Гэвин Лайл - Успеть к полуночи
— Будьте так любезны… — холодно изрек Маганхард.
Тут я обнаружил, что для пущей убедительности наставил на него «маузер». Патронов в нем по-прежнему не было, но откуда ему было об этом знать?
— Извините.
— Я владею 1320 акциями.
— Верно. И это составляет тридцать три процента. А тридцать четыре процента составят 1360-акций. Так легко перепутать эти цифры, правда? Особенно если вы привыкли оперировать процентами. А вдруг тут-то Флец и допустил оплошность и не заметил, что на сертификате Галлерона значилось всего 1320 акций, так же как на вашем, так же как на сертификате Флеца?
Он озадаченно воззрился на меня.
— Вы хотите сказать… это фальшивка?
— Зачем было бы подделывать сертификат и при этом ставить на нем неправильное количество акций? Нет, он настоящий — только это не сертификат Хайлигера. Тот сертификат сгорел вместе с ним самим в авиакатастрофе. Нет, он ваш. И теперь вы не владеете в «Каспаре» ни единым сантимом. Ну и каково вам — ощутить себя нищим?
Воцарилось долгое молчание.
Я невозмутимо продолжал:
— Полагаю, когда на вас свалилось обвинение в изнасиловании, это ограничило вашу свободу передвижения, так что вы расширили полномочия Мерлена как вашего адвоката. Наверное, вы даже передали ему на хранение множество важных документов или же, возможно, уполномочили его забрать их для вас из банковского сейфа. Смею предположить, одним из этих документов был сертификат «Каспара».
Я улыбнулся Мерлену. Он не отрываясь смотрел на «маузер», который, в свою очередь, смотрел аккурат ему в живот.
— Согласитесь, Анри, любой француз сумеет симулировать бельгийский акцент — черт, да я и сам бы смог. Во всяком случае, достаточно прилично, чтобы одурачить любого жителя Лихтенштейна, например Флеца. А теперь, будьте добры, верните мистеру Маганхарду его десять миллионов фунтов… Галлерон.
Он медленно поднял глаза и печально улыбнулся.
— По закону, разумеется, сертификат на предъявителя принадлежит тому, кто держит его в руках. Но, возможно, мы действуем не строго в рамках закона. — Он вздохнул и полез за отворот плаща. Рядом со мной раздалось три выстрела подряд. Лицо Мерлена озарилось яркими вспышками. Несколько секунд он стоял, не сводя с Маганхарда застывшего взгляда; потом медленно осел на землю.
Я стремительно развернулся и выбил «уэбли» из руки Маганхарда.
Из-за снежной завесы, неслышно ступая, появился Харви с револьвером на изготовку.
— Что за дьявольщина тут происходит?
— Мы познакомились с месье Галлероном. — Я кивнул на Мерлена. — Вот, можете сами познакомиться.
Харви взглянул на меня, затем осторожно подошел к трупу, внимательно посмотрел на него и покачал головой.
Маганхард стоял, плотно зажмурив глаза; растаявший снег струйками стекал по его лицу и очкам, поблескивая в отраженном свете фар.
— Добро пожаловать в Клуб убийц, — произнес я.
Маганхард медленно открыл глаза.
— Он мертв?
Я кивнул.
— На самом деле это совсем не трудно, правда? — Но лучше бы я не забывал, что у него оставался этот чертов револьвер.
Вернулся Харви.
— Он действительно был Галлероном?
— Да. Ну что, так и будем стоять и обмусоливать сие открытие среди метели или же это может подождать?
— Может подождать. Но с ним-то как быть?
— Обчистите его карманы и запихните в «роллс». До наступления утра нам придется избавиться от этой машины, так что пускай он составит ей компанию.
На машине Мерлена были номера Лихтенштейна, так что она наверняка была взята напрокат — скорее всего на имя Галлерона. Впрочем, это не имело значения.
— Но ведь его найдут, — с сомнением возразил Харви.
— Боже, да за нами тянется след из мертвецов от самой Атлантики, — огрызнулся я. — Еще один труп так запутает дело, что легавые никогда в этом не разберутся.
И это было недалеко от истины. За определенной чертой преступление может оказаться столь запутанным, что легавые понимают: ни один суд присяжных и ни один судья в мире не сумеет в нем разобраться — даже если разберутся они сами. А в довершение ко всему, обнаружить труп французского адвоката, выдававшего себя за бельгийского бизнесмена, в Лихтенштейне в автомобиле известного британского подданного, постоянно проживающего в Швейцарии, — это будет стоить головной боли, которую не снимешь и десятком таблеток аспирина.
Харви кисло улыбнулся, склонился над Мерленом и вскоре подошел к нам с пачкой документов и небольшим автоматическим пистолетом. Я взял самый большой из документов: жесткий, сложенный пополам лист бумаги, на развороте которого красовалось орнаментальное тиснение и большая печать, смахивающая на объявление о розыске Робина Гуда. Сертификат «Каспара». В течение нескольких секунд я был очень богатым человеком.
Я передал документ Маганхарду.
— Полагаю, это ваше. А теперь давайте поднимемся по склону на это ваше собрание.
— Но герр Флец мертв, — едва слышно возразил он.
— Не будьте таким наивным. Заявив об этом, Мерлей использовал свой последний шанс остановить вас: вас он мог бы убить позже, прежде чем вы успели бы во всем разобраться. Но, используя ваш сертификат, он был заинтересован в вашей гибели, а также в том, чтобы Флец оставался в живых. Теперь все встало на свои места.
Харви перетащил труп Мерлена в багажник «роллса». Маганхард, глядя прямо перед собой, осторожно забрался в машину. Я подобрал «уэбли» и, тщательно протерев его, выбросил в поле.
А теперь мы, возможно, сумеем подняться на гору и спокойно провести собрание акционеров компании.
Глава 33
— Значит, все вы в действительности работали на одного и того же человека, — резюмировала мисс Джармен. — Вы с Харви и те — Бернар, Ален и все прочие. Все вы работали на Анри Мерлена.
Я кивнул.
— Совсем как христиане и львы на арене. На самом деле все они работали на старого доброго императора Нерона.
— Вряд ли христиане представляли себе это подобным образом, — ехидно заметила она.
— Думаю, и львы тоже.
Мы сидели вокруг большого камина в гостиной Флеца и пили виски. Это была просторная комната, обшитая деревянными панелями, которая выглядела бы впечатляюще, если бы так сильно не смахивала на швейцарскую сувенирную лавку. Всякий раз, когда Флец присовокуплял к своему состоянию очередной миллион, он знаменовал сие событие приобретением очередной дюжины часов с кукушкой и резных полочек, уставленных фарфором и раскрашенными деревянными фигурками.
Сам Флец оказался суетливым маленьким человечком, который едва не впал в ступор, когда мы вошли к нему торжественным строем, размахивая пистолетами, и принялись пачкать кровью его ковры.
Мисс Джармен поработала на славу: раздобыла горячей воды, антисептик и оказала мне первую помощь, между тем как Маганхард отвел Флеца в уголок, дабы поведать ему об истинном положении вещей. Но, по-моему, до того вряд ли все дошло в полном объеме, даже на швейцарском немецком. Флец просто был не в состоянии поверить, что на такой большой, чудесной, красочной почтовой открытке, в таком замечательном мирке может быть столько зла.
Затем Маганхард присоединился к нам и устроился перед камином.
— Так вы считаете, мистер Кейн, что месье Мерлен спланировал все это с самого начала?
— Нет, этого он не смог бы сделать. Должно быть, он подстроил ложное обвинение в изнасиловании, надеясь, что вы расширите его полномочия. В конце концов он мог предугадать вашу реакцию — что вы предпочтете держаться в стороне, нежели опротестовать обвинение. Тогда ему требовалось лишь одно — дождаться удобного случая, чтобы превратить свои полномочия в наличность. Когда Хайлигер врезался в гору, а вы застряли в Атлантике, он получил свой шанс. Все остальное — лишь следствие этого. Чего я никак не пойму, — это почему вы отдали ему на хранение сертификат стоимостью в десять миллионов фунтов стерлингов.
В голосе Маганхарда ощущался едва уловимый налет былой чопорности.
— Поскольку меня могли арестовать, с моей стороны было бы неразумно держать при себе подобный документ. И, разумеется, я отдал распоряжение, что если кто-нибудь появится на собрании акционеров «Каспара» с моим сертификатом, следует принять определенные меры предосторожности, чтобы убедиться, что он является его законным владельцем.
Я кивнул.
— Однако, поскольку Галлерон, то бишь Мерлен, выдавал его за сертификат Хайлигера, никаких мер предосторожности принимать не стали бы.
— Но если Мерлен все равно намеревался нас убить, зачем же он отправил с нами вас с Харви? — спросила мисс Джармен. — Или почему не послал этих двоих — Бернара и Алена, которые сначала делали бы вид, что охраняют нас, а потом бы убили?
— Все дело в том, что Мерлен рисковал собственной шкурой. Не забывайте, всем было известно, что Мерлен — адвокат Маганхарда и что он организует эту поездку. Так что, когда в итоге вы оказались бы трупами, определенная доля ответственности и вины в любом случае лежала бы на нем. А если бы потом выяснилось, что он не обеспечил вас эскортом или же приставил к вам кого-нибудь, кто остался бы в живых, в то время как вы погибли, это выглядело бы подозрительным. А поскольку он был виновен, то не мог позволить себе рисковать и вызывать какие бы то ни было подозрения. Вот почему он навязал вам Харви — заставил вас взять его с собой, несмотря на то, что Маганхард считал — никакой стрельбы вообще не будет. Таким образом, когда все было бы кончено, создавалось бы впечатление, что Мерлен сделал все от него зависящее — и вина целиком легла бы на Галлерона. Его это вполне устраивало — ведь у Галлерона не было никакого прошлого, отыскать его след было бы невозможно, да и в любом случае он собирался исчезнуть, как только «Каспар» превратился бы в наличные. Возможно, он нанял Алена и Бернара под именем Галлерона, так что они не знали, на кого работают, и не смогли бы его выдать. — Я взглянул на девушку. — Я же говорил вам, что львы, возможно, тоже не знали, что они работают на Нерона.
