Максим Шахов - В прицеле – Олимпиада
— Но до конца саммита нам с этим дураком жить и трудиться, — с грустью констатировал Ковригов. — А вам, товарищ старший лейтенант, придется неукоснительно выполнять его приказы. Чтобы не стать младшим лейтенантом.
Голицын совсем понурился.
— Тут вот еще интересный документ, тоже тебя касается, — Старостин протянул старшему лейтенанту лист бумаги.
Это был рапорт о задержании особо опасной террористки Клавдии.
— Да что они, совсем, что ли, с ума посходили? — возмутился Поручик.
— Ладно, не кипятись. У нас еще работа впереди, — охладил его пыл вице-адмирал. — Вот приказ об ее освобождении и пропуск. А коврики отправили на экспертизу. Пусть проверят. Маловероятно, конечно, но все-таки… В нашем деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Иди, освободи ее.
Голицын взял бумаги и отправился в местный КПЗ. Перед Клавдией он предстал как воплощение справедливости. Звякнул ключ, отворились двери узилища, и она снова увидела небо без обрамления решетки.
— Как тебе это удалось? — робко спросила женщина освободителя.
— Ерунда, заслал децил бабла, — объяснил он ей ситуацию в максимально доступной форме. — Ты бы поменьше по телефону трепалась со своими курицами.
— Сколько с меня? — виновато, снизу вверх поглядела она на старшего лейтенанта.
— Две тарелки борща со сметаной.
Он проводил Клавдию на улицу. На прощание, сажая ее в такси, поинтересовался:
— Ты свои коврики сама заберешь?
Клавдия едва не поперхнулась:
— Что?! Да глаза бы мои не видели этих ковриков!
— Ладно, не волнуйся, — успокоил он незадачливую предпринимательницу. — Твои коврики я после экспертизы сам заберу со склада и Михалычу отвезу. Кстати, тебе эта экспертиза тоже не повредит. Получишь сертификат, что твои коврики — не взрывчатка. А иначе менты у тебя через день проверки устраивать начнут, взятки вымогать…
Больше всего Денис сейчас хотел бы оказаться рядом с друзьями. Но он знал, что Старостин не терпит, когда у него вертятся под ногами. Оставалось еще одно мероприятие, которое он планировал на этот день: проверить информацию Тузленка. Но идти одному и без оружия в возможное гнездо террористов было неразумно. Даже для специалиста его уровня.
И тут прямо перед ним остановилась знакомая машина. Из нее высунулся Науруз Берзеков.
— Садись, подвезу, — радостно предложил он.
Поручик не стал отказываться. Только спросил:
— Ты чего такой веселый? Полковника получил?
— Нет, я вчера Олимпиаду домой подвез. Но дома никого не было, и мы катались всю ночь.
Он исподтишка глянул на Голицына — как тот прореагирует. Но Поручик только обрадовался:
— Ну, наконец-то! Колись, как все было.
Тот замялся:
— Ну… в общем… короче, я женюсь.
Старший лейтенант расхохотался:
— Брось! Хочешь сказать, что Олимпиада променяла хлебное место в императорском гареме и парламенте на подполковника-резервиста?
Тут растерялся Берзеков:
— Не знаю, я ей еще не предлагал…
Поручик ободряюще хлопнул его по плечу:
— Ладно, давай на «Мармару» сгоняем, я там одну информацию проверю. Жалко, ствола нет…
Берзеков жестом фокусника извлек из-под куртки пистолет.
— Ствол есть. Но только один. Я же не знал…
— Хорошо живешь, — заметил Поручик. — А меня разоружили. Даже нож отобрали.
— Просто я своего бывшего начальника слишком хорошо знаю. И знаю, чего от него можно ждать… Ладно, покатили.
По дороге Голицын предложил:
— Слушай, Науруз, бросай своего раздолбая, переходи в наш отдел.
— Думаешь, разрешат? — спросил тот.
— А почему нет? Мы с ребятами попросим, адмирал не откажет. Он твоего Бормана-младшего на дух не переносит. Дело за тобой.
Они приехали. Машину пришлось оставить на обочине дороги. От дороги они прошли через территорию склада, преодолели невысокую насыпь и вышли к морю. Киль судна лежал в неглубоком русле впадавшей здесь в море речки, как в ложе, поэтому по каменистому пляжу можно было подойти к самому борту.
Никаких рабочих-гастарбайтеров поблизости не наблюдалось, но результат их работы был налицо. В борту корабля, обращенном к берегу, на уровне ватерлинии зияло большое отверстие. Машина в него, быть может, и не прошла бы, но мотоцикл с коляской — запросто. Через нижний край отверстия внутрь корпуса заплескивала вода.
Голицын и Науруз по свисавшему штормтрапу поднялись на палубу. Берзеков взвел курок своего пистолета. Палуба имела ощутимый наклон в сторону кормы. Голицын и Науруз добрались до трапа, который вел в нижние помещения судна, и стали осторожно спускаться.
Снизу отчетливо доносились какие-то звуки. Может быть, гастарбайтеры продолжают работу в глубине трюма. Или друзья Тузленка ищут потерянный им нож… Может быть, но вряд ли. Вероятность — ноль целых и одна сотая процента.
Поручик беззвучно выругался по адресу генерал-майора Бормышева. Если бы сейчас здесь были его друзья, можно было бы гарантированно обезвредить всю террористическую группу. Науруз парень хороший, но до профессионалов из группы кавторанга Татаринова ему было далеко.
Трап раздваивался. Поручик переглянулся с подполковником.
— Ты направо, я налево.
— Но ты же без оружия, — попытался возразить Берзеков.
Хоть он и был старшим по званию и возрасту, но сразу признал верховенство старшего лейтенанта.
— Ничего, как-нибудь справлюсь, — пробормотал Поручик. — Приготовь ствол и стреляй сразу на поражение. Никаких «стрелять буду» или предупредительных выстрелов. Они примутся нас убивать, в этом можешь не сомневаться.
Науруз кивнул и облизнул пересохшие губы. Он направился по правой лестнице; Поручик, выждав секунду, двинулся вниз по левой. Старший лейтенант спускался все ниже. Пассажирские палубы оказались где-то наверху. Здесь располагались трюмные помещения: складские и технические, разделенные водонепроницаемыми переборками. Спасибо, аккумуляторы еще не успели разрядиться, поэтому в помещениях мерцал слабый дежурный свет. Не имея другого оружия, Голицыну приходилось открывать водонепроницаемые двери с помощью ноги.
Так он двигался все глубже и дальше, когда вдруг справа, где-то совсем недалеко, грохнул выстрел, следом другой. В ответ раздалась очередь. Не иначе, Науруз на засаду нарвался. Поручик скользящим шагом стремительно рванулся по коридору в том направлении, откуда доносился шум перестрелки.
Выбив ударом ноги очередную дверь, он едва успел пригнуться, как над головой что-то просвистело. Пуля, и не одна. Поручик прижался к полу, а затем пружинисто прянул вверх. Взлетев, он выбросил ногу в сокрушительном ударе. Попал. Под ударом звякнул металл, потом еще раз, когда выбитый у противника автомат загремел по полу.
Поручик мягко приземлился, по ходу движения определяясь на местности. Он очутился в большом, видимо, грузовом или техническом, трюмном помещении. Вдоль борта стояли большие контейнеры, с потолка на цепях свисали подъемные тали. Но особенно вглядываться в полумрак помещения не приходилось. Перед старшим лейтенантом вырос опасный противник.
Им оказался какой-то полоумный японец в застегнутом на все пуговицы черном мундире с глухим воротником без нашивок или погон. Оставшись без автомата, он пошарил где-то у себя за спиной и вытащил висевший между лопаток длинный самурайский меч — катану. И с идиотским криком ринулся вперед, крестя тесное пространство взмахами клинка. Поручик даже не успел посчитать от пяти до нуля.
Он едва успевал, то нырками, то уклонами, уходить от бешеных выпадов самурая. Единственной разумной тактикой против такого бурного натиска была попытка держать врага на дальней дистанции.
После очередного падения Поручику под руку попал приличных размеров болт, который он тут же отправил в голову нападавшему. Болт попал в цель и сбил тому темп атаки. Поручик тут же нашарил гайку и отправил вслед за болтом. И снова не промахнулся. Не сюрикен, конечно, не смертельно — но больно.
Самурай зарычал и двинулся в очередную атаку. Теперь вместо размашистых, рубящих ударов он старался наносить колющие. Малый, почти незаметный изгиб клинка катаны позволял делать это весьма успешно. У Поручика появился шанс выступить в роли шашлыка. Или шиш-кебаба, как говорят турки.
Старший лейтенант отбил длинный выпад, но при этом потерял равновесие и перекатился на спину. Хребтом он почувствовал что-то твердое и выругался. Сунул руку под поясницу и тут понял, что чувствовал его дедушка, когда выиграл в лотерею ДОСААФ в 1959 году новенький «Москвич».
Ему не нужно было разглядывать находку. Он прекрасно узнал ее на ощупь. Точнее, не ее, а его — «Ка-Бар», боевой нож американских десантников, подаренный им Тузленку, который тот так удачно потерял. И хотя нож размерами и остротой не шел ни в какое сравнение с мечом самурая, Поручик почувствовал себя на равных с противником. И даже, больше того, ощутил подавляющее превосходство.
