Вячеслав антонов - курьер.ru
— Ты замолчал, — прошептала Патриция, не открывая глаз.
— Думал, ты уснула.
— Зачем тогда рассказывал?
— Чтобы спала. Женщина легла поудобнее.
— Может, на берег сходим?
— Нет, — тоном старшего ответил Андрей. — Ни-ку-да.
Патриция без возражений приняла старшинство Андрея. Хотя могла бы и хвост задрать — никто его, собственно говоря, командиром не назначал. Может, это уже семейное?
— Тихо! Слышишь что-нибудь? — шепотом спросил Шинкарев.
— Да...
Со стороны моря приблизился звук мотора. На полном ходу быстроходный катер миновал заросли тростника; волны качнули плот.
— Там еще и вертолет. Слышишь?
— Да. Как ты думаешь, Эндрю, они нас найдут?
— Хрена им! Лежи спокойно.
— Интересно, как там Чен? И этот... второй.
***
Господа Чен Сяован и Костас Димитриадис тем временем, шли по грязной сельской дороге, направляясь к шоссе. Круг их беседы был широк: русские солдаты и системы ПВО, киприотские банки и шанхайские триады, «Лорал» и РОСПО. А главное, детали предстоящей операции. Именно она выходила на первый план, оттеснив все остальное. Операция была важной, международной, в ее успехе заинтересованы Россия и Китай. Проблема состояла в том, что необходимость проведения операции возникла спонтанно, всего несколько дней назад и потому участвовать могли лишь те люди, которые в данный момент находились под рукой. Включая и Андрея Николаевича Шинкарева, которому собеседники отвели особую роль.
Уже на подходе к шоссе Чен, немного смущенный, сказал Костасу:
— Еще одно... Дело-то круто заваривается...
— И что?
— Есть тут одна американка. Элизабет Холленфилд.
— Отдохнуть с ней хочешь?
— То есть?
— В горизонтальном положении?
— Не в том дело. Она обязана быть на объекте — как раз во время операции. Сделай так, чтобы в нужный момент ее там не было. Вот номер сотового.
Костас, не скрывая удивления, поглядел на китайца:
— Хм-м... Что ж, вполне приличный поступок для такой поганой войны. Попробую. Но тогда и у меня к тебе просьба.
— Давай.
— Я знаю, что «Лорал» были переданы китайские материалы с последних испытаний. Хотелось бы их получить. Или, по крайней мере, чтобы ничего не осталось у «Лорал». Ты — мне, я — тебе.
— Всегда так прессуешь?
— Только в целях национальной безопасности. Что поделаешь — школа. И касаемо этой... как ты сказал?
— Элизабет Холленфилд?
— Точно. Ответь мне, только честно: если предупредить ее раньше времени, может она сорвать все дело?
Некоторое время шли молча.
— Да, — неохотно произнес Чен. — Может. Но ты постарайся. Придумай что-нибудь.
— Ладно, рискнем, — хмыкнул Костас.
Выйдя на шоссе, они двинулись по направлению к городу. К удивлению киприота, китаец даже не пытался «голосовать». Пройдя пару километров, он внимательно оглядел крутой песчаный откос, который возвышался над шоссе. Еще выше поднимались густые заросли, над ними — серые скалы. «Следи за дорогой!» — бросил Чен, а сам стал осторожно подниматься наверх, цепляясь за лианы. В зарослях оказался спрятанным небольшой открытый джип. Машина была зацеплена лебедочным тросом, верхний конец которого тянулся к скале. Одной рукой ухватившись за трос, Чен раскидал ветки, наваленные на автомобиль, сбросил с него брезент, отпустил блокиратор лебедки, и машина задом наперед по откосу съехала к шоссе.
— И много у вас таких сюрпризов? — поинтересовался киприот, наблюдавший не только за дорогой, но и за манипуляциями китайца.
— А у кого их нет?
— Занимаем места согласно купленным билетам, — сам себе скомандовал Костас и уселся на переднее пассажирское кресло.
Отцепив трос, Чен завел мотор и повел машину в сторону столицы. На подъезде к городу он остановил джип и вышел на шоссе.
— Садись за руль, езжай и делай, как договорились. Тачку брось где хочешь, только ключи забери.
— Номера свинтить? — поинтересовался киприот.
— Незачем, — махнул рукой Чен.
— А ты?
— У меня свои дела.
Костас сел за руль и уехал; Чен свернул к морю и направился на частный аэродром. Там стоял небольшой гидросамолет, который Джекки предварительно арендовал на чужое имя. Осмотрев самолет — потрепанную, но еще годную для полетов «Бич-Бонанзу», — Чен скрылся с хозяином в ангаре, чтобы оформить аренду. Заполнив графу в регистрационном журнале и полетный лист, владелец ангара попросил у китайца удостоверение пилота.
— Пожалуйста, — вежливо ответил тот, и между глаз хозяина уперлось дуло черного «Клока». Другой рукой Чен протянул несколько крупных купюр.
— Квитанции не нужно. И сообщать никому не нужно. Будьте любезны, примите, — все так же вежливо добавил Чен, затем спрятал пистолет, забрал полетный лист и направился к своему самолету.
Через десять минут заправленный гидроплан разогнался, прочертив белую дорожку по спокойной воде, сделал разворот над берегом и ушел куда-то в сторону от столицы.
Однако перед тем как войти на стоянку самолетов, Чен позвонил по сотовому — в представительство американской компании «Лорал», место работы Патриции Фергюсон. Переговорив с ее шефом, он сделал еще один звонок — в Соединенные Штаты Америки, в город Даллас, штат Техас.
В Соединенных Штатах Америки, в районе города Дампа, штат Флорида, летел такой же гидросамолет «Бич-Бонанза», только новый. Принадлежал он местной летной школе. Самолет пилотировал молодой араб — у него было мягкое круглое лицо, большие очки в старомодной черепаховой оправе. В нагрудном кармане кожаной пилотской куртки лежал паспорт гражданина Саудовской Аравии. Под крыльями «Бонанзы» проплывала плоская земля Флориды — озера, проложенные по дамбам дороги, заросшие кипарисами болота, полные аллигаторов. Самолет пошел на посадку, тогда курсант передал штурвал инструктору. К отработке посадки араб относился до странности равнодушно.
«Любой полет начинается взлетом, но не каждый оканчивается посадкой» — любят говорить летчики. Разве арабский курсант не хочет быть летчиком? — недоумевал инструктор. Тогда зачем он учится? Но все, кроме посадки, клиент постигал старательно, и американцы учили его хорошо. «Тщательно выполняй свою работу, и ты сделаешь доброе дело перед Богом» — таким было жизненное кредо протестанта-инструктора. Но не зря говорят: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным».
— Что это за шум? Снова они? — спросила Крыса, имея в виду поисковую группу.
— Нет. Будет дождь.
Патриция покрутила головой, глубоко втянула ноздрями воздух, счастливо улыбнулась:
— Господи, вся мужиком пропахла! Слушай, давай поедим. Устроим семейный обед, — предложила она, развернув пакет с продуктами. — Да, тут не густо.
— Какое меню?
— Ветчина и... ветчина, — ответила Крыса, открыв банку. — Что выберешь?
Шинкарев сделал вид, что задумался:
— Гм-м-м. Возьму-ка я... ветчину. Перекусили лежа, каждому досталось по глотку
виски и немного воды из пластмассовой канистры.
— Ты была замужем? — спросил Андрей. — Ты что-то говорила, но я...
— Да. Мой муж покончил с собой.
— Так ты вдова?
Получается, да. Как странно... Если быть точной, он застрелился, когда мы уже расстались, хотя формально и не развелись. Детей у нас не было. Что говорить... On revient toujours a ses premjer amours (Прошлая любовь долго помнится (фр.)).
— А что, была любовь?
— Любовь длится два года — потом наступает время компромиссов. Мы их не нашли.
— Кем был твой муж?
— Адвокатом, причем хорошим. Жили в Нью-Джерси, там у него была практика.
— Как он выглядел? Ничего, что я спрашиваю?
— Ничего. А выглядел... Как Рой Орбисон в шестидесятые. Ритм энд блюз, знаешь? Темные волосы, гладко зачесанные назад, притемненные очки, узкие губы, чуть оттопыренные уши. Высокий, любил черные костюмы. Обожал Хемингуэя.
— По описанию вполне симпатичный. В чем же была проблема?
— «Фиеста», главный герой — помнишь? Вот в этом самом.
— Война? Ирак, наверное?
— Нет, что ты! Он и в армии-то не был. Автокатастрофа.
— А на сестру милосердия ты не очень похожа.
— Совсем не похожа! Я ведь была почти такая, как на фото, чуть постарше. Но я изо всех сил пыталась быть сестрой милосердия — доброй, понимающей. Я ему даже не изменяла... практически. Однако началась странная вещь — мне постоянно хотелось спать. Как потом сказал Ши-фу, так я блокировала нарастающую агрессию. Но это не удалось.
— Не удалось?
— Да. Потому что во сне стал приходить Ягуар. Он смотрел на меня зелеными глазами и говорил совершенно беззвучно. Он говорил: только долбанные мыши думают, что где-то есть безопасность. Чушь, нет ее в природе! А потому стань Воином. Не давай помыкать собой — показывай зубы, если надо! Причиняй боль, если надо! Убивай, если надо! Знаешь, Эндрю, я люблю гулять по вечерним улицам Нью-Йорка. Там у каждого второго во взгляде такой ягуар. Мы будто говорим друг другу: «Смотри, приятель, осторожнее! Я с тобой не шутки шучу!»
