Андрей Воронин - Инкассатор: До седьмого колена
– Вот уроды, – сказал он громко. – Опять вы за свое?
В ответ наверху сказали что-то неразборчивое, но явно непочтительное и противно заржали – в две или даже в три глотки, Юрий не разобрал.
– Как хотите, – вполголоса сказал он и стал легко, шагая через две ступеньки, подниматься по лестнице.
По дороге он думал о том, что это, пожалуй, единственная удача за весь сегодняшний поганый день. После всех мытарств и неудач этого дня Юрий очень нуждался в ком-нибудь, кто вынудил бы его пустить в ход кулаки. Кажется, именно такие люди сейчас поджидали его впереди, в половине лестничного марша от двери его квартиры. Это действительно была большая удача, поскольку местная шпана давно уже изучила характер и повадки бывшего десантника Филатова и на протяжении последних трех или четырех лет предпочитала кучковаться на значительном удалении от его жилища – как правило, не ближе соседнего квартала. «Что ж, – подумал Юрий, стараясь не прикасаться к заплеванным перилам, – все когда-нибудь кончается. Старая шпана выросла, остепенилась или села, как, к примеру, тот же Веригин, а молодая поросль, наверное, просто не в курсе, с кем имеет дело. Никто им этого не объяснил, вот они и забрели сюда по ошибке. Ничего, ребята, сейчас я проведу с вами воспитательную работу...»
На последней ступеньке перед площадкой он обо что-то споткнулся – судя по звуку, то была бутылка. Юрий зло отпихнул ее ногой, бутылка ударилась о железные прутья перил, свалилась вниз и с треском разлетелась вдребезги на ступеньках предыдущего лестничного марша. Резкий запах дешевого плодового вина усилился; на более светлом, чем окружающий мрак, фоне окна Юрий увидел силуэты трех человеческих фигур и красные огоньки двух сигарет. Силуэты были высокие и довольно широкие, не подростковые; Юрия Филатова это вполне устраивало, поскольку меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы дело ограничилось только кручением ушей и парой подзатыльников.
– А ну, пошли вон отсюда! – негромко, но очень энергично приказал он.
Он сделал еще один шаг вперед, и в это время откуда-то слева, из темноты, его молча и страшно ударили в голову чем-то железным – судя по ощущению, кастетом. В самое последнее мгновение Юрий почувствовал угрозу и успел отдернуть голову, да и темнота, наверное, помешала нападавшему хорошенько нацелить удар; как бы то ни было, твердое угловатое железо, вместо того чтобы проломить Юрию висок, лишь обожгло по касательной левую щеку. Юрий рефлекторно, ничего не видя, но безошибочно поймал в темноте руку с кастетом, резко заломил ее назад и вверх, с чувством глубокого удовлетворения услышал отчетливый хруст сустава и сдавленный стон и послал еще не утратившего инерции мощного удара противника головой вперед прямиком в объятия его приятелей.
Он был удивлен. Шпана, распивающая бормотуху в подъездах, ведет себя совсем не так; такое молчаливое, продуманное и жестокое нападение, пожалуй, было чересчур неожиданным и массированным даже для тривиального гоп-стопа. То ли в Москве появились какие-то отморозки, готовые без раздумий убить человека за содержимое его кошелька, то ли...
Впрочем, раздумывать было некогда. Те, что стояли у окна, расступились, пропустив своего падающего коллегу, и все втроем насели на Юрия. Он еще успел услышать, как выведенный им из строя обладатель кастета впечатался мордой в радиатор парового отопления так, что загудели трубы, а потом в воздухе мелькнуло что-то темное, продолговатое, Юрий выбросил вверх левую руку, блокируя удар, и чуть не взвыл от боли: палка, которую он встретил предплечьем, оказалась железной, и притом очень увесистой. Он коротко и очень сильно ударил ногой – не того, что был с палкой, а другого, – почувствовал под носком ботинка что-то мягкое и упругое, услышал сдавленный вопль и глухой шум падения. По керамическим плиткам площадки забренчало что-то металлическое. Звук показался Юрию неприятно знакомым; этот тяжелый, клацающий лязг напоминал тот, что издает упавший на твердый пол пистолет. Впрочем, это мог оказаться еще один кастет или что-то в этом же роде; Юрий, не жалея пальцев, ударил человека с железной дубиной кулаком в подбородок, и тот опрокинулся назад, в темноту, – Юрий понадеялся, что надолго. Тот, которого он сбил ногой, ползал на четвереньках, пытаясь на ощупь отыскать свое потерянное оружие; Юрий снова ударил ногой, как будто намеревался пробить пенальти. Удар получился на славу, ползавший по полу человек опрокинулся на бок и затих.
Теперь в строю остался только один из нападавших, и, когда он мягко, по-кошачьи, прыгнул вперед, Юрий разглядел в его левой руке ртутный блеск широкого, любовно отполированного лезвия. Острое железо молнией сверкнуло во мраке; Юрий отпрянул, ударившись поясницей о перила, и почувствовал, как кончик ножа, легко распоров ткань рубашки, прошелся по животу, оставив на нем длинную царапину. Животу сразу сделалось тепло и мокро, и Юрий немного испугался: может быть, рана была глубже, чем ему показалось? Много ты навоюешь, путаясь ногами в собственных кишках...
Он попытался перехватить руку с ножом, но нападавший легко и грациозно, будто танцуя, увернулся, выскользнув из готового сомкнуться захвата; нож каким-то чудом оказался уже не в левой, а в правой его руке, которая стремительным змеиным броском метнулась вперед. Юрий кое-как парировал удар, отбив руку с ножом в сторону, и подумал, что, похоже, имеет дело с настоящим мастером. Владеть ножом умеют многие, этому учат и десантников, и спецназовцев, и бог знает кого еще. Однако лишь талантливым единицам удается достигнуть настоящего мастерства, и нож в руках этих единиц сплошь и рядом оказывается опаснее автомата. Именно такой человек сейчас плел вокруг Юрия паутину из сверкающей стали, и Филатов, уклоняясь от очередного, нацеленного в горло удара, опять усомнился в том, что имеет дело с простыми уличными хулиганами или даже грабителями. Спору нет, ребятам очень хотелось сойти за таковых, отсюда и дешевое вино, и плевки на перилах, и россыпь окурков на лестнице. Если этот парень с ножом сейчас достанет Юрия своей колючкой, приехавшим для осмотра места происшествия ментам все сразу же станет ясно: возвращался человек поздним вечером домой и в темном подъезде не сумел мирно разойтись с хулиганами. Будет предпринято так называемое расследование по горячим следам, которое, разумеется, ничего не даст; уже завтра оперативники из ближайшего отделения милиции поставят на уши всех своих «барабанов», но и те не сумеют им ничего рассказать, потому что здесь работает не дворовая шпана, здесь задействованы профессионалы. По крайней мере, этот, с ножом, точно разучивал свои трюки не в подворотне...
Человек с ножом сделал какой-то очень быстрый и сложный, почти незаметный в темноте финт, и Юрий лишь в самый последний миг увидел летящее прямо в глаза лезвие. Он пригнулся, нырнул в сторону, споткнулся о чью-то вытянутую ногу и, потеряв равновесие, упал на одно колено. Опершись рукой об пол, он коснулся пальцами холодного железа; нож едва слышно прошелестел у него над головой; убийца ловко перехватил его, развернув лезвием к себе, и нанес страшный колющий удар сверху вниз. Он дико вскрикнул от боли, когда подобранный Юрием с пола железный прут с огромной силой вошел в соприкосновение с костяшками его пальцев. Острая сталь безобидно зазвенела, прыгая по керамическому полу; в следующее мгновение Филатов уже был на ногах. Отброшенный в сторону прут со звоном покатился вниз по ступенькам; последовала короткая серия точных, хорошо нацеленных, истинно боксерских ударов по корпусу, рассчитанных не на то, чтобы сбить «противника с ног, а на то, чтобы ошеломить, сломить волю и подготовить к последнему, самому главному удару. Впрочем, дикая боль в переломанных пальцах правой руки убийцы сделала преамбулу излишней; Юрий просто не мог отказать себе в удовольствии продемонстрировать этому профи, что его клиент тоже не лыком шит. Закончив демонстрацию, он отвел кулак за ухо и нанес сокрушительный прямой удар в середину лица, оторвавший убийцу от пола и швырнувший спиной прямо в окно. Затрещало старое, подгнившее дерево, со звоном и дребезгом посыпалось стекло, в оконном проеме картинно мелькнули ноги, а через мгновение снизу раздался глухой шум падения.
– Уж и не знаю, приятель, возьмется ли теперь хоть кто-нибудь чинить твой нос, – сказал Юрий в открытое окно, озабоченно сжимая и разжимая ноющий кулак.
Наверху стукнула дверь, послышался истеричный собачий лай, и старушечий голос сварливо и испуганно прокричал в темноту:
– А ну прекратите! Я вызываю милицию!
– Уже все, Марья Трофимовна, – сказал Юрий, подняв голову. У его ног тихонько копошились, расползаясь, поверженные противники. Судя по всему, профессионалом был только один, из них – тот, что вывалился в окно, – а остальные трое представляли собой обыкновенную массовку, набранную, похоже, как раз из уличной шпаны. Юрий почти сразу перестал обращать на них внимание, краем глаза следя лишь за тем, чтобы никто из них, уходя, не прихватил с собой какое-нибудь железо. – Это я, Юрий. Все в порядке, они уже ушли, милиции не надо.
