Евгений Костюченко - Динамит пахнет ладаном
Хелмс понимал, что все сведения Орлов мог получить, допросив Стиллера. Но сведения — только часть разговора. Гораздо сильнее действовали не сами по себе слова, а интонации, манеры, тактика беседы. И именно в этом полковник ощущал присутствие какой-то высшей силы, стоящей над Орловым, как кукловод над марионеткой.
Он был готов уступить, хотя бы ради любопытства. Противник рано или поздно раскроет свое лицо, но чтобы его увидеть, желательно остаться в живых.
Полковник спросил, стараясь придать голосу равнодушную окраску:
— Где гарантии, что вы не прикончите меня, как только получите товар?
— Мы покидаем Штаты, и вы не будете представлять для нас опасность. Повредить нашим друзьям вы не сможете, потому что вам до них не добраться. А вот они могут добраться не только до вас. — Неожиданно лицо Орлова осветилось улыбкой. — Решайте, Герберт. Представьте, что мы играем в шахматы. Фактически я предлагаю вам ничью. Мы оба понесли потери, совершили размены фигур. Хотите сражаться, пока на доске не останутся только два короля? Опытный мастер умеет быстро оценивать позицию. Соглашайтесь на ничью. И — займемся своими делами.
— Ну, что же… — протянул Хелмс.
За дверью грохнул выстрел.
Хелмс проворно юркнул со стула на пол и перекатился под стол. В комнате загремели выстрелы, зазвенело разбитое стекло. «Мне конец, — подумал Хелмс. — Надо было соглашаться сразу».
* * *Гурский продолжал тискать Эвелину, приперев ее к стенке. Одна грудь вывалилась наружу, и он принялся облизывать набухший сосок. Девка уже не сопротивлялась, а только шептала что-то невнятное, и он чувствовал, как она прижимается к нему животом. Захар и сам немного завелся, изображая пьяную похоть, но продолжал незаметно следить за верзилой, что стоял у двери, за которой скрылся Хелмс.
«Полковник не вошел бы туда, если бы заметил опасность, — думал Гурский. — Он же не дурак. Наверно, увидел знакомого. Наверно, понял, что сможет его уговорить. Он у нас мастер уговаривать. Ну, а если он увидел, что ему в лоб ствол нацелен? Вот и шагнул. Черт! Жду еще немного, а потом…»
Неожиданно раздался надтреснутый тенорок Тихомирова:
— Я тоже должен быть там. Мистер Хелмс не уполномочен вести переговоры о моем имуществе.
— Сказано тебе, зайдет один, — прогудел верзила. — Стой тут. И жди. Без тебя договорятся.
— Я… Мне… Мы… — Тихомиров шагнул вперед.
И тут же ему в грудь уперся ствол кольта.
«Ловко!» — восхитился Гурский. Верзила только с виду казался увальнем, а пушку наставил молниеносно.
— У него тоже ствол! — вдруг запищала Эвелина, отталкивая Захара.
Гурский, не раздумывая, выстрелил. Но девка толкнула его, и он понял, что промазал. Тут же выстрелил снова. Детина пошатнулся, выронив револьвер. И через мгновение рухнул на пол возле двери.
— Добей его! — крикнул Захар Тихомирову и пинком распахнул дверь.
Схватив девку за волосы, он выставил ее перед собой. Толкнул, шагнув в комнату и держа ствол над ее плечом.
В темной комнате он сразу увидел Хелмса, тот скрючился под столом, закрывая голову руками. Не видя противников, Захар наугад пальнул в один угол, в другой. Зазвенело разбитое стекло. Из угла ударила вспышка, и жаркая струя прошлась по волосам Гурского. Пуля впилась в косяк над головой, и он отступил, прикрываясь девкой. Снова выстрелил пару раз, и боек звонко щелкнул по пустой гильзе.
Назад!
Захар отскочил к стене, вытаскивая из-за пояса второй револьвер. Из номера выскользнул Полковник. Он удивительно быстро двигался на четвереньках. А когда наткнулся на труп у порога, то взвизгнул и по-собачьи перепрыгнул через него.
Гарри и Майк ворвались в соседний номер, выхватывая из-под полы обрезы дробовиков. Они принялись палить через тонкую стенку.
— Майер! Майер! — задыхаясь, кричал Хелмс.
Руки его подломились, и он припал лицом к ковровой дорожке, высоко отставив зад.
«Зачем ему Майер?» — успел удивиться Захар, снова подкрадываясь к распахнутой двери номера. Он выстрелил еще трижды, прежде чем заглянуть внутрь.
Балконная дверь была распахнута, и ветер трепал прозрачную занавеску. Захар огляделся — в комнате никого. Он подошел к балкону и увидел, что этой стеной отель выходит на пустырь. Где-то в темноте стучали, удаляясь, копыта нескольких лошадей.
— Вот оно что! — громко, потому что уши заложило от стрельбы, сказал Гурский. — Хотели через балкон смыться. И ведь смылись, подонки! Хорошо, что я хоть одного уложил. Полковник, гляньте, может он еще живой?
— Майер! — раздался в ответ отчаянный вопль Полковника.
«Да что такое!» — с досадой подумал Захар.
Он вышел из номера, перешагнув через убитого рейнджера, который лежа казался еще больше.
Над трупом склонился Гарри.
— Точно в висок, Зак, — сказал он. — Отменный выстрел.
— Два отменных выстрела, — отозвался Майк, разглядывая кого-то, лежащего вдоль стены. — Здесь — точно между глаз.
— Приятно иметь дело с хорошим стрелком, — сказал Гарри.
— Да. Когда он на твоей стороне, — отозвался Майк.
И только теперь Захар увидел, что вдоль стены в коридоре лежит Тихомиров, и из-под его головы растекается красная блестящая лужа.
— Хватит зубоскалить, — устало произнес полковник Хелмс, отряхивая брюки. — Гарри, Майк! Пошлите кого-нибудь по следу. У них там стояли лошади под балконом. Зак! Исчезни! Сейчас появится маршал, я сам с ним разберусь, а тебе незачем тут мелькать. Исчезни.
«Исчезни! — возмущенно повторил Захар, спускаясь по лестнице. — Исчезни. После того, как я спас его шкуру! Ну и ладно. Ну и исчезну. Пожалеешь, когда меня рядом не окажется, ох, и пожалеешь!»
25. Огонь в ночи
Он слишком хорошо знал, как выглядят убитые. Едва заметив лежащего за порогом Медвежонка, Орлов понял — всё кончено. Надо уходить.
Все кончено. Но надо ли уходить?
«Вера ждет», — вспомнил Орлов. Надо уходить.
Пули носились по комнате, как бешеные осы. Картечь пробила стену и разнесла зеркало вдребезги. Грохот стоял неимоверный. Спрыгнув с балкона, Орлов оттолкнул лестницу, приготовленную для Хелмса.
— Ты один? — спросил Кливленд.
— Один. Медвежонок убит.
И они умчались к реке, ведя за собой двух лошадей без всадников.
Брод, отмель — и снова назад. Запутав следы, они вернулись в лагерь.
Вера ничего не спросила, и Орлов ничего не стал рассказывать.
Он нашел в сумке Медвежонка флягу с текилой и пошел прочь от костра.
— Ты куда? — окликнула его Вера.
— К реке.
— Ужин готов.
Ему было трудно говорить. Но он подумал, что Вера ни в чем не виновата. Незачем ее обижать. И сказал:
— Ешьте без меня. Не ждите.
Он спустился к воде и забрался на валун, окруженный камышами. Жадно припал к фляге. Текила обожгла горло.
Всё кончено. Надо уходить.
Он попытался обдумать то, что случилось. Но никаких мыслей не было. Была только боль и горечь.
Он чувствовал внутри себя зияющую дыру. Текила лилась в пустоту. Хмель не брал Орлова.
Журчала вода, обтекая валун. Перешептывались камыши. От этой безмятежной тишины ему хотелось заорать во весь голос. Хотелось стрелять. Хотелось взорвать к черту весь мир.
Он вдруг обнаружил, что бредет по колено в воде вдоль берега, размахивая пустой флягой.
— Я здесь, — услышал он голос Веры. — Иди ко мне.
Она сидела на песке у воды, закутавшись в одеяло. Орлов сел рядом, и она набросила край одеяла ему на плечи и голову.
— Дождь, — сказала она. — Промокнешь.
Дождь? Он провел ладонью по лицу и волосам. Мокро. Дождь.
— Я проиграл, — сказал Орлов. — Пытался блефовать. И проиграл. Медвежонка убили.
— Жаль его, — отозвалась Вера.
— Я ошибся. Всё напрасно. Я говорил с Хелмсом так, словно за мной стоит армия. «Мы такие, мы сякие, мы сами заберем ваш динамит, мы вас в пыль сотрем…» — Он потряс флягой возле уха и с отчаянием убедился, что она пуста. — Нет ничего. Ничего не осталось. Я просто забыл, что ничего не осталось. Вера! Говорю без фанфаронства, на войне я ходил по турецким тылам, как по собственному огороду. Спокойно, нагло. Потому что у меня за спиной стояли полки. Меня могли прихлопнуть, как муху! Но за мной шли колонны, конца-края не видно, пехота, драгуны, артиллерия. Их сила была моей силой. А здесь я кто? Никто. Раздулся, как пузырь. «Нам нужен динамит, и мы его возьмем!» Кому — нам? Нет никого.
Вера опустила голову на его плечо. Дождь стучал по одеялу, холодные капли скатывались по разгоряченному лицу.
— Ты все правильно сделал, — сказала она. — Не кори себя. Эти люди не верят словам. Их можно убедить только делом.
— Их можно убедить только пулей.
— Убьешь его? Тебе станет легче? А как же вагон с динамитом? Как мы его найдем без Хелмса?
Она спросила об этом так просто, будто речь шла о пропавшей безделушке. Подумаешь, всего-навсего один вагон динамита. Да только вот незадача — без Хелмса его не найти. Если б не вагон! А так-то, делайте, Павел Григорьевич, с вашим Хелмсом все, что душе угодно. Хоть целуйтесь, хоть на шпагах бейтесь. Но вагончик-то сыскать надобно, уж не обессудьте, граф…
