Сергей Зверев - Приговор приведен в исполнение
– Нет. Подпольных лабораторий расплодилось в Москве, как вшей на бродячей собаке. Безработные химики вкалывают без продыха на наркомафию. А вообще с подобными симптомами много несчастных через мои руки прошло. Вы извините, мне пора! – Допив терпкий чай, доктор одной затяжкой прикончила сигарету.
– Свидание разрешите? – Непроизвольно Святой употребил тюремную терминологию. – Хотел апельсины передать, шоколад… – Он протянул руку с пластиковым пакетом.
– Ваша девочка в рот ничего взять не сможет. Вырвет! А лишние эмоции и для вас, и для нее противопоказаны. Лучше ступайте домой. Примите натурального стимулятора – коньяка граммов сто пятьдесят и выспитесь без сновидений. А затем обмозгуйте предложение, которое вас озолотит. Беготня и дерготня не принесут пользы. – Глубоко вздохнув, женщина сказала: – Деньги в России действительно начали творить чудеса в последние годы!
Жестом она указала на белую, словно высокогорный снег, дверь ординаторской.
Некогда строго режимный военный аэродром, а ныне грузовой порт, обслуживающий четыре компании авиаперевозчиков, перемещающих товар «челноков» из какого-нибудь Стамбула поближе к российским барахолкам, готовился к отправке необычного рейса.
Вокруг самолета с надписью «Сокол тур» на фюзеляже копошились техники и прочий персонал, проверяющий воздушный корабль перед перелетом. По откинутой аппарели электрокары проникали в чрево лайнера и, оставив груз, налегке выкатывались обратно, выставив перед собой пустые полозья подъемников. Подхватив очередную партию ящиков, трудяги-кары вновь начинали восхождение по дребезжащему железу аппарели.
Самолет компании «Сокол тур» принимал все, чем пичкали его люди, и тускло поблескивал стеклами кабины и округлыми глазницами иллюминаторов.
– Небесный тихоход! Главное, чтобы пузо о вершины гор не распорол, доходяга. Паша, ты в снежного человека веришь? – Загоравший под сентябрьским солнцем Гуляй, распластавшись на ящике с металлическими наугольниками, почесывал обнаженный торс.
– Заглохни, балаболка! – нехотя ответил широкоплечий русоволосый крепыш, дремавший прямо на бетоне, подложив под голову свернутую куртку.
Эти двое и Святой могли показаться самыми беззаботными людьми на летном поле. Они не суетились, ничего не носили и не проверяли, не разговаривали на повышенных тонах с грузчиками и не лебезили перед вальяжными таможенниками, разгуливающими под самолетом, словно перекормленные горохом гуси. Трое мужчин отдыхали среди предотлетной кутерьмы, не тратя энергию на мелочное мельтешение. Расположившись у края бетонной линии, они бездельничали, ожидая своего часа.
Зафрахтованный самолет компании «Сокол тур» намеревался достигнуть аэропорта столицы одной из азиатских республик, сотрясаемой постоянными мятежами и междуусобной враждой. В лайнер грузили не только гуманитарную помощь, но и звукоусиливающую, осветительную аппаратуру, кофры со сценическими костюмами, ящики с музыкальными инструментами, бухты соединительного кабеля и так далее. Звездочка российской попсы, певица Стэлла, отправлялась в азиатский тур, организованный продувным продюсером по фамилии Сытых.
Верткий толстячок, одетый в пеструю гавайскую рубашку, метался как заведенный, успевая синхронно подписывать таможенные бумаги, покрикивать на членов артистической труппы и контролировать хмельных грузчиков. Отдыхающих мужчин он игнорировал, и лишь очень наблюдательный человек мог заметить, как расширялись зрачки Сытых, лишь только его взгляд падал на задумчивого темноволосого мужчину, рассеянно жующего травинку и созерцающего перистые облака на небосклоне.
Свидание с ним в офисе агентства «Арт-Би» бывший ответственный комсомольский работник, ныне подвизающийся на ниве шоу-бизнеса, запомнил до гробовой доски.
По-другому вспоминал Святой рандеву со скользким, словно улитка без ракушки, заикающимся от страха продюсером, скукожившимся в кресле с высокой спинкой…
Нет, он не дробил пухлую физиономию Сытых о ламинированную поверхность элегантного стола, не проламливал череп растлителя помпезной бронзовой пепельницей в форме львиной лапы, даже не ошпарил розовую, точно датская ветчина, лысину деляги горячим кофе из запотевшей колбы модерновой кофеварки. Святой не размазал по стенке деятеля культуры, готового наложить в дорогие брюки от кутюрье, только потому, что в офисе на фоне жалюзи, разрезавших дольками закатное солнце, стоял Платон Петрович Бодровский, а за ним в обычной шеренге, выстроившись по ранжиру, торчали телохранители.
– Гуляй предупредил или ваше великолепное чутье подсказало? – Святой, точно хищник, от которого ускользнула добыча, тяжело сел на стул.
Телохранители и Сытых вышли.
– Не ропщите на ангела-хранителя. Глупо отрицать очевидное. Ведь только Владимир знал, на кого падет гнев Святого.
– О профилактории тоже доложил?
– Я не прокурор. Обвинительное заключение на Дмитрия Рогожина по ночам не пишу.
– Но в игре «го» фишки располагаются так, что соперник оказывается побежденным еще до того, как осознает, что его окружили.
– Мне нужна не ваша голова – Эмира!
– Вам и лиге?
– Да! – Черты лица Бодровского стали острыми, как лезвие ножа. – Вы приняли меня за негодяя, услышав о сделке с пограничником. Помните, я дал деньги на лечение парализованного мальчика?!
Святой подтвердил, опустив подбородок к груди.
– Уничтожьте Эмира, и девочка восстановит здоровье в самых передовых медицинских центрах Запада. Я не скупердяй.
– Про Катю тоже разнюхали. Ах Гуляй, Гуляй. Начищу сержанту рожу. Разве можно так беспардонно закладывать!
Бодровский мягко возразил:
– Он хороший парень. Реалист. Можете куролесить сколько угодно. Вытянуть жилы из уличного торговца и выйти на оптовика. Убить обоих. Но наркопоток не перекроет плотина из трупов «шестерок». Отрава будет затапливать наши города. Убейте Эмира. Ваша профессия – убивать. Не зарывайте свой талант в землю.
Святой расхохотался:
– Сомнительный комплимент, но в остальном есть логика…
Тогда в офисе продюсера, обвешанном золотыми и платиновыми дисками, плакатами с кумирами подростков и домохозяек, он согласился исполнить миссию по уничтожению заправилы наркобизнеса, окопавшегося в неприступных горах.
«Делай, что должен, и пусть будет что будет». – Старая французская пословица пришла на ум Святому, когда обрадованный Бодровский тряс его руку.
– Я, признаться, не ожидал, – враз подобрел Платон Петрович, и черты его лица разгладились. – Мы потолковали с господином Сытых. У агентства финансовые затруднения, и он срочно организует концертный тур. «Чес» на их артистическом жаргоне. Собираются погастролировать по азиатским республикам, пополнить капитал.
– Попутку мне подобрали. – Согласившись, Святой ощутил невероятное облегчение.
«Предоплату принято брать, – вспомнил он практику отечественных бизнесменов. – Пусть Бодровский аванс для Катерины выдаст. Я сделаю эту работу. В последний раз, а потом уеду к черту на кулички. В Антарктиду к пингвинам, где нет наркотиков, киллеров, политиков и миллионеров, одержимых маниакальными идеями».
– Поверьте, Дмитрий, концертный тур – оптимальный вариант. Внедрим вас в техническую группу, – развивал план Бодровский. – Местные спецслужбы вряд ли заинтересуются российской попсой. Для разведчика или диверсанта надежное прикрытие – залог успеха операции.
– Потрясающие познания. Платон Петрович, какой у вас чин в ФСБ? Не меньше генерал-лейтенанта?! – съязвил Святой. – Может, и отряд сформировали? Кого мне дадите? Мопса, Толика в адъютанты?!
Вспотевший от энтузиазма магнат пропустил остроту. Пододвинув кресло, с которого согнали хозяина офиса, Бодровский присел.
– Я обещал, вернувшись из Америки, заняться судьбой близкого вам человека.
– Склерозом не страдаю, – буркнул Святой. – Но с Катериной Василенко все улажено… относительно улажено.
– Речь не о девочке. Подрывник из вашего подразделения Паша Дробин под следствием.
– Паша?! Он же мухи не обидит! – Святой вскочил как ужаленный.
Кузбасский паренек Паша Дробин был всеобщим любимцем отряда. Основательный, когда надо отважный, Дробин ни с кем не ссорился и считался твердым и надежным товарищем. Шахтерская закалка – до армии Паша успел порубать уголек в забое – сделала его невозмутимым и спокойным, как удав. На перевале в Чечне, когда спецназовцев, угодивших в засаду, выкашивали кинжальным огнем, Пашка ухитрился заминировать тропу под самым носом осатаневших боевиков. А в госпитале он отдал кровь для раненого Святого.
Мирная жизнь порой хуже войны. Бодровский рассказал, что, демобилизовавшись, Дробин вернулся на шахту. Однажды там произошел взрыв в забое. Погибла почти вся смена. Окись углерода заполнила штольни, и вход в шахту тщательно заложили. Пашу чудом извлекли из-под завалов спасатели.
