Данил Корецкий - Татуированная кожа
Сам Волк знал, чем вызвана такая привередливость. Если бы его сексуальный дебют состоялся с Ниной или Вероникой, то скорей всего, и он считал бы порванные колготки или вонючий секрет тела не имеющими значения мелкими бытовыми деталями. Но Софья Васильевна приучила его к совершенно иным стандартам... Те женщины, которые попадались ему после нее, даже близко до них не дотягивали. Больше того, они и не подозревали, что такие стандарты существуют...
Софья... Аккуратная, чистоплотная, с гладкой ароматной кожей и нежными, пахнущими кремом ногами... Впрочем, когда ее ноги пахли пылью и обувной кожей, это ничего не меняло: они все равно были самыми лучшими в мире! С Софьей не сравнится ни одна женщина. И Лаура тоже. С этой мыслью он уже примирился. Главное, чтобы разница не была слишком убийственной. Иначе он вновь потерпит фиаско...
Вскоре Александра Сергеевна стала собираться. Подкрасившись в ванной, она вызвала дочь в другую комнату и вышла в ее туфлях. Высокие каблуки стройнили полные икры, узкая черная юбка и белая блузка подчеркивали достоинства фигуры, макияж освежил кожу, красные пятна исчезли. Женщина помолодела лет на десять.
«Красивая», – подумал Волк.
Александра Сергеевна перехватила его взгляд и довольно улыбнулась.
– Аривидерчи, красавчик! У меня дежурство, – небрежно помахав рукой, она перебросила через плечо белую сумку на длинном ремне и упругой походкой направилась к двери. Звонко щелкнул замок.
– Не думал, что так одеваются на дежурство, – сказал Волк, деликатно умолчав о выпитой Александрой Сергеевной дозе шампанского.
– Не обращай внимания. Мама очень болезненно переживает одиночество и хочет устроить личную жизнь. Но не говорить же об этом вслух...
Теперь Лаура была в золотистых шлепанцах, явно не подходящих к вечернему платью. Похоже, это ее совершенно не смущало. Вот если бы Софья переобулась, то наверняка сменила бы и наряд...
Лаура включила «Спидолу», прошлась по диапазонам в поисках подходящей музыки. Наконец из динамика полилась тягучая восточная мелодия.
– Потанцуем?
Девушка прижималась к нему всем телом, пушистые волосы щекотали Волку лицо. От них пахло травяным шампунем, и, судя по всему, ожидать неприятных неожиданностей на этот раз не приходилось. И все же он действовал осторожно, будто имел дело не с девушкой, а с миной-сюрпризом: опасливо поцеловал гладкую щеку, потом ухо, потом шею... Нет, все в порядке – только запах духов и чистой кожи. Волк расслабился, сильней прижал к себе хрупкое тело, нащупал послушно раскрывшиеся губы. Рука скользнула под юбку.
– Не надо...
Волк замер, будто уперся в невидимую преграду. Может, она еще девочка? Вот будет номер!
– Почему «не надо»?
Лаура молчала.
– Почему?
– Ну... Мы еще мало знакомы...
– И только?! Тогда надо познакомиться поближе...
Легко, как тренировочную куклу для борьбы. Волк поднял девушку и отнес на накрытый гобеленом диван.
– Где у тебя застежка?
– Здесь, на боку...
Платье полетело в сторону. Лифчика под ним не оказалось, и Волк поцеловал крохотную грудь с розовым пупырышком соска, потом россыпь родинок, спускавшихся по животу, довольно ловко стащил узенькие трусики из прозрачного гипюра. Лаура закрыла глаза. Лобок у нее был коротко подстрижен – это специально для секса, вот тебе и «девочка»... Волк развел вялые, податливые ножки, рассматривая миниатюрную, словно детскую, промежность – из небольшой щелки в коричневатой коже вытарчивали розовые складки. Волку почему-то вспомнилась шаурма в чайной Рохи Сафед: из свернутой лепешки похоже выглядывали обрезки свежепожаренной баранины. Только эта «шаурма» слишком маленькая, на миг он даже засомневался: устроено ли там все так, как надо, и поместится ли туда то, что должно поместиться?
– Не рассматривай так, – сдавленным шепотом сказала Лаура. – Мне стыдно...
«Интересно, – подумал Волк. – Подстриглась специально для того, чтобы смотрели, а теперь „стыдно“!»
Неразобранный диван узок для упражнений подобного рода, Волк принялся неловко громоздиться сверху, но ничего не получалось, пока Лаура не помогла, забросив одну ногу на спинку дивана, а второй обхватив его торс. Опасения оказались напрасны: там, внизу, у нее все было устроено так, как надо, и он сразу попал туда, куда стремился. Лаура ритмично подергивалась ему навстречу, диван отчаянно скрипел, и Волку вдруг пришла в голову мысль, что расшатали его именно такие упражнения.
Лаура начала всхлипывать. У Волка вдруг сильно забурчало в животе, он напряг пресс, пытаясь взять под контроль бунтующие кишки. Но партнерша ничего не слышала: она уткнулась головой ему в грудь и тихо подвывала, будто плакала. Все было настолько не похоже на близость с Софьей, что казалось, будто сейчас он занимается совсем другим делом. Там была битва, яростная схватка, в которой измотанные стороны находили отдохновение и в которой не оказывалось победителей. Сейчас он владел маленькой беззащитной девочкой, он был всемогущим господином, а она – покорной рабыней. И осознание своего могущества дало толчок к развязке: Волк застонал, а его рабыня громко всхлипнула и забилась в конвульсиях.
Некоторое время они лежали неподвижно, потом Волк повернулся и, не удержавшись, скатился на пол.
– Надо было сразу тут устроиться...
– Я люблю тебя, – прерывающимся голосом сказала Лаура.
– Что?
– Я те-бя-люб-лю! – по слогам произнесла она. – И ты должен сказать мне правду...
– Какую правду?
Волку было не до откровений: кишечник крутило все сильнее, он даже покрылся испариной, проклиная жирный торт, шампанское и сырую воду.
– Ты имеешь отношение к КГБ? – Лаура легла на бок и взглянула на него в упор. – Можешь не отвечать, и так видно... Ты покраснел и вспотел!
– Да вы что, с ума посходили? Просто мне в сортир надо! – в крайнем раздражении воскликнул он и ринулся к Двери, украшенной небольшим пластмассовым горшком. – Откуда у вас эта мания?! – в сердцах спросил он, вернувшись в комнату. – Почему вы с матерью зациклились на КГБ? Сколько таких, как ваша, семей по Москве, неужели вы думаете, что за всеми следят? Но зачем?
– Конечно, не за всеми, – пальцы Лауры нервно тарабанили по дивану. – Но мама была одной из первых советских гражданок, вышедших замуж за иностранца. В шестьдесят третьем году это было равносильно измене родине! Ее лишили гражданства и вообще попили много крови... А потом, когда она развелась с отцом и мы вернулись, – все повторилось. В нас подозревали шпионок, с большим трудом выдали советские паспорта... Так что наша «мания» имеет под собой основания!
– Подожди, подожди... Твой отец – иностранец?!
– Да. Урбано Маркони – инженер макаронной фабрики во Флоренции.
– А ты итальянка?!
– Ну конечно! Так и записано в паспорте. Мне предлагали изменить национальность и взять фамилию Маркова, но тогда отец перестал бы платить алименты... Что с тобой?
– Да нет. Ничего...
Курсанту Высшей школы, как и любому сотруднику контрразведки, категорически запрещалось вступать в неделовые контакты с иностранцами. Если все-таки это происходило, он был обязан немедленно написать рапорт руководству с изложением всех обстоятельств происшедшего. А обстоятельства «контакта» с Лаурой дадут стопроцентное основание для увольнения со службы...
– Ты мне так и не ответил.
– Хорошо. Я не работаю в КГБ. Просто после армии я поступил в школу КГБ и сейчас заканчиваю первый курс. С тобой я познакомился чисто случайно, и о том, что ты итальянка, узнал только сейчас.
– У меня с самого начала было подозрение... Да и мама сразу определила...
– Но ведь все это просто совпадение, стечение обстоятельств!
– Совпадение...
Лаура резко села, подтянув колени к подбородку. Распущенные волосы накрыли голые плечи и неразвитую грудь. Тонкие ноги были плотно сдвинуты, но Волк все равно видел маленькие бледные ягодицы.
– Это ведомство преследует нас всю жизнь. Мы вздрагиваем от одного его названия. Вокруг нас постоянно крутятся его люди. И наконец появляешься ты. Ты тоже оттуда. И это ты называешь совпадением?
Она уткнула лицо в колени и заплакала. Сначала тихо, потом все громче.
– Перестань! Ты убедишься, что это совпадение. И перестанешь бояться КГБ. Я хочу на тебе жениться! Ты слышишь? Ты пойдешь за меня замуж?
Он сам не ожидал, что скажет это. Но не пожалел о вырвавшихся словах.
– Жениться? – Лаура вскинула голову. Тушь вокруг глаз размазалась, по щекам протянулись черные полоски. – Ты смеешься? Кто же тебе разрешит жениться на итальянке?
– А кто запретит! И кстати, ты знаешь, что я сам немец?!
– Как немец? Ты шутишь?
– Нет. Родители из Поволжья, в войну их высылали в Казахстан, только в шестидесятых вернулись. Губы Лауры дрогнули.
– С ума сойти! Если ты не врешь... Получается какой-то анекдот!
Девушка засмеялась. Глядя на нее, расхохотался и Волк.
