все реже, поняв, что он мелкая сошка, случайно попавшая «под пресс», и ничего путного им сказать просто не может. Он и на самом деле ничего не знал. Байрам —единственный человек, с кем он контачил из этой команды и, поскольку он мертв, то и помочь правосудию Леше было просто нечем, даже если было бы желание.
Вначале, когда милиция питала иллюзии, считая его потенциально важным свидетелем, его охраняли серьезно, и не зря – краем уха Перпл услышал, что ОМОНовцы скрутили пару айзеров, пытавшихся пробраться к нему «на свиданку». Но с сегодняшнего дня остался только один мальчишка с автоматом в коридоре, а скоро и того, наверняка, снимут. И вот тогда жди гостей.
От этих грустных размышлений Перпла отвлек какой-то посторонний звук. Кажется, в коридоре что-то происходило, и Леша не мог понять, что именно…
…Снова почудилось? ОМОНовец скосил глаза, не поворачивая головы и, кажется, заметил непонятное шевеление в конце коридора. Он опять резко повернулся. Ничего… Или что-то было? Черт те что!
Он перекинул автомат на ремне за спину, достал из кобуры табельный «Макаров», проверил, стоит ли он на предохранителе – не хватало еще случайно бабахнуть в ночной больнице! – поднял его по-ковбойски вверх дулом двумя руками, и осторожно двинулся по коридору туда, где ему почудились непонятные звуки.
Шаг за шагом, потихоньку, чтобы не шуметь. Черт! Новые ботинки с высокими берцами поскрипывают, как старый паркет. Наверное, это просто тени от деревьев. Хотя, какие, к дьяволу, тени от деревьев на четвертом этаже?!
Медленно миновал холл, в котором несчастные больные по вечерам смотрят телевизор, вдрызг ругаясь, что смотреть – очередную серию латиноамериканского «мыла», хоккейный матч или выпуск новостей. Темная тень фикуса в углу стоит кремлевским часовым. Еще два шага. Не расслабляться ни на секунду – учили опытные бойцы, даже на рынке, как на войне. Всегда работать в полную силу…
– Тс-с-с! – сзади раздалось тихое шипение. Одновременно с этим в затылок уперлось что-то твердое и, похоже, железное.
– Ничего не говори и ничего не делай, пока я не скажу, и все кончится быстро и хорошо. Понял? – напряженный шепот сзади был зловещим и парализовывал волю.
Парень судорожно икнул.
– Я спрашиваю – ты меня понял?
ОМОНовец смог только кивнуть головой.
– Вот и ладненько. Теперь медленно возьми пистолет левой рукой за ствол и протяни его мне назад.
Парень выполнил приказание. Пистолет исчез из его руки. Человек сзади три раза негромко щелкнул языком и из-за того угла, где парню мерещились тени, выскользнула фигура в черном одеянии, и, низко пригнувшись, стремительно и совершенно беззвучно, как привидение, пробежала по коридору к ним. Она перемещалась странно, мелкими шажками и так плавно, что казалось, будто она парит над землей, не касаясь ее ногами. Когда человек приблизился, ОМОНовец увидел, что лицо его закрыто черной маской, а в руке пистолет с глушителем.
– К стене! – шепнул сзади незнакомец, подкрепив приказ толчком пистолета в затылок. В том, что это был именно пистолет, а не какая-нибудь монтировка, ОМОНовец не сомневался.
«Вот и встретился ты с настоящими профессионалами!» – подумал парень. Мысль была совершенно отстраненной, будто не касалась его впрямую. – «И похоже, что это последняя встреча. Сейчас ты услышишь негромкий хлопок, и мозги разлетятся по стене. Потом они совершенно свободно пройдут в палату и пристрелят свидетеля, жизнь которого была в твоих руках. Утром найдут твое тело, которое смогут опознать только по форме. Ребята выпьют на поминках, а бандиты будут смеяться и вспоминать, как прикончили ОМОНовца, словно сторожа из ВОХРа. Боже, как бездарно! А ведь считал себя таким крутым!» На глаза даже слезы навернулись, но не от страха, а от обиды и жалости к себе. «Так ничему и не успел научиться».
![Юрий Корчевский - Верой и правдой. Битвы фельдъегеря [сборник]](/uploads/posts/books/117479/117479.jpg)