Андрей Воронин - Беспокойный
– А при чем тут электричество? – спросил Рублев.
– При том, что эти слухи и легенды лишний раз подтверждают связь базы с интересующим нас объектом. Поэтому силовой кабель должен быть протянут именно оттуда – возможно, по суше, но если вспомнить о минном поле, которое никто не трогал с самой войны, то, вероятнее всего, по дну моря.
– И что это нам дает? – спросил Борис Иванович. – Не знаю, – честно признался Подольский. – Надо подумать.
– Подумай лучше о жене и детях, – предложил Рублев, не особенно рассчитывая на успех.
– А я о них и думаю, – как и следовало ожидать, мгновенно отреагировал языкастый сержант запаса. – Старик-то прав! Даже если бы это была частная лавочка или бандитский притон, им бы ничего не стоило нас найти и взять к ногтю. Но эту контору крышует государство – как минимум, в лице ВМФ. Отсидеться не получится, да и не улыбается мне всю жизнь по медвежьим углам хорониться. Я Москву люблю, у меня тут дом, семья, работа – куда я отсюда побегу? При этом в покое нас не оставят, а значит, как на войне: либо мы их, либо они нас. И хватит уже говорить о моей семье! У всех, кем вы, товарищи офицеры, когда-либо командовали и кто остался там – в Афгане, в Нагорном Карабахе, в Чечне, в Анголе или где еще вас носило, – у всех у них были семьи, как минимум – родители. И я сейчас занимаюсь тем же, чем и тогда в Грозном, – защищаю свою семью от всякой сволочи.
– И где его выучили так складно трепаться? – обратился к Казакову Рублев. – Вылитый замполит! Или даже начальник политотдела дивизии.
– Трудно спорить с тем, кто прав, – заметил Сергей. – Хотя чешет и впрямь как по писаному.
– Подумаешь! – пренебрежительно воскликнул Подольский. – Вы бы попробовали убедить совет директоров банка выдать ссуду под новый бизнес-проект! Парочка таких мероприятий – и курсы ораторского искусства отдыхают…
– Помолчи, оратор, когда старшие разговаривают, – сказал ему Борис Иванович. – Ты прав, Серега, где есть энергоемкое оборудование, там должен быть и мощный генератор. Хотя бы на случай обрыва линии или аварии на подстанции, – добавил он специально для Николая. – Я уж не говорю: на случай военных действий. А где генератор, там и горючее для него…
– Много горючего, – согласно кивнул Казаков. – Потому что аварию могут устранять часами, а если кабель действительно проложен по дну, то и сутками…
– А если случится война и враг оккупирует прилегающую территорию, то и годами, – хмыкнул Подольский.
– Помолчи, – едва ли не хором сказали ему «товарищи офицеры». – Хотя торпеды были бы лучше, – мечтательно вздохнул Рублев. – Вот уж это рвануло бы так рвануло! Но ты прав, рассчитывать надо на бочки с горючим. А торпеды, если они действительно там, – это просто подарок судьбы. Бонус, так сказать…
– А поджигать вы этот бонус спичками будете? – насмешливо поинтересовался Подольский.
– И ведь снова прав, паршивец, – заметил Борис Иванович. – Может, прикончить его, а? Для тренировки…
– Взрывчатку, наверное, можно купить, – неуверенно предположил Казаков.
На этот раз Подольский даже ничего не стал говорить, ограничившись лошадиным фырканьем. Он закурил сигарету и, вытянув ноги во всю длину, так, что они вылезли из-под стола с противоположной стороны, откинувшись на спинку стула и запрокинув голову, стал пускать дым в провисший от сырости тент.
– Сядем, Серега, – с сомнением ответил Казакову Борис Иванович. – Времена нынче уже не те, и случайный человек, который предложит тебе купить тротиловую шашку, скорее всего, окажется оперативником в штатском или стукачом…
– С вероятностью девяносто девять и девять десятых процента, – вставил Подольский и снова выпустил в потолок длинную струю дыма, проводив ее мечтательным взглядом.
– Убью, – дал еще одно трудновыполнимое обещание Рублев и снова повернулся к Сергею: – Сварганить бомбу на кухне – дело нехитрое. Но нам-то надо не ларек на рынке взорвать! Снаряжение понадобится серьезное, а где его взять?
В воцарившейся после этого вопроса унылой тишине стало слышно, как Николай Подольский, по-прежнему глядя в потолок и посасывая сигарету, легонько выстукивает по столу ладонями какой-то быстрый ритм. Борис Иванович с неудовольствием покосился на него: в голове не было ни одной удачной мысли, и казалось, что это из-за производимого Николаем постороннего, навязчивого шума.
Подольский продолжал барабанить подушечками пальцев по скатерти, постепенно убыстряя темп. Ритм показался Борису Ивановичу смутно знакомым; из памяти сама собой всплыла быстрая зажигательная мелодия, а следом пришли услышанные как-то раз у солдатского костра слова шуточной песенки – Рублев и не подозревал, что память четко зафиксировала и до сих пор хранит эту белиберду: «На Кавказе есть гора – самая большая, а под ней течет Кура, мутная такая. Если влезть на тот гора и с нее бросаться, очень много шансов есть с жизнью распрощаться… Будем всю ночь ходить и точить кинжалы, а потом невест стеречь, чтоб не убежали…»
– А в этом что-то есть, – с задумчивой улыбкой, слегка мечтательно произнес Казаков под быструю дробь лезгинки. – Давненько я не бывал в тех краях. Соскучился – сил нет! Телевизор-то я не смотрел, сломался телевизор, но они же, как я понял, по-прежнему хулиганят?
– Еще как, – сказал Борис Иванович. – Вон в июле Баксанскую ГЭС взорвали.
– Ай-яй-яй, – укоризненно произнес Казаков. – Надо бы им объяснить, что взрывчатка – не игрушка. И отобрать, чтоб больше не баловались. А то еще поранятся, чего доброго…
Подольский перестал барабанить и обеими руками взлохматил прическу.
– Ну и бред, – сказал он.
– Тогда позвони в милицию, – предложил Казаков. – А в «Скорую» они уже сами позвонят.
– Плохо, что эти уроды ГЭС взорвали, – сказал Николай. – Теперь к подстанции нас на пушечный выстрел не подпустят…
– Чего ты привязался к этому электричеству? – нахмурился Рублев.
– Ну, не знаю, чего я к нему привязался! Просто не идет из головы… Надо подумать. А может, попытаться захватить эту их подлодку?
– А поведет кто? – спросил Сергей.
– А мы капитана попросим…
Казаков задумчиво, с сомнением покачал головой.
– Не выйдет, – сказал он. – Допуск к такому уровню секретности получают только самые надежные, сто раз проверенные люди. Ты ему сунешь пистолет в ноздрю, он пообещает доставить тебя по адресу, а сам утопит, или посадит на мель, или протаранит какую-нибудь старую мину на дне фарватера… Это же камикадзе! Да и вообще, о чем мы говорим! Так тебе и дали ее захватить! А подводный проход – думаешь, он так и стоит открытый?
– На Кавказе есть гора… – вполголоса пропел Борис Иванович. – Тьфу, чтоб тебя! Привязалось – теперь до утра не отвяжется… Когда двинем, бойцы? – Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, – объявил Казаков.
– Особенно если никакого завтра у тебя может не быть, – добавил Подольский.
– А дома что скажешь? – со снисходительным сочувствием закоренелого холостяка, получившего еще одну возможность похвастаться перед женатым человеком преимуществами своего образа жизни, спросил Казаков. – Что на рыбалку едешь?
– Кому? – прозвучало в ответ. – Я своих еще неделю назад отправил в Египет на целый месяц, тараканов давно вывел, а перед телевизором и холодильником сроду не отчитывался – куда я еду, зачем, с кем, на сколько…
– Вот и ладно, – кивнул Борис Иванович и оттолкнул от себя чашку с чаем, слишком, на его вкус перенасыщенным цветочными ароматами и оттого похожим не столько на чай, сколько на компот пополам с женскими духами. – Двух часов на сборы хватит?
– Мне лично еще придется придумывать, на что эти два часа убить, – сказал Сергей Казаков. – Я птица вольная, куда хочу, туда лечу. Только… это, мужики… – Он сильно поморщился, опустив глаза. – Я ведь даже на бензин… того… не в состоянии. Паспорт-то тю-тю, а без паспорта пенсию не выдают…
– Значит, едем вдвоем, – спокойно, с решимостью героя, идущего на верную смерть во имя высоких идеалов, сказал Рублеву Подольский. – На кой ляд нам сдался отмороженный банкрот? Ты не знаешь, кто ухитрился на барана капитанские погоны нацепить?
– Он не отмороженный, а контуженый, – поправил Борис Иванович таким тоном, словно Сергея Казакова здесь не было. – Это разные вещи, боец. А погоны на него нацепили еще до контузии, так что командование ВДВ не трожь, оно тут ни при чем…
– Да ты не расстраивайся, кэп, – уже другим, задушевным, сочувственным тоном обратился к медленно наливающемуся взрывоопасным багрянцем Казакову Николай, – мы придумаем, как тебе за проезд расплатиться. Будешь ветровые стекла на заправках мыть или лезгинку плясать… Как Киса Воробьянинов на Военно-Грузинской дороге: «Дэнги давай!»… О! Идея! Давай мы тебя на органы продадим, а ты потом от извергов в белых халатах слиняешь и нас догонишь… А чего, тебе ж не впервой! – Вы чего, мужики, давно зубы с асфальта не собирали? – осведомился наконец Казаков.
