Сергей Алтынов - Победить любой ценой
– Хорошая штука – труба, – произнес Кентавр, поглаживая огнемет «Шмель», лежащий у него на коленях.
– Мы доставим вас в ведомство Сладкова, – произнес Чабан. – Базу же и завод взрывать не будем. Оставим как доказательство вашей преступной деятельности.
– Как вы выберетесь отсюда? С базы? – спросил Стекольщик.
– Очень просто. По воздуху, – пояснил Чабан. – По счастью, здесь полно техники.
– Кто-то из вас водит самолет? – осведомился Павел Робертович.
– Я в юности готовился в летчики, в аэроклубе летал как раз на такой технике, – ответил Чабан. – Вот на медкомиссии срезался. В летчики не годен, а в спецназ – пожалуйста.
Это была правда. Вид у плененного Стекольщика становился все более подавленный. Его взгляд сейчас был направлен мимо нас, он смотрел на дверь персонального туалета генерала Ушкова. Туалет располагался рядом с входом в кабинет, и сейчас его дверь была чуть приоткрыта.
– Ну и что дальше? – спросил Стекольщик. – Да поймите вы, Чабан и отара… Жить вам можно только до тех пор, пока вы исполняете мою волю.
Даже сейчас, со связанными руками, с окровавленным лицом, Стекольщик держался так, точно мы находимся у него в плену.
– Скажи мне, Чабан, что, по-твоему, означает пословица: «И волки сыты, и овцы целы»? – спросил Стекольщик.
Как известно, шизофреников выявляют, прося их объяснить значение той или иной пословицы. Похоже, Чабана решили подвергнуть такому тесту.
– Ответ короток и ясен. – Я решил прийти на помощь не торопившемуся с ответом командиру. – Это значит, что волки сожрали и пастуха, и собаку…
– Вот именно, – кивнул Стекольщик, – сожрали Чабана и всех его собак… Что же, пословицы ты, Вечер, толковать умеешь. Неужели вы не понимаете, что все ваши усилия тщетны? За мной стоят серьезные покровители. Они никому не позволят уничтожить меня и картель. Булышев сложил голову, и вы сложите.
– Один склад и фабрику мы сожгли, – произнес Чабан. – Судя по всему, придется взорвать и твой аэроклуб.
– Ничего ты не взорвешь, Яков Максимович, – неожиданно усмехнулся Стекольщик. – Более того, не пройдет и часа, как вы будете тяжко каяться и сами станете упрашивать меня помочь загладить свою вину.
О, как он сейчас был уверен в себе. Я невольно позавидовал его выдержке. Хотя уверен он не в себе, а в деньгах и власти. Пожалуй, если даже мы доставим его Сладкову… Додумать я не успел. Стекольщик расслабленно опустился в кресло и вдруг перевернулся вместе с ним. Таким вот кувырком он в считаные мгновения оказался в распахнутой двери. Кентавр, сидевший ближе всех к выходу, рванулся к Стекольщику, но на пути его встало перевернутое кресло. Стекольщик же скрылся за дверью туалета, которая автоматически захлопнулась на шпингалет. Я одним прыжком оказался рядом с дверью и попытался высадить ее ударом ноги. Дверь устояла, и мне на помощь пришел Кентавр. Между тем послышался голос Стекольщика. Он будто с кем-то разговаривал:
– План «Ливень», но зонтики детские. Группа Солнцедарского края, объекты – «Кох» и «Верещагин». Все!
При слове «все» нам с Кентавром удалось-таки высадить дверь. Стекольщик полулежал между унитазом и раковиной, а перед ним оказался невесть откуда взявшийся мобильник. Руки были по-прежнему связаны за спиной, тем не менее он исхитрился выйти на связь. На все про все ушло не больше минуты – все-таки Павел Робертович был профессионалом высокого уровня!
– Я всего лишь позвонил в диспетчерскую, – произнес почти извиняющимся тоном Стекольщик.
– И что теперь? – спросил Чабан.
«Ливень», детские зонтики, объекты «Кох» и «Верещагин»… Я, кажется, начинал догадываться, о чем шла речь.
– Вы спровоцировали меня, – говорил между тем поднявшийся на ноги Стекольщик. – Вся последующая кровь на вашей совести, гвардейцы! Вы можете пытать меня, жечь раскаленным железом. Запущенную машину уже не остановить. План «Ливень» не имеет обратного хода.
– Стоп! – оборвал его я. – «Ливень» – это террористическая акция? Детские зонтики – это… школа или детский сад?!
– Как ты быстро соображаешь, Вечер, – покачал головой Стекольщик. – Вы спровоцировали новый «Норд-Ост», гвардейцы… Акция «Ливень» остановится, как только вы покинете мой «аэроклуб» и сдадитесь. Я никому не отдам картель… Если хотите, можете позвонить в местную милицию. Между прочим, в город террористы войдут именно под милицейским прикрытием… Люди почему-то предпочитают служить мне, а не вам и генералу Сладкову.
Павел Робертович позволил себе снисходительную, но при этом злую усмешку.
– Два или три грузовика с красным крестом, впереди милиция? – уточнил Чабан.
– Именно так, – кивнул Стекольщик. – Два грузовика, впереди милиция. Через час об этом будут говорить все телеканалы.
Да, последнее время террористы придерживались именно такой тактики. Обычно маскировались под международные врачебно-гуманитарные миссии.
– В любом случае вы ничего не успеете… Мне же более не о чем с вами говорить. – В голосе Стекольщика появилась брезгливость. – Продолжим нашу беседу через час.
Объекты «Кох» и «Верещагин». Где это? Ясно, что в Солнцедарском крае. Эта гнида говорит, что пройдет не более часа. Значит, террористические группы совсем близко. Они были созданы и натасканы Стекольщиком именно на такой вот случай захвата наркопредприятия…
Между тем Чабан поднял пистолет и направил его на Стекольщика.
Гвардии майор Сергеев Яков Максимович. Позывной – Чабан
– Стекольщик, или как там тебя. Я не буду считать до трех, – проговорил Яков Максимович. – Ты понял меня?
И тут я впервые увидел, что невозмутимое лицо Игнатьева-Стекольщика дрогнуло. Он столкнулся со взглядом огромных безжалостных глаз Чабана. И тут, не говоря ни слова, Яков Максимович выстрелил в Стекольщика. Тот по-заячьи вскрикнул, упал на колени. На животе стало быстро расползаться бурое пятно.
– Считай, что по приговору военного трибунала, – произнес Чабан и направил пистолет в голову Павла Робертовича.
– Нет, н-е-еет! – застонал Стекольщик. – Ты пожалеешь…
Договорить он не успел, так как вторая пуля, выпущенная из пистолета Чабана, вошла точно в лоб.
– Все, этой гниды больше нет, – проговорил Чабан. – Больше не будет торгов, интриг, заманчивых предложений… Будет война. Валентин, ты здорово все сообразил. Сейчас посмотрим карту.
Карта и краткий справочник были при нас, на то мы и разведка. Чабан и остальные просматривали карту, а я искал детские учреждения в справочнике. Школы, детские сады, школа-интернат, детская больница… Где «Кох»? Где «Верещагин»?
– Террористы скорее всего выдвинутся со стороны Изгории, – вслух размышлял Чабан.
– Может быть, связаться с ФСБ, «Альфой»? – робко спросила Рита.
– Они не успеют при всем желании. Эта гнида не блефовала. Времени на все про все не более часа.
– Успеем? – спросил Женька.
– Если дурацких вопросов не задавать, успеем!
Чабан умел заряжать своей уверенностью остальных. Я же продолжал просматривать детские больницы, клубы. В справочнике было два детских стадиона, два детских оздоровительных санатория. Один из них противотуберкулезный. Кажется, «Кох» обнаружен!
Санаторий располагался в лесистой местности, неподалеку от границы с Изгорией.
– На машине не менее двух часов езды, – констатировал Чабан. – Пошли на аэродром.
Не прошло и десяти минут, как Чабан уже сидел в пилотской кабине одного из легкомоторных самолетиков.
– Валентин, твоя задача найти «Верещагина»… И девчонок сбереги, очень прошу.
Рита и Тоня этих слов не слышали. Они остались в здании, просматривали справочник и пытались вычислить второй объект. Кентавр и Малыш загружали самолетик канистрами с бензином. Зачем это делалось, вслух никто не говорил.
– Я мог бы и один, – произнес Чабан, – но мне может стать плохо… Нужен кто-то, кто сделает укол… Ну и огнем поддержит. Ты как, Михаил?
Кентавр молча оглядел всех присутствующих. Затем так же молча кивнул и полез в пилотскую кабину. В кабине спортивного самолетика умещались лишь двое.
Чабан и Кентавр
– Миша… – негромко, почти одними губами попросил Яков Максимович.
Кентавр тут же надломил ампулу, набрал в шприц обезболивающую жидкость, затем вколол ее Чабану.
– Спасибо, – слабо усмехнулся Чабан. – Еще минут пять и…
– Сколько у нас шансов? – спросил Кентавр, взвешивая на ладони авиабомбы.
– Немного. Но вряд ли они сразу начнут шарашить по спортивному самолету. И мы успеем… Готовность Один! – изменившимся, окрепшим голосом скомандовал Чабан.
На двадцать шестом километре (о чем свидетельствовал указатель) отчетливо просматривалась автоколонна из двух грузовых и головного милицейского «Мерседеса». На борту одного из грузовиков был намалеван красный крест, над кабиной развевался российский триколор. Совпадение исключалось. До детского санатория оставалось не более трех километров.
