Массандрагора - Безродный Иван Витальевич

– Кто ж их знает… Может, границы, у которых можно прыгнуть, не люди устанавливают, а та самая Машина, и местные просто используют все эти… эффекты. Но ведь до нужной границы еще нужно добраться! Вот и едут на поезде под землей. По-моему, логично.

– Ну-ну. – Тамара с недоверием пожевала губами. – Ладно, остались живы, и ладно.

Они отправились обратно. Пашка думал о внезапно исчезнувшем поезде. Что это все значило? Без машиниста? Полная автоматика? Безопасно ли садиться в такие вагоны? Может, это как раз тот случай, о котором он волновался, когда Вальтер вез его к Малоохтинскому парку – либо ты, либо это самое транспортное средство вдруг перемещается в параллельный мир, и ты падаешь на землю. Вариант – на рельсы. И раскраиваешь себе череп. Вот куда делись все пассажиры, так, что ли? Нет, ну полный бред. А та молодая девушка… Уж не этот ли случай?! Нет, ни за что они не сядут в этот эфемерный состав!

Потом он рассказал девушкам об увиденном на другом конце лаза, но это их нисколько не взволновало.

– Я же говорила, – сказала Алина. – Озера и болота и вправду здесь существуют. И грибы тоже есть.

Пашка не нашелся, что ответить. Как вообще можно сравнивать нормальный мир и самое обычное, родное метро с этим потусторонним, нереальным местом?!

Впрочем, женщины по своей природе зачастую куда лучше адаптируются к новым условиям, думал он, изображая из себя великого психолога и знатока жизни. Может быть, потому, что они редко пытаются разобраться в сути и философии этого мира – и так дел по горло, и, в отличие от мужчин, под себя они его обычно не прогибают. Однако такая внешне спокойная ситуация может длиться лишь до первых серьезных проблем. Спросят-то потом спутницы за все произошедшее именно с него, с мужчины… И он будет во всем виноват! Потому что каким образом прогнуть под себя это самое псевдометро и выпутаться из сложившейся ситуации он пока, честно говоря, совершенно не представлял.

Миновав сбитую девушку, молодые люди подошли к своей станции. Пашка тихонько выглянул из туннеля, осматривая холл.

– Никого, – констатировал он.

Убрав фонари, так как дальше было светло, они пробежали по шпалам вдоль перрона и углубились в правую часть туннеля. И снова шпалы-шпалы, рельсы-рельсы… Пашка часто оглядывался назад – не мчится ли вдогонку еще один «призрачный» поезд, но вновь было тихо и пустынно.

На его душе скребли кошки. Надежда попасть домой потихоньку таяла. Все люди, которых они встретили, были мертвы – уже четыре трупа! Что дальше? Просто рок какой-то. Может быть, стоило остаться на «Первомайской» и подождать Одноуса? А если он и найдет их, что предпримет? Отправит домой? Ой, что-то не верится. Ведь Пашка был ему зачем-то нужен! Да и найдет ли его Одноус? Кажется, он говорил, что маячок встроен в трансфер, но трансфер потерян.

Через полтора километра стены посветлели, их отделка стала более аккуратной, и впереди показался кусочек перрона. Станция! Настроение стразу подскочило. Они почти побежали.

– «Северная-17», – прочитала Алина большую надпись на стене, выложенную ярко-синей плиткой. – Не знаю такую.

– И неудивительно, – хмыкнула Тамара.

Пашка выглянул из туннеля. Станция как станция, очень красиво оформленная росписью под гжель – насыщенно-синие вензеля, полногрудые женщины, гривастые кони, деревья, ягоды и сказочные птицы – где только можно. Пыли почти не было, не то что на «Первомайской». Правда, людей тоже не наблюдалось.

– Как красиво! – восхитилась Алина, выглядывая из-за его спины.

– Жаль только, что все это не у нас, не в нашем мире, – вздохнула Тамара. – Ну, кто первый?

Залезать наверх оказалось труднее; тем более под ногами проходил контактный рельс, пусть и закрытый кожухом. Пашка осторожно подсадил девушек, а потом они помогли и ему вскарабкаться на перрон.

Этот вестибюль был гораздо больше, чем на прежней станции. Диспетчерская оказалась закрыта, но Пашка решил туда пока не ломиться, хотя дверь можно было взорвать «гранатами» сталкеров. С удовольствием разглядывая расписные стены и колонны, они прошли в конец холла и увидели эскалатор с будкой диспетчера.

– Я включу его, – сказал Пашка. – Хватит пешком ходить. Силы надо беречь.

Тамара пожала плечами:

– Как хочешь. Вот только если нам придется удирать вниз по поднимающемуся эскалатору, сам понимаешь, далеко мы так не уйдем.

Да, это могло быть проблемой и, возможно, серьезной. Но попробовать стоило.

– Ничего, – ответил он, – перелезем на соседний.

В пустой будке оказалась небольшая панелька с несколькими тумблерами. Пашка начал беспорядочно щелкать ими, и эскалатор ожил: где-то в его глубине затарахтели моторы, задвигались шестерни, полотно ступеней дернулось, заскрипело, и лестницы, наконец, начали свое бесконечное круговое движение. Всего здесь было пять секций, но запустились только три. Одну из них Пашка настроил на подъем, а ее соседку соответственно на спуск.

Но не только лестницы проявили признаки жизни – включились также и громкоговорители.

– Уважаемые пассажиры! – прокатился по холлу до боли знакомый бархатистый голос диктора питерского метро. – Будьте взаимно вежливы! Уступайте место беременным женщинам, пожилым людям, пассажирам с детьми и инвалидам!

– Классно! – Тамара уставилась на Пашку. – Он говорит на чистом русском! Значит, мы дома, да?!

Пашка вздохнул:

– Сомневаюсь. К тому же это говорят в вагоне, а не на эскалаторе. Да и где ты такую станцию видела?

– Точно… – протянула Тамара. – И текст вроде немного другой. А может, мы в Нижнем Новгороде, а?

– Вряд ли, – покачал головой Пашка. – Может, это и Нижний Новгород, да не наш.

Они прошли к эскалатору, везущему наверх.

– Не прислоняйте сумки и тележки к неподвижным частям эскалатора, – вещал диктор, – поднимайте их при сходе с эскалатора.

– Вот, – подняла палец Тамара, – это уже лучше.

Они встали на лестницу, и та покорно принялась поднимать их.

– Высоко, – отметила девушка, смотря наверх. – В смысле глубоко.

Рекламные плакаты здесь изображали исключительно народные промыслы, правда, уже не только синюю гжель, но и золотистую хохлому, и расписных матрешек. Никаких надписей, фирм, адресов или телефонов – просто изображения. Все окружение казалось слишком уж нереальным. Пашка уже почти не сомневался, что метро это имело нечеловеческое происхождение, будучи просто декорацией, потемкинской деревней. Вот только декорации к чему? Что скрывалось за всем этим?

– Я вот что еще думаю, – сказал он, – мы вот ходим тут с вещами тех сталкеров и даже с их оружием. А когда встретим нормальных людей – что им скажем, что они подумают? Мы же… убили тех двоих, понимаете? И присвоили их вещи. А?

– И что нам теперь делать? – озабоченно спросила Алина. – Нас же могут арестовать!

– Вот еще! – возмутилась Тамара. – Мы оборонялись! Они напали на нас! Не грузи, Пашка, и без того тошно.

Наконец они достигли верха. Воздух здесь был влажный и прохладный, но чистый, без болотных запахов. Вестибюль, вопреки ожиданиям Пашки, практически отсутствовал, что было просто удивительно, с учетом-то пяти секций эскалатора. И вновь ни касс, ни турникетов. Почти сразу, в выступе, находилась ржавая металлическая дверь трапециевидной формы, а рядом – пульт с единственной круглой кнопкой ярко-голубого цвета размером с теннисный мяч.

– Что за фигня? – удивилась Тамара. – Это что, выход в космос?

Действительно, сооружение смахивало на тамбур и совершенно не вписывалось в стилистику метро. Ну не могло через это узкое место пройти столько людей с такого широкого эскалатора! Впрочем, а ходили ли когда-нибудь тут толпы людей?..

– Не попробуем – не узнаем, – философски заметил Пашка.

– Может, не надо? – спросила Алина.

– Эх ты, вечная трусишка! – засмеялась Тамара.

– Можно и не идти, – согласился Пашка. – Лично я не настаиваю.

Тамара на этот раз промолчала, хотя он ожидал от нее очередной бурной реакции.