Андрей Дышев - Моя любимая дура
– Сам ты «за тридцать»! – вспылила Тучкина. – Придурок! Да от такого, как ты, любая женщина сбежит! Твоя Ирина свой мобильник в море выбросила, чтобы твоего голоса никогда не слышать, и умотала с любовником на Канары!
– Закрой рот!
Ну вот, я снова разозлился, и злость придала не только сил, но и иллюзорный смысл моим последующим поступкам. Я кинулся к двери и принялся колотить в нее ногами. Наслушался глупых речей обиженной богом женщины и голову потерял. Она просто не знает характера Ирины. Серая мышь захотела мне отомстить, и ей отчасти это удалось. Но хватит засорять мозги чужой глупостью! Пора вернуться к моим баранам. Я не верю в совпадения. Ирина исчезла на следующий день после того, как Альбинос увез Тучкину в Минводы. Возможно, он с опозданием понял, что ошибся, что похитил не ту женщину. Позвонил Дацыку и сказал, что, мол, баба не та. И Дацык вместе с Лерой сделали «дубль-два». По логике: чем больше баб, тем сговорчивее будет Вацура… Точно! Дацык знает, где Ирина! Этот урод с приплюснутыми мозгами держит ее в другом месте на тот случай, если понадобится дополнительный рычаг воздействия на меня.
Дверь распахнулась неожиданно, и я едва не вывалился в ночь.
– Чего гремишь, скотина? – рявкнул из темноты Дацык.
Я почти не видел его и, уж конечно, не различил в его руке пистолета. Не думая о последствиях, как зверь, который кидается на охотника с ружьем, я прыгнул на Дацыка, повалил его на землю и принялся душить.
– Убью, скотина! – хрипло орал Дацык, извиваясь подо мной. – Сейчас пришибу, на хрен!
– Где Ирина?! – орал я, едва не касаясь оскаленными зубами мясистого носа Дацыка, и с каждым мгновением все сильнее сжимал пальцы на его шее. – Куда ты ее спрятал, урод?! Считаю до трех! До трех!
– Она в доме… В доме… Идиот… – захлебывался Дацык.
– Я не про эту конопатую спрашиваю!
– А тебе мало одной?!
И тут грянул выстрел. Наверное, даже если бы меня прошило насквозь, я бы ничего не почувствовал и еще долго бы душил Дацыка слабеющими руками. Но пуля пролетела у меня где-то под мышкой и устремилась к звездам, что уменьшило шансы Дацыка на жизнь.
– Ты что?! – выдавливал он из себя, хватая губами воздух. – Ты что? Отпусти, не то пристрелю!
– Не жить тебе, Дацык! Говори, где Ирина!
– Ты взбесился, скотина… Я тебе свинцовую клизму сейчас вставлю…
Он выстрелил снова, и на сей раз пуля обожгла мне кончик большого пальца да походя передала привет мочке уха. Я торопился, на третий раз Дацык наверняка прострелит мне голову. Я уже хотел схватить его за волосы и ударить ею о землю, будто чугунным языком в колокол, но тут чьи-то сильные руки сдавили мне плечи и откинули назад. Дацык, почувствовав свободу, подлетел в воздух и с остервенением принялся бить меня ногами по лицу. Я не мог ни подняться, ни прикрыться от ударов. Упал на спину, перевернулся на бок. Дацык с воплями молотил ногами, нацеливая свои тяжелые ботинки мне в глаза и нос.
– Хватит! – раздался голос Альбиноса.
– Я убью его! – все еще хрипел Дацык, не в силах успокоиться. – Ты видел, как он меня… Все! Не трогай меня! Я ему сейчас покажу, как «Спартак» на своем поле играет…
– Да прекрати же ты! – вышел из себя Альбинос и сильным толчком в грудь отбросил Дацыка к стене сарая.
Не знаю, что он сделал с моим лицом. Я уже давно не смотрелся в зеркало, и будет лучше, если еще долго не посмотрюсь.
– Ты опять его защищаешь! – завизжал Дацык, размахивая руками и поддерживая в себе боевой пыл. – А он меня чуть не придушил!
– Тебя, гниду, придушить мало, – высказался я, ощупывая свое лицо, липкое от крови.
– Вот видишь, видишь! – заорал Дацык и попытался пробиться ко мне, но Альбинос снова толкнул его на стену. – Позволь мне его пристрелить! Дай я всажу ему пулю в затылок!
– Конечно! Ты привык стрелять только в затылок! Иначе не можешь, потому что страшно! – крикнул я, поднимаясь на ноги. – Водителю такси тоже в затылок выстрелил!
– Что?! Что?! – задохнулся Дацык. – Знаешь много?!
– Молчать всем! – крикнул Альбинос, да так властно, что Дацык тотчас заткнулся.
Я вытирал разбитые губы рукавом. Молодец, Лера, что купила мне красный комбез. Кровь не так заметна на нем. А если судить по тенденции развития сей тонкой драматургии, кровушки прольется еще немало.
– Чем ты недоволен? – спросил Альбинос, приблизившись ко мне. В отличие от Дацыка он не тыкал мне пистолетным стволом в лоб или под ребра. У него вообще руки были свободны.
– Ошибочка вышла, – сказал я. – Эту женщину я не знаю.
– Да врет он, скотина такая, нарочно нам мозги конопатит… – скороговоркой произнес Дацык, но Альбинос недвусмысленно замахнулся на него, и тот заглох.
– Как же не знаешь? – мягко возразил мне Альбинос. – Ты вместе с ней ехал из аэропорта в одном такси, потом привел ее к себе.
– Это еще не говорит о том, что это Ирина Гусарова, моя женщина.
– Это говорит о том, – неожиданно вставила Тучкина, появившаяся в дверном проеме сарая, – что ты совсем не разбираешься в женщинах.
– Сгинь с глаз моих долой! – заорал на нее Дацык и пнул ногой дверь.
– Что ж, – пробормотал Альбинос, почесывая затылок. – Прости. Но другой женщины у нас нет.
– Я ему так и сказал, Альбино, но эта скотина, как тупой ишак, все об одном талдычит, пидор, козел, кишки выпущу…
– Да замолчи ты! – рыкнул на него Альбинос и снова повернулся ко мне: – Что ж, тем лучше, правда? Ты должен радоваться, что твоя женщина не только жива и здорова, но ее вообще никто не похищал.
– Я уже не знаю, радоваться этому или нет, – пробормотал я и посмотрел на освещенные луной вершины гор.
– А что так?
– Он убежит, – заволновался Дацык. – Слышишь, Альбино? Он точно убежит. Сегодня же ночью! Ему бабу свою искать надо! Ты ему в глаза, в глаза посмотри!
– Убежишь? – спросил Альбинос.
Я промолчал.
– Вот видишь, видишь! – снова закричал Дацык. – Он молчит! Значит, точно сбежит!
Альбинос рывком развернул меня лицом к стене и завел мне руки за спину. Дацык, громко сопя над моим ухом, принялся туго связывать руки веревкой. Я не сопротивлялся, потому как это только себе в убыток. Чем сильнее сопротивляешься, тем обычно туже затягивают веревку.
– Здесь его оставим, – предложил Альбинос. – Тут ему будет хорошо – и тепло, и мягко.
– А эту, ошибочную, куда?
– С нами пусть ночует.
Похоже, Тучкина подслушивала под дверью, потому как тотчас высунула свою любопытную физию наружу и, с трудом сдерживая радость, сказала:
– Вот и правильно! А то я испугалась, что вы меня с этим сумасшедшим на ночь оставите. А я вам совсем мешать не буду. Я мало места занимаю и сплю тихо, как мышка. Альбинос, а вещи с собой сразу забирать или уже утром?
– Какие вещи?! – сдавленным голосом крикнул Дацык. – Ты не на зоне, сковородка ты без ручки! Стой тихо, и тебе все скажут!
– Поняла, поняла, – выставив перед собой раскрытые ладони, покорно произнесла Тучкина.
Альбинос толкнул меня в дверной проем. Дацык напоследок попытался еще раз ударить меня ногой, но промахнулся и со всей дури заехал по косяку. Я сел на нары и кинул взгляд на стол, где лежал маленький кухонный нож. Не успел подумать, что им запросто можно будет перепилить веревку, как Альбинос подошел к столу, взял нож, вилку и даже кусочек битого зеркала.
– Не надо, Вацура, – посоветовал он. – Не делай себе хуже.
– Ты, наконец, скажешь мне, что вам от меня надо?
– Завтра узнаешь, – ответил Альбинос, задул свечу и уже в полной темноте вышел наружу. – Спокойной ночи!
Хлопнула дверь, лязгнула арматура, и все стихло. Я лег на бок. Немного ныли руки, и болел разбитый нос. Мне оставалось только поразмышлять о том, как быстро заживут все мои болячки. Ни о чем другом мне не думалось, ибо в моей голове не осталось ни одной мало-мальски умной мысли.
Глава 33
ТАНЦЕВАТЬ ХОЧЕТСЯ
При дневном свете, который едва проникал через маленькое, как поддувало в печи, окошко, комната выглядела еще более убогой, холодной и грязной. Я лежал на боку, глядя на стол, по которому разгуливала муха. Лето приходит. Когда мы проводили здесь спасательные работы, мухи еще не проснулись.
Распахнулась дверь. По особым, нервно-торопливым звукам я догадался, что приперся Дацык.
– Вставай, скотина! – заверещал он. – Сейчас будет развод на каторжные работы.
Наконец я смог хорошенько рассмотреть пистолет, которым он методично тыкал мне в живот или приставлял ко лбу. «Пушка» была небольшого размера, с грубыми, лишенными изящества деталями, отполированными почти до белизны, с большой мушкой, похожей на лепесток, и круглой гайкой в тыльной части, где у пистолетов обычно находится курок. Скорее всего, это и был тот самый карманный «рот-зауэр», из которого был застрелен таксист Вергелис.
На пороге Дацык врезал мне кулаком в живот, но я успел напрячь мышцы, и его кулак отскочил от меня, как от боксерской груши.
