Вячеслав Денисов - Особо опасная статья
В воздухе царил дух ожидания, и фраза следователя, свидетельствующая о том, что он по-прежнему не «угомонился», была в этой зале лишней. Кайнаков повернул голову к следователю и взорвался:
– Почему вы так думаете? И почему – «похититель»? А не – «похитители»?
От Немирова нет никаких вестей. А человек в квартире с Колей – исполнитель, который без указаний со стороны не может долго существовать. Ему наверняка объяснили, что нужно делать с мальчиком после объявления решения суда. Однако проблема в том, кто теперь доведет до исполнителя эти новости.
Кряжин объяснял все спокойно, словно речь шла о проигрыше футбольного матча, а не о жизни человека, однако в своем жестокосердии он снова оказался прав. Надежда, живущая в душах этих двоих людей, могла погибнуть в любую минуту. Любое негативное известие было способно вызвать необратимые процессы.
– Я не видел человека более жестокого, чем вы, – признался Кайнаков.
– А я – сотни раз.
Он должен позвонить, обязательно должен. В условиях отсутствия информации исполнитель заметается.
Единственный способ ее узнать – это позвонить Кайнаковым и по их настроению понять, что случилось в Страсбурге.
– Заседание началось, – тихо молвил Саланцев, опустив запястье с часами на подлокотник кресла.
– Ян сделает свое дело! – вскричала Кайнакова, обращаясь к советнику. – Вы слышите – он сделает!..
Она всерьез думает, что мальчика не убьют. А какая мать будет думать иначе?
– Если сейчас зазвонит телефон и это будет похититель, вы скажете ему, что заседание коллегии суда продолжается.
– Я скажу ему правду, – ответила Кайнакова, пронзая советника острым взглядом. – Скажу, что ваши условия выполнены, а теперь будьте мужчинами (она посмотрела на Кайнакова) и выполните свои обещания.
«Вы скажете, что заседание продолжается», – упрямо повторил про себя Кряжин, слушая, как внутри начал шевелиться червяк раздражения. И тут же попросил разрешения пройти на кухню, заварить кофе.
– Вы будете кофе, Ангелина Викторовна? А вы, Альберт Артурович? Тогда я приготовлю, если не возражаете, себе и старшему оперуполномоченному Саланцеву, – сказал Кряжин, уставясь взглядом в «муровца».
– А я найду сахар, – вставая под этим взглядом из кресла, вызвался помочь Саланцев.
– Сядь за параллельный телефон, – бренча ложкой в чашке, тихо бросил Кряжин. – В кабинете. Сделай громкость звонка на минимум и сразу, как только кто-то позвонит, кликни меня. Волнуется парень, – заметил Кряжин, входя в гостиную. – Вы не будете возражать, если он посидит в вашей библиотеке?
Кайнаков ответил, что ничуть. И вообще, чем меньше сейчас здесь народу, тем спокойнее оставшимся. Он едва не сказал: «И ты сходи, почитай чего-нибудь». Не произнес вслух, но эхо от этих несказанных слов гуляло в ушах советника.
А Кряжин между тем прошелся вдоль стены, нашел «мертвую» для взглядов Кайнаковых зону, где проходил телефонный провод, и подтянул к ней кресло. Опустил руку с кусачками для ногтей к плинтусу и осторожно перерезал шнур. Это было несложно сделать: супружеская чета ни на что не обращала внимание. Точнее, все их внимание было приковано к телефону, стоящему на столике посреди гостиной.
Кряжин сейчас неожиданно вспомнил один момент.
– Очень интересный случай, – сказал он Кайнакову. – В то время, когда я сопровождал в аэропорт Немирова, я увидел одного странного человека. На обочине, когда кортеж въезжал на территорию терминала, стоял молодой парень с запоминающейся внешностью. Высок ростом, светел волосами, бровями и ресницами, сер глазами и на подбородке имеет ямочку. Если бы не врожденная российская худоба, можно принять его за скандинава. И в тот момент, когда машина Немирова проезжала этот участок дороги, кажется, что парень Немирову подморгнул. Как будто давал некий знак. Интересный эпизод, не правда ли?
Ничтожный – если говорить более точно. Но олигарха вялая речь следователя почему-то заинтересовала. Он даже на какое-то мгновение потерял из вида свою жену.
– Светел, на подбородке ямочка? – молвил Кайнаков, в задумчивости водя пальцами по столику. – Я встречал где-то похожего человека. Но вот где?.. Нет, определенно встречал. Фактурный персонаж. Может, в офисе до похищения? Ко мне много кто приходил на прием…
«Возможно», – согласно пожал плечами советник. Бросив взгляд на часы, он отметил, что с начала заседания коллегии миновало двадцать минут. То время, когда за отсутствием представителя доклад на заседании сделал его помощник. Теперь минут десять – на вопросы, еще полчаса на ответы, потом тридцать минут на прения и полчаса на переговоры в совещательной комнате. Итого – один час и сорок минут. Ровно в двенадцать часов сорок минут по московскому времени будет известно, какое решение принял суд. Все это время Коля Кайнаков будет жить. Возможно…
Но похититель начнет волноваться раньше. Уже через полчаса можно ждать звонка.
Кряжин ошибся на пять минут. Ровно в одиннадцать тридцать пять в гостиную вошел Саланцев и спросил, куда можно поставить грязную чашку.
– Я ему покажу, – на правах внимательного к чужому горю гостя отреагировал советник и резко поднялся с кресла. – Ну что? Ты не знаешь, куда ставят чашки?..
– Он ненормален, – сказала Кайнакова, когда голос следователя совсем перестал слышаться.
– От него сейчас ничего не зависит, – ответил терпеливый Альберт Артурович. – Нужно просто немного потерпеть, Геля. Ян должен позвонить в любом случае.
Выйдя из гостиной, Кряжин резко изменил направление движения и прошел по длинному коридору в глубь квартиры. Там на столе кабинета угольного магната, выстроенного под «английский» стиль, отдельно от телефона лежала трубка.
– Я слушаю, – тихо сказал Кряжин, схватив ее.
На том конце повисла тишина.
– Кто вы?
– Неважно, кто я. Трошникова знаете?
– Нет, – задумчиво произнес голос.
– Я так и думал, – приказывая Саланцеву жестом сесть и не двигаться по кабинету, Кряжин пожевал губами. – Слушайте меня внимательно. Архаев в «Красной Пресне». Это тюрьма. Немиров на Красноярской. Это морг. Все остальные, кроме вас, либо рядом с Архаевым, либо с Немировым, либо уже похоронены…
«Дынннь – Бомммм…» – раздалось в трубке.
– … а потому у вас есть шанс остаться не только не мертвым, но и не оказаться за решеткой на пару ближайших десятилетий. Освободив ребенка и доказав, что к другим известным вам событиям в Москве вы не имеете никакого отношения, вы избежите уголовного преследования.
– Кто говорит? – уже совершенно твердо поинтересовался неизвестный.
– С вами разговаривает старший следователь Генеральной…
И трубка ответила Кряжину спешившими куда-то гудками.
– Черт возьми, – вырвалось из уст советника. – Похоже, что он не в состоянии доказать, что не имеет к другим известным ему событиям никакого отношения.
Яростно проведя руками по волосам, которых с каждым годом становилось все меньше, Кряжин стал мерить шагами двадцать квадратных метров домашнего кабинета президента. Выстрел, рассчитанный на испуг, не случился. Произошла осечка.
Все надежды родителей мальчика связаны с Трошниковым, и только с ним. На советника же не обращают внимания. Странно, если даже звание его именуется не «подполковник», а «советник». Советник! Само слово свидетельствует о том, что к Кряжину не мешало бы прислушаться.
Значит, переговоры с преступниками велись за спиной Кряжина ранее и ведутся сейчас. Потому-то он и не отдал распоряжения установить в квартире Кайнаковых «прослушку». Какой смысл? Пусть лучше советника считают недалеким и ведут себя без опасений. Зато сейчас с лиц Альберта Артуровича и Ангелины Викторовны можно запросто переписывать на бумажный носитель содержание их закулисных телефонных бесед.
Глупо… На что надежда? На Трошникова? Семейство олигархов настолько всесильно, что не сомневается в успехе Представителя, чьи позиции укреплены финансами директора «Транс-Уголь»?..
– Что с вами, Иван Дмитриевич? – встревожился Саланцев, разглядев на лице следователя молочную белизну.
– Черт меня, дурака бестолкового… – он оперся одной ладонью на подоконник, а вторую положил на лоб. – Что я сейчас сказал?
– Вы сказали, что Кайнаковы уверены в успехе Трошникова, чьи позиции укреплены деньгами Альберта Артуровича, а потому больше доверяют ситуации, нежели вам.
– Этого не может быть, – пробормотал Кряжин, отходя от окна и подходя к столу. – Я полный идиот.
Саланцеву хотелось вскричать уже не на шутку. Но на этот раз, почувствовав едва ощутимый его наитием гул нервов следователя, сыщик смолчал. Понимал, как губительно порой для дела бывает чужое вмешательство, способное спугнуть птицу удачи. Как часто бывает достаточно одной лишь фразы, чтобы сгубить мысль, открывающую дверь в комнату понимания!
Кряжин стоял у стола олигарха, растирал пальцами лоб, второй рукой мял подбородок, и в таком виде «муровец» видел его впервые за все дни их тесного знакомства. Молчаливо смирившись, Саланцев стал покорно дожидаться последствий этой внезапной вспышки. Очень хотелось назвать ее прозрением, но для этого стоять молча, не мешая следователю.
