Андрей Воронин - Слепой против бен Ладена
– Прошу вас, хватит, – простонал мистер Рэмси. – Я скажу все, что знаю.
– Конечно, скажешь. Куда ж ты денешься с подводной лодки?
Англичанин испуганно огляделся, как будто и впрямь подумал, что находится на борту субмарины. Он уже перестал понимать шутки и частично утратил связь с реальностью, что, собственно, и требовалось доказать.
– Вы хотите меня убить? – хрипло спросил он.
– Конечно, хотим, – успокоил его Дмитрий Владимирович. – Поймите, мистер Рэмси, зная то, что знаем мы, любой нормальный человек на нашем месте захотел бы вас не просто убить, а растерзать. Разорвать на части, вы меня понимаете? Поэтому лучше не спрашивайте, что мы хотим с вами сделать. Значение имеет только то, что мы с вами действительно сделаем. Я доступно излагаю?
– Какой кошмар, – обращаясь к самому себе, с тоской пробормотал англичанин. – Я знал, что все это плохо кончится, но не думал, что настолько плохо...
– Не так уж плохо, – возразил генерал. – Если бы тебя поймали не мы, а твой одноглазый приятель, было бы хуже. Намного хуже, мистер. Ваш хозяин шутить не любит, и вам это очень хорошо известно. Мы по сравнению с ним просто ангелы.
В подтверждение его слов один из "ангелов", не вставая со скамьи, слегка пнул мистера Рэмси в ребра носком грубого рабочего башмака. Англичанин завалился на бок и скорчился в позе зародыша, подтянув колени к подбородку и прикрыв голову скрещенными руками. Ладони у него были ободраны и покрыты причудливым узором засыхающей крови и черной грязи.
– Не надо играть в жука-притворяшку, мистер Рэмси, – сказал генерал Андреичев. – Если вы не перестанете валять дурака, я прикажу продолжить избиение. Вас будут бить до тех пор, пока вы не станете по-настоящему готовы с нами сотрудничать. Имейте в виду, – продолжал он, когда Рэмси, кое-как усевшись на полу, изобразил на своей разбитой, страшно распухшей физиономии почтительное внимание, – что от того, насколько вы будете нам полезны, зависит ваша жизнь.
– Я готов на все, – с трудом вытолкнув слова сквозь разбитые губы, невнятно проговорил пленник. – Клянусь, на все! Только скажите, что же вам от меня нужно?
– А разве вы сами не догадываетесь?
Рэмси открыл рот, чтобы ответить, но тут машину тряхнуло всерьез, и он опрокинулся на спину, высоко задрав ноги в перепачканных брюках и лакированных ботинках на тонкой кожаной подошве. Толчок был так силен, что у Дмитрия Владимировича лязгнули челюсти. Он недовольно оглянулся на водителя и только теперь заметил, что машина мчится по каким-то грязным задворкам на слишком высокой скорости.
– Ты куда летишь? – проворчал генерал. – Угробить нас хочешь?
– Фраер какой-то увязался, – косясь в боковое зеркало, сквозь зубы ответил водитель. – Никак не могу стряхнуть.
Дмитрий Владимирович посмотрел в зеркало со своей стороны и увидел на некотором удалении от себя грязный, весь в извилистых наплывах серого льда немолодой "форд", который неотступно следовал за их фургоном.
– А тебе не мерещится? – спросил он у водителя, хотя знал, что за рулем сидит человек опытный и далеко не паникер.
Водитель в ответ лишь возмущенно фыркнул.
– Я уже четверть часа пытаюсь от него отвязаться, – сообщил он после небольшой паузы.
Генерал Андреичев, задумчиво кусая губы, еще раз посмотрел в зеркало. Погоня была очень некстати, но, в конце концов, ее можно было предвидеть. В этом деле участвовало неизвестное количество заинтересованных сторон. Там, в забрызганном замерзшей грязью "форде", мог сидеть кто угодно – какой-нибудь боевик "Аль-Каиды", или таинственный агент Потапчука, или даже сам Джонни Уэбстер, решивший, что глупо покупать за большие деньги то, что можно взять даром. Это была гонка с огромным призовым фондом; тут уж, как говорится, кто успел, тот и съел.
– Один он там или мне мерещится? – спросил он.
– Вроде один, – сказал водитель и, вглядевшись в зеркало, уверенно добавил: – Точно, один.
– Ну что ж, – задумчиво произнес Дмитрий Владимирович. Чуть приоткрыв окно, он выбросил окурок через щель на дорогу и сразу же закурил еще одну сигарету. – Думаю, на этом корыте нам от него не уйти...
– Факт, – с каким-то непонятным удовлетворением подтвердил водитель.
– И сам, по собственной инициативе, он от нас тоже не отстанет.
– Это вряд ли.
– Вот и я тоже так думаю. Сдаваться он, похоже, не намерен. А если враг не сдается, его... что?
– Мочат в сортире! – теперь уже с откровенным удовольствием процитировал главу государства водитель.
– Вот именно. Замани его, где потише, подальше от глаз, подпусти поближе, и...
– Есть, товарищ генерал, – сказал водитель и немного сбавил скорость.
Распорядившись, генерал Андреичев сразу же выбросил этот "форд" из головы, как если бы его водитель уже был мертв и валялся изрешеченный пулями в узкой щели между измалеванной граффити стеной и мусорным баком. Дмитрий Владимирович всем телом развернулся назад, забросив правый локоть на спинку сиденья, и сосредоточился на пленнике. Тот уже снова сидел на полу среди мятых картонок, вцепившись здоровой рукой в краешек скамьи, и таращил на генерала круглые от испуга глаза, один из которых стал заметно меньше другого.
– Ну, мистер Рэмси... – благожелательно начал Дмитрий Владимирович, однако договорить ему не удалось.
Водитель вдруг резко ударил по тормозам. Колодки завизжали, казалось, на весь Лондон, в грузовом отсеке все с проклятьями повалились друг на друга, а Дмитрия Владимировича, который по свойственной многим россиянам и в особенности большим начальникам привычке пренебрег ремнем безопасности, швырнуло вперед, да так, что он весьма ощутимо приложился головой к ветровому стеклу, после чего съехал с сиденья на грязный пол кабины. Это было не столько больно, сколько унизительно; вдобавок ко всему водитель, повинный в этом безобразии, даже не подумал помочь генералу выбраться из узкого пространства между сиденьем и приборной панелью. Более того, этот хам даже не извинился. Вместо этого он, глядя прямо перед собой и не обращая на бедственное положение начальства ни малейшего внимания, поливал кого-то отборным матом.
Бормоча слова, намного превосходившие выкрикиваемые водителем ругательства по новизне и изобретательности, генерал кое-как вскарабкался на сиденье. Первым его желанием было как следует засветить мерзавцу в ухо, но он сдержался, ограничившись заданным сквозь зубы и с очень зловещей интонацией вопросом:
– Ты что, баран?! Что творишь, а?!
– Да вот же, – ничуть не испугавшись, свирепо откликнулся водитель, указывая вперед, на неведомо откуда появившийся посреди узкого, зажатого между двумя глухими кирпичными стенами проулка молочный фургон. – Вывернулся, сука, из-за угла прямо перед носом! Еще бы чуть-чуть, и вмазались бы ему прямо в ж..., которой он, падло, думает!
– Твою мать, – медленно остывая, проворчал генерал. – Вернемся домой – запишу тебя на водительские курсы.
– Вот это правильно, – сказали из копошащейся на полу грузового отсека матерящейся и кряхтящей кучи. – А то он права свои у китайцев на Черкизовском купил. Я свидетель, я вместе с ним ходил, а то он боялся, что его разведут – вместо прав липовый проездной на троллейбус подсунут...
– Чья бы корова мычала, – огрызнулся водитель. – Не нравится – в метро поезжай... Ну, – остервенело продолжал он, с ненавистью глядя на маячащий впереди задний борт молочного фургона, – ты ехать будешь или нет?! Так, блин, торопился, а теперь ползет, как вошь по мокрому месту!
Фургон действительно еле полз, а проулок был чересчур узок для обгона. Водитель раздраженно засигналил, ударяя по кнопке клаксона всей ладонью, и несколько раз моргнул фарами, требуя уступить дорогу.
Будто в ответ на эти действия, задняя дверь фургона вдруг распахнулась настежь, и Дмитрий Владимирович увидел стоящего в кузове человека – вернее, двоих. Один действительно стоял в дверном проеме, широко расставив ноги в высоких армейских ботинках и что-то держа у плеча, а другой, скорчившись за его спиной, поддерживал товарища за талию, помогая тому сохранять равновесие. Какую-то долю секунды генерал Андреичев недоумевал: что за странная поза? Затем мгновенно похолодел, осознав, что смотрит прямо в широкую трубу расчехленного, готового к бою противотанкового гранатомета.
* * *– Приветствую вас, мистер Рашид, – сказал секретарь Ахмед, вежливо приподнимаясь из-за стола. – Прошу вас, проходите. Господин Али ждет.
"Вот как, – подумал Закир Рашид, рассеянно кивая в ответ, – господин Али! Похоже, мои акции растут. Мне уже назвали имя – правда, вымышленное, но это все-таки лучше, чем ничего".
Пройдя мимо секретаря и обдав его смешанным ароматом пота, скверного одеколона и дешевых сигар, Рашид открыл дверь кабинета и переступил порог. Он был здесь впервые. Из-за волнения он даже не сумел разобрать, что за мебель стоит в кабинете и есть ли она там вообще. Мебель, надо полагать, была, поскольку плечистый Гамид в своем европейском костюме, с расстегнутым воротом рубашки и галстуком, торчащим из бокового кармана, все-таки не висел в воздухе и даже не стоял где-нибудь в углу, как старинная вешалка для одежды, а сидел, положив ногу на ногу, на низеньком кожаном диванчике у окна. Да и хозяин тоже сидел, положив сцепленные в замок ладони на крышку письменного стола и благожелательно разглядывая остановившегося на пороге турка своим единственным глазом.
