Вячеслав антонов - курьер.ru
— Нет, но какие... — снова начала Патриция.
— Заткнись! —Чен грохнул кулаком по столу.
— А пошел ты! — Крыса поднялась и, пьяно пошатнувшись, ввалилась в спальный отсек, хлопнув дверью так, что дрогнула прочно закрепленная переборка.
— Нечего сказать... «Банда четырех», — заметил киприот, скептически оглядев присутствующих, включая и себя. — По крайней мере ясно, в какой ситуации мы все находимся.
— В дерьме!
Совершенно с вами согласен. Entre nous (Между нами (фр.)), — вы даже недооцениваете глубину этого самого дерьма. А позвольте спросить, зачем вы в кабаке-то так разошлись? Хотя эффектно, не спорю: «Там били девочек, Марусю, Розу, Раю...» —мечтательно пропел он по-русски.
— Откуда знаешь?! — вскинулся Чен.
— Лежал под крайним столиком, у стены. Потому и уцелел. А вот дама моя, увы — три осколочных, да еще пулевые. Пришлось оставить ее на поле боя. Быть свидетелем у копов, согласитесь, дурной тон для настоящего comme il faut (Светского человека, комильфо (фр.)).
— А что мы недооцениваем? — Чен убрал пистолет.
— Андреас, я убедился, — торжественно обратился Костас к Шинкареву. — Чен действительно умный человек! А недооцениваете вы того, что я увидел, покидая этот веселый домик.
— Что ты увидел?
— Одну камеру вы грохнули, как порядочные люди, а другая-то осталась! И фейсы ваши, надо полагать, уже в коповских компьютерах. А то и в других, поважнее. Так что скоро мы увидим новые похождения нашего телепузика, — указал он на Шинкарева. — Так сказать, вторую серию. Напарник-то, как я понял, отвоевался.
— Да, Вонга нет. Это многое осложняет. Дерьмо!
Если мы будем повторять это, сидя на задницах, то, je vois le jure (Смею вас уверить (фр.)), — дерьмом сделают всех нас. И скорее, чем вы думаете.
Господин Димитриадис знал, о чем говорил. Между утренним звонком Чену и вечерним визитом на яхту у него состоялся короткий разговор с компетентным сотрудником консульства Республики Кипр. Тот подробно объяснил Костасу, что происходит в стране и в городе.
— Верно! Сваливаем!
— Ах, Чен, Чен! Вы же умный человек...Костас покрутил в воздухе пальцем и сделал языком и зубами звук «тр-р-р-р». Китаец замотал головой:
— Черт, свинизм какой-то! Свиньи все! Крыса, твою мать, ты там дрыхнешь, что ли?! — проорал он в сторону каюты. — Выметайся, живо!!!
— Не кричи! — Патриция, совершенно трезвая и спокойная, одетая в спортивный костюм, вышла в салон. Она подала Андрею небольшую пачку бумаг, плотно упакованную в целлофан.
— Возьми, пусть будет у тебя, — затем повернулась к Чену. — Парень прав: nous sommes foutus (Нам кранты (фр.)). Если ничего не придумаем.
— Уже придумал, — ответил китаец. — Нужно перенести спасательный плот на дальний конец мола. Кто поведет яхту? Дело опасное.
— Il est fou (Он рехнулся (фр.)), — меланхолично заметила Патриция, поняв замысел Чена.
— Детка, а выбор? — пожал тот плечами. — Так кто?
С вашего позволения, я, — слегка поклонился киприот. — С этой моделью я знаком и выходить из здешнего порта тоже доводилось. Помню, с одной очаровательной дамой... но ах, не время, не время сейчас для воспоминаний... Mourons ensemble, voulez-vous? (Не хотите ли умереть вместе? (фр.)) — обратился он к Патриции.
— Хочу!
В глазах Крысы запрыгали чертики. Сейчас перед ними была тренированная американка, ловящая экстремальный кайф в компании трех мужиков — совершенно ничего от француженки, которая «купается в капле шампанского». Крыса сбросила спортивный костюм, оставшись в плотном шерстяном белье, напоминающем одежду велосипедиста; костюм уложила в полиэтиленовый пакет.
— Все, что ли? — подала пакет Андрею. — Чао, мальчики! Встретимся в аду!
Костас тоже разделся. Его поджарое тело южанина поросло густым черным волосом.
— Прошу вас, мадемуазель! — Он галантно пропустил он Патрицию на корму, а потом на короткий трап, ведущий в рубку. — Андреас, я должен проверить, насколько эта девушка соответствует моральным устоям нашей компании. — И шлепнул Крысу по попе, обтянутой теплым бельем.
— Будешь руки распускать, в нос получишь! — не оборачиваясь, бросила та.
Войдя в застекленную кабинку, она встала рядом с пультом управления.
— Давай, ты веди! — кивнула Костасу.
Тот взялся за ключ зажигания, потом оглядел пульт, потолок рубки, пару раз щелкнул каким-то тумблером.
— Не ломай, — посоветовала Патриция, — свой базар мы не пишем.
Киприот внимательно посмотрел на нее. Взгляд стал прямым и жестким:
— Тем лучше. Слушай меня внимательно, девочка...
Чен с Андреем достали из кормового рундука плотный тюк, захватили пакеты с одеждой и наскоро собранные продукты, и перетащили все это к намеченному месту. Чен швырнул сверток в воду — послышалось резкое шипенье, и, сам собой расправляясь, на воде появился спасательный плот. Андрей вставил в гнезда пластмассовые весла, выкинул опустевший баллон из-под сжатого воздуха и уложил пакеты под защитный резиновый полог. Послышался гул мотора — в темноте стал приближаться бурун, указывающий, что яхта, заложив лихой вираж вокруг оконечности мола и сбросив газ, уже подходила к ним.
— Садись, быстро! — скомандовал Чен.
На малом ходу Патриция метнула с кормы свернутый фал. Пока кольца разматывались, а яхта вновь набирала скорость, Чен успел закрепить конец фала в специальном кольце на носу лодки. Рывок — и плот заплясал на волнах, разгоняясь на буксире. Чен с Андреем, для устойчивости сместившись на корму, накрылись резиновым пологом, следя за яхтой. Зарево городских огней постепенно отдалилось, в заштилевшем море быстро темнело. Китаец внимательно следил за небом, потом достал из кармана «уоки-токи»:
— Крыса, слышишь меня? Готовьтесь!
Сверху отчетливо послышался рокот вертолетного мотора. Откуда приближается вертолет, определить было трудно, и Чен снова скомандовал по рации:
— Уходите! Они здесь!
Патриция посмотрела на киприота, ведущего яхту:
— Чен говорит — сматываться!
— Сейчас! Ты все поняла? — закончил он разговор, который состоялся между ними во время гонки по ночному морю.
— Да поняла я! — закричала Крыса. — Уходи, придурок, обоих зажарят!
Дав команду по рации, Чен перерезал фал. Сначала плот шел быстро, раскачиваясь на волнах, оставленных яхтой, но сразу же стал замедлять ход. Было смутно видно, что с кормы яхты бросились в море две темные фигуры. Гул вертолета приблизился, на фоне подсвеченного городом неба прошла черная тень, под которой плясало дрожащее пламя. Раздался низкий протяжный вой — заработала американская мотор-пушка «Вулкан». Бурун яхты быстро удалялся, затем словно замер, превратившись в ярком пламени, который по инерции катился по морю, оставляя след. Долетел грохот разрыва, ударная волна качнула плот. Остановившись, пламя закачалось на волнах, медленно погружаясь в темную воду и оставив на поверхности моря горящие обломки.
Наступила тишина, прерываемая лишь плеском волн. Через некоторое время по мокрой резине шлепнула чья-то рука:
— Такси свободен?
— Давай сюда! А Крыса где? — Чен помог Костасу забраться в лодку.
— Кого это вы зовете Крысой? — спросил тот, стряхивая воду с волос. — Эту очаровательную девушку, пропавшую в бурных волнах?
— Ты серьезно?! — в один голос вскрикнули Шинкарев с Ченом.
— Твою мать, я тебя самого сейчас утоплю! — В волнах показался темный силуэт головы и рук, быстро приближаясь. Патриция влезла на плот, стянула с себя мокрое белье, забросив его на резиновый полог.
— Пусть сохнет.
— Ну как? — спросил Чен.
— Formidable! (Круто! (фр.)) — В ее голосе чувствовалось удовольствие от пережитого приключения.
Совершенно голая, она пробралась на нос лодки, к Андрею, и прижалась к нему.
— Погрей меня, пожалуйста!
— Вот картина, достойная моего родного Кипра, — прокомментировал Костас, глядя на парочку. — Одиссей и Пенелопа в одном, э-э-э...
— Флаконе, — подсказал Чен.
— Точно!
Киприот посмотрел на пятна горящей солярки, которые качались на темных волнах.
— La derniere valse. Au ceair de la lune (Последний вальс. Озаренный луной (фр.)), —
задумчиво произнес он. — He знаю, как звали эту шаланду, но я назвал бы ее «Титаником». А кстати, как ее звали?
— «Виагра», — гордо сообщила Крыса. — Это я придумала.
— Не сомневаюсь, — галантно улыбнулся Костас. — Что ж, светлая память тебе, «Виагра»! Кстати, Андреас, вы знаете, что у нашей фирмы есть собственная яхта? Не знаете? Порт приписки — Лимассол, название — «Афродита». Живы будем, поплаваем!
Порывшись в своем пакете, он достал початую бутылку виски:
— Придется из горлышка. Ну что, семь футов под килем! Или сколько там положено?
Бутылка пошла по кругу. Виски обожгло горло, тело стало приятно согреваться. Надев спортивный костюм на голое тело, Патриция спросила Чена:
