Андрей Воронин - Ищи врагов среди друзей
Зачем ей это понадобилось? Конечно же для того, чтобы развязать руки Дорогину. А что в таком случае делал этот тип, пока банда бездельников во главе со старпомом развлекалась, выуживая из воды чертову бабу? Владлен Михайлович почувствовал, что боится получить ответ на этот вопрос.
Ничего, сказал себе Владлен Михайлович. "У нас есть козырь – эта баба. Радиорубки на кораблях строят так, чтобы в них можно отсидеться даже во время нападения, слушая, как дураки барабанят в железную дверь, и посылая в эфир сигнал СОС.
Оттуда Дорогину ее не достать, и там Владлен Михайлович поговорит с этой стервой по душам. Деваться Дорогину некуда, он еще приползет на брюхе, моля о пощаде, особенно если услышит, как визжит его красавица. А она будет визжать как недорезанная свинья, потому что церемониться с ней Владлен Михайлович не станет. Вот только сначала надо посмотреть, как там золото…
С этими мыслями Самарин вышел на палубу и сразу увидел небольшую группку людей, окружившую какой-то лежавший на светлых досках настила продолговатый предмет. При ближайшем рассмотрении этот предмет оказался одним из членов команды.
Когда Владлен Михайлович, протолкавшись сквозь строй любопытных, склонился над ним, тот уже начал приходить в себя и слабо пошевелил рукой, обводя присутствующих мутным, ничего не выражающим взглядом. Это был часовой, поставленный охранять шлюпку, в которой лежали ящики.
Владлен Михайлович подавил желание прямо при всем честном народе всадить в этого идиота парочку пуль и спиной вперед выбрался из толпы. Прежде чем подойти к борту, он осмотрелся, обращая особое внимание на трубы, иллюминаторы и выступы палубной надстройки. Ему казалось, что Дорогин затаился где-то поблизости и, хихикая в кулак, наблюдает за ним. Самарин стиснул зубы. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Обойдя группу сердобольных граждан, уверенных, что лежащий на палубе матрос стал жертвой солнечного удара, Владлен Михайлович подошел к поручням и посмотрел туда, где палубой ниже висела на талях шлюпка. Шлюпка была на месте, но Самарину показалось, что закрывавший ее брезент кто-то трогал и затем довольно небрежно вернул на место. Замирая от нехорошего предчувствия, он шагнул к трапу, и тут его тронули за плечо.
Резко обернувшись, он увидел старпома. Это казалось невозможным, но Нерижкозу выглядел еще более растерянным и испуганным, чем несколько минут назад, в каюте Самарина.
– Мокеева нигде нет, – шепотом сообщил он. – Вахтенного тоже. Кладовая заперта на ключ.
– Так отоприте!
– Так ключ же у Мокеева, вы же сами ему отдали…
– Проклятие… Ладно, черт с ней, с этой кладовой, и так ясно, что они сбежали. Мокеева скорее всего искать уже не стоит, как и вашего вахтенного. Нужно допросить, эту стерву. Идемте в радиорубку.
На время забыв о шлюпке и оставшихся в ней ящиках, он решительно двинулся к служебному трапу.
Толкнув дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен», Владлен Михайлович вошел в коридор и остановился, чутко поводя носом. В коридоре стоял кисловатый запах пороховой гари. Опустив глаза, он сразу увидел торчавшие из-за угла коридора ноги в стоптанных адидасовских кроссовках и все понял.
Вынув пистолет, Владлен Михайлович снял его с предохранителя и осторожно двинулся вперед, поманив за собой старпома. Нерижкозу испустил протяжный беззвучный вздох, тоже вынул пистолет и пошел следом за хозяином семенящей походкой человека, который движется вперед против собственной воли.
Свернув за угол, они оказались в тупичке, который замыкала тяжелая стальная дверь радиорубки.
Помимо двери, здесь имелись два тела: одно лежало на спине, широко разбросав руки и вытянув на середину коридора ноги в кроссовках, а другое скорчилось под самой дверью в позе зародыша, прижимая ладони к простреленному животу. Это тело еще дышало, а прямо над ним насмешливо поблескивала забранная небьющимся пластиком табличка, сообщавшая, что посторонним вход в радиорубку, оказывается, тоже воспрещен.
Владлен Михайлович опустился на корточки и брезгливо ткнул раненого в живот матроса стволом пистолета. Тот застонал и поднял на Самарина слезящиеся, полные предсмертной муки глаза.
– Где они? – спросил Владлен Михайлович.
– Помогите, – простонал умирающий. – Врача…
– Где они?
– Там, – умирающий слабо кивнул в сторону стальной двери. – Мы привели женщину, дверь открылась, и он начал стрелять… Помогите…
Самарин разогнулся, равнодушно переступил через него и постучал в дверь рукояткой пистолета.
– Открывай, Дорогин, – сказал он. – Бежать некуда, ты попался. Обещаю сохранить жизнь тебе и твоей подруге. Если нам придется резать дверь автогеном, ты пожалеешь. Повторяю: бежать тебе некуда.
– А зачем мне бежать? – раздался из-за двери спокойный голос. – Мне и тут неплохо. Тепло, светло, уютно, компания хорошая. Опять же, радио: можно музыку слушать, а можно и в эфир передать что-нибудь этакое интересное…
Владлен Михайлович яростно оглянулся на старпома. Нерижкозу стоял с совершенно ошарашенным видом, и толку от него, судя по всему, было мало.
Самарин махнул на него рукой: в конце концов, тот не мог знать, что Дорогин засядет именно в радиорубке. Или мог? Имея хоть какое-то время на размышления, об этом нетрудно было догадаться. Неужели эти сволочи как-то умудрились сговориться?
Что Дорогин ему пообещал? Или они были в сговоре с самого начала?
Владлен Михайлович снова повернулся к старпому, медленно поднимая пистолет. Нерижкозу заглянул в помертвевшие глаза Самарина и, как в открытой книге, прочел в них свою судьбу.
– Нет, – пробормотал он, пятясь и начисто забыв о том, что у него у самого пистолет в руке. – Нет… Да что вы, Владлен Михайлович? Как вы могли подумать такое…
Старпома спас капитан. Он внезапно появился в тупичке перед радиорубкой, отодвинул бледного Ивана Захаровича в сторону и остановился перед Самариным, не обращая никакого внимания на пистолет и неодобрительно косясь на застывшие прямо под ногами тела матросов.
– Извините, Владлен Михайлович, – сухо произнес он. – Вы знаете, что я стараюсь не вмешиваться в дела фирмы.., в ваши дела. Но сейчас ситуация такова, что я вынужден потребовать от вас объяснений.
Владлен Михайлович надменно вздернул подбородок. Некоторое время они молча стояли друг против друга – сухой, подтянутый и напряженный капитан и широкий, темнолицый, надменно-презрительный хозяин корабля, – потом Владлен Михайлович медленно процедил:
– Какого рода объяснений вы намерены от меня потребовать? Я плачу вам за то, чтобы вы водили это корыто и не совали нос в мои дела. То, что происходит здесь, – мое личное дело, и я настоятельно рекомендую вам вернуться на мостик, или где там у вас рабочее место, и перестать строить из себя капитана Немо. Убирайтесь отсюда и займитесь своими прямыми обязанностями.
Лицо капитана вытянулось, но он не двинулся с места.
– Я нахожусь здесь в связи с моими прямыми обязанностями, – сухо отчеканил он, глядя Владлену Михайловичу в переносицу. – На мостике только что получена радиограмма, в которой мне предписывается застопорить машину, лечь в дрейф и дожидаться прибытия пограничников. В радиограмме упомянуто какое-то золото, которое якобы находится на борту судна. Это правда?
– Правда, правда! – донеслось из-за двери. – Это я на вас настучал. Здорово, да?
– За это ты подохнешь, – пообещал Самарин и, глядя мимо капитана, обратился к старпому:
– Возьмите людей, выбейте иллюминатор и кончайте всех, кого найдете в рубке. Эта сволочь мне больше не нужна.
– Давай, давай, Тарас Бульба, – весело крикнул из-за двери Дорогин, – поворачивайся! Патронов у меня предостаточно, а пока мы с тобой будем играть в войну, подойдут пограничники. Они с удовольствием к нам присоединятся, как ты думаешь?
– Пограничный катер будет здесь через пятнадцать минут, – сухо подтвердил капитан.
– Вы еще здесь?! – набросился на него Самарин. – Немедленно отправляйтесь на мостик и дайте полный ход! Мы будем уходить.
– От пограничного катера? – На лице капитана изобразилось презрение к сухопутным крысам, которые на понимают элементарных вещей. – Это невозможно. Я не стану этого делать.
– В таком случае я освобождаю вас от ваших обязанностей, – прорычал Самарин. – Старпом, принимайте командование! Полный ход! Приготовьте шлюпку к спуску на воду.
– Какую? – промямлил Нерижкозу, уже начавший жалеть, что вообще появился на свет.
– Золотую, дурак! – крикнул из-за двери Дорогин.
Самарин глухо зарычал и обернулся, вскидывая пистолет, но стрелять не стал: отскочив от стальной двери, пуля вполне свободно могла угодить в лоб кому угодно, в том числе и ему.
– Мою шлюпку, болван, – сдерживаясь, процедил он. – Ту, в которой ящики. Пока пограничники будут гоняться за кораблем, мы будем уже далеко.
