Виктор Доценко - ЛОВУШКА для БЕШЕНОГО
Нередко вечер проходил так. Позин работал за столом в кабинете, а Ленка валялась в спальне с каким‑нибудь женским романом, который немед ленно после прочтения вылетал у нее из головы. А когда ехидный Позин спрашивал:
Ну, про что книга?
Шестакова сконфуженно мялась:
Ну, там один кекс был влюблен в телку, а она ушла к другому, а тот уехал, а тот, от которого ушла, встретил богатую красавицу, но типа всю больную, которая была жена, который уехал…
В общем, связного рассказа у нее никогда не получалось.
Засыпала Ленка, обнимая Позина руками и ногами, обязательно удобно устроив голову у него на плече.
Их отношения сами собой вылились в какой‑то милый ритуал. Она приезжала раз в неделю или в десять дней, как сама говорила, устраивала себе выходной. При этом тащила пакеты, полные дорогих фруктов и деликатесов, которыми она его усиленно пичкала, считая, что он плохо питается. Позин не был гурманом. Его полностью устраивала пища, которую ему два раза в неделю готовила старушка Клавдия Игнатьевна, служившая домработницей еще у его родителей.
Некоторое время спустя Позин предложил ей позаниматься с ней английским языком, вовсе не надеясь на успех данного предприятия. Он просто хотел быть полезен. Ленка с радостью согласилась. Она не была усидчивой и прилежной ученицей, что при ее образе жизни было просто невозможно, но с удовольствием учила английские слова и выражения. Труднее всего ей давались времена глаголов, что приводило в бешенство нетерпеливого Позина, который начинал на нее орать:
Тупица, бревно безмозглое, идиотка, сколько раз тебе объяснять одно и то же?!
Ну тупица я, — охотно соглашалась Ленка, обнимая его и заглядывая ему в глаза. — Не всем же быть такими умными, как ты. Ну что тебе стоит объяснить еще разок, может, и пойму…
И Александр сдавался и объяснял ей грамматическое правило в сотый раз.
Позин, с его вечной склонностью к анализу, нередко задумывался о сути их отношений и не мог прийти к какому‑то определенному выводу.
Что‑то ее тянуло к нему, и это был не секс, поскольку в этом у нее недостатка не было. Ленка часто звонила ему просто так, чтобы поболтать о каких‑то пустяках. Наверное, она видела в нем какую‑то отдушину от своей безалаберной жизни — ей с ним было легко, он никогда ничего от нее не требовал и не напрягал.
Бывали и комические случаи. Однажды поздним ноябрьским вечером Ленка позвонила Позину в изрядном подпитии. Надо заметить, что пьяницей она не была, но выпить любила.
Ты один? Никого не ждешь? — торопливо спросила она.
Александр был один и никого не ждал.
Можно я к тебе приеду и останусь на ночь?
Валяй.
Позин расслышал в трубку мужские голоса и женский громкий смех. Тогда она снимала квартиру с подругой, которую он никогда не видел.
Ленка примчалась минут через двадцать. Войдя в переднюю и отдав Позину свою роскошную норковую шубу, она стала снимать сапоги, которые, к изумлению Позина, были одеты на босу ногу. Еще более потрясен был Позин, когда она стала трясти сапоги, из которых полетели на пол стодолларовые купюры, и через пару минут весь пол в передней был покрыт ими как весенней зеленой листвой.
На недоуменно–вопрошающий взгляд Позина она ответила:
К Машке приехал ее любимый с какими‑то непонятными хачиками. Рожи такие, что не только поимеют, но и грабанут запросто. Вот я тихонько бабки по сапогам и к тебе…
После этого случая она часто хранила у него деньги, причем деньги немалые. Зная его страсть к игре, она часто говорила:
Если проиграешься, будешь на мели, возьми, сколько надо.
Справедливости ради скажем, что Позин, будучи, по собственному мнению, джентльменом, никогда этим правом не пользовался. Для крайних случаев у него имелся безотказный Долонович.
На лето Ленка привозила к нему на хранение свои четыре шубы и изрядную коллекцию зимних и осенних сапог, что иногда ставило Позина в затруднительное положение перед его очередной пассией. На все вопросы Позин неизменно отвечал, что это вещи его любимой сестры.
На самом деле у него не было ни братьев, ни сестер, и в какой‑то момент Позин поймал себя на мысли, что стал относиться к Ленке как к непутевой младшей сестренке. И всегда ее сурово бранил, когда она влипала в дурацкие истории из‑за своего наивного и доброго нрава и безбашенного авантюризма. Ее обманывали и грабили и временные сожители, и фиктивные мужья, о чем она обычно рассказывала весело и без всякого сожаления о своих потерях.
И почему ко мне только одно говно липнет?
Видно, по судьбе нет мне нормального мужика, — говорила она, покачивая головой.
А как‑то утром за чаем нетипичным для себя серьезным тоном заявила:
Знаешь, Санька, ты ведь мой единственный друг на всей земле.
Позина немного смутил этот неожиданный пафос.
А ты у меня, — торопливо подыграл он.
Не бреши, — добродушно не согласилась Ленка, — вон у тебя сколько знакомых и все такие знаменитые…
Знакомых‑то много… — не стал возражать Позин. А сам подумал: «Знакомых и приятелей тучи. А вот друзей…» И тут же вспомнил Савелия.
У Александра Позина с юных лет была такая незамысловатая игра. В этой игре он примерял на себя и на хороших знакомых какие‑то другие профессии и роли и сочинял, как они себя в этих необычных ролях будут вести. Так, про себя он думал, что мог бы стать неплохим актером или режиссером, а так же профессиональным картежником–каталой.
Небезызвестный политолог Петропавловский виделся ему священнослужителем, причем любой религиозной конфессии. Долонович с его занудной страстью к точности и цифрам, странно сочетавшейся с завиральными идеями, легко мог бы стать крупным ученым. Щенников с его бородкой и дьявольской усмешкой — бывшим гангстером, ставшим крупным финансовым воротилой международного масштаба, Милена Богданович с ее прекрасным вкусом могла бы руководить каким‑нибудь домом высокой моды или же быть великолепной шпионкой.
А вот кем бы в этой жизни могла быть Ленка Шестакова?
Почему‑то ни в какой другой роли он свою подругу не мог себе представить: у нее не было никаких определенных устремлений.
Позин Ленку никогда не осуждал, в своем свободомыслии полагая, что проституция — такая же профессия, как и любая другая.
В диком русском капитализме неумолимо правил основной закон: есть спрос, появится и предложение, иными словами, если мужчины готовы платить за удовольствие, то всегда найдутся те, кто это удовольствие им доставит. И, собственно, что В этом такого дурного?
Как‑то на досуге, размышляя о причинах повсеместного распространения проституции в нашей стране, Позин пришел к выводу, что в этом впрямую повинна доступность телевидения, которое показывало красивую картинку и хорошо одетых, внешне счастливых людей, которые в большинстве своем несли ужасающую ахинею — что ведущие, что аудитория.
Смазливые девчонки из полуголодных маленьких российских городов и рабочих поселков каждый день на экране видели совершенно иной мир: конкурсы красоты, вручение каких‑то дурацких выигрышей, где все нарядные, шутят, поют и танцуют и получают какие‑то баснословные суммы. Этот мир, такой далекий от их повседневного существования, был каждый вечер совсем рядом. Казалось, только протяни руку. И он действительно притягивал и манил, чему противостоять был невозможно…
А что, в сущности, требовалось от этих девчонок и парней?
Самое распространенное в стране зрелище учило — займись любовью на виду у всей страны, обнажись физически или морально и тут же станешь знаменитым и обеспеченным.
Позин‑то понимал, какова истинная природа этого адского изобретения человечества, но эти простодушные и дикие девчонки не понимали. Они видели одно: тебе повезло — выиграла конкурс, лотерею, угадала ответы на какие‑то дурацкие вопросы — сорвала куш. Или тебе повезло — попала в постель к какой‑нибудь знаменитости — он тебя полюбил и будет спонсировать.
Телевидение утверждало иллюзорную легкость удачи, выжимая рейтинги, а народ, когда‑то веривший в Бога, теперь поклоняется Экрану, воспринимая все, что там показано и сказано, на уровне непреложных истин и руководства к действию.
Позин знал истинную цену этой грязной продажной кухни.
А девчонки видели только блеск и мишуру. Как же прорваться им в эту роскошную жизнь, которая где‑то есть, потому что ее показывают по телевизору? Ставка не так уж и высока. И они бросают на кон единственное, что у них есть, — привлекательность и свежесть.
Им, бедняжкам, и невдомек, что телевидение, как фальшивый маяк, тянет их на грозные скалы. Ведь ни для кого не секрет, что большинство модельных агентств являются хорошо замаскированными элитными борделями…
Как‑то Ленка с гордостью показывала свои только что сделанные фотографии в полный рост в костюме «госпожи» в черном кожаном жилете и таких же бриджах, в высоких сапогах, длинные каштановые волосы ниспадают на плечи, в одной руке плеть, в другой — неимоверной толщины вибратор.
