Сергей Алтынов - Победить любой ценой
– Ваше появление лишь ускорило планируемые мною события. С вашей помощью я убрал ненужные, мешающие фигуры. Во-первых, верных людей Абу Салиха, во-вторых, Хашима… Теперь настала очередь Ушкова. Нет Черного Генерала, нет Филиппыча… Есть только МЫ между прошлым и будущим, – на мотив известной песни неожиданно пропел Стекольщик и улыбнулся. – Вы действовали прекрасно, на высшем уровне. Ваш командир… Он вообще очень дорог моему сердцу, так как никогда не вздумает обращаться за помощью в органы. «Не люблю милицию, не люблю "контору" – его слова?
– Да, – ошарашенно кивнул я.
Выходило, что мы и вправду действовали в соответствии с планами этого упыря. Выходит, мы наемники наркомафии?! Чабан – главарь?!
– Я не люблю милицию, не люблю «контору», – печальным усталым голосом произносил Чабан.
Он напоминал профессора Преображенского из «Собачьего сердца». «Да, я не люблю пролетариата», – печально согласился профессор. Именно ПЕЧАЛЬНО. Дескать, и рад бы полюбить, да не получается. И только сейчас Стекольщик поведал мне отчего. Я знал, что у Якова Максимовича пять лет назад погиб сын Саша, курсант Рязанского десантного. Чабан подробностей не рассказывал. Другие говорили, что несчастный случай. Ходили слухи, что пьяные подонки вдесятером напали и ножом ткнули, когда Сашка махаться стал. А оказывается, сына Чабана не пьяная шпана жизни лишила. Точнее, шпана, конечно же. Именно шпана, пьяная и наглая. Только шпана была одета в ментовскую форму. Менты те молодые были, чуть старше Сашки. И конфликт тот дурацкий вышел из-за девчонки. Менты на следствии говорили, что хотели лишь попугать курсанта. Надеть наручники, вывести в лес, растолковать, кто «большой», а кто «салага». Только не учли, что наручники на курсанта десантного училища надеть не так-то просто. Втроем одолеть Сашку они в рукопашной не смогли, потому самый нервный из них схватился за табельное оружие. Пять пуль в упор выпустил, две в сердце. Тело вывезли за город, закопали. Такие вот менты. Не менты даже, мусора. Другого слова не подберешь.
– Видишь, как все перемешалось, Валентин… – рассказав историю Чабана, произнес Стекольщик. – Все против всех. Твои приятели полчаса назад подожгли один из моих складов и подобрались к фабрике. Вы профи высокого уровня, готов признать и снять папаху. Но вы понятия не имеете, где главный наркозавод и схрон. Вы сдохнете, сгорите, но никогда не обнаружите его.
Чабан жив. Жив Кентавр. Значит, жива и девушка Антонина. Высокая, застенчивая медсестричка с нежным милым личиком… А я вот здесь, перед этой гнидой стою чуть ли не навытяжку.
– Что предлагаешь, Павел Робертович? – произнес я, стараясь сохранить душевное равновесие.
– Как и раньше. Труп Черного Генерала – ваша доблесть. Гибель Ушкова трагическая случайность. Устраиваешь пресс-конференцию и все недочеты валишь на «контору». На погибшего Булышева и его начальника Сладкова. Его после серии газетных параш Ланковской ждет неминуемая отставка. Но… Самое главное – ты забываешь про самолеты, склады, опий-сырец и прочее. Ничего этого нет и быть не могло. Подлая выдумка Булышева и его начальника, чтобы оправдать существование своего управления… И твои сослуживцы все забывают. Сейчас ты свяжешься с ними по телефону, – Стекольщик, не опуская оружия, вынул из кармана спутниковый телефон, – и скажешь, чтобы немедленно прибыли сюда. Жизнь я им гарантирую, но за поджог склада им придется отработать. Точнее, вам вместе.
После этих слов сразу две пули ударили у моих берцов, и я невольно отступил на полшага назад. Стекольщик даже не усмехнулся. У него было непроницаемое, точно окаменевшее лицо.
– После взрывов башен торгового центра в 2002-м году весь наркобизнес перешел под контроль США. Точнее, их спецслужб, – не меняя выражения лица, проговорил Стекольщик. – Ни одно «урожайное поле» не было уничтожено. По моим данным, ЦРУ заключило союз с колумбийскими кокаиновыми баронами. Произошла смена караулов. Это хорошо, подполковник Вечер?
– Никак нет, – по-казарменному тупо ответил я.
Другие слова не нашлись.
– Бери телефон.
Мне ничего не оставалось, как протянуть руку и взять аппарат. Короткий ствол пистолета-пулемета фиксировал каждое мое движение. Я набрал мобильный номер Чабана. Если Яков Максимович жив, то сейчас я должен буду…
– Слушаю, – после первого же звонка раздался знакомый голос нашего командира.
– Чабан, ты рядом с фабрикой, я знаю, – проговорил я.
– А ты где? – спросил, в свою очередь, не умевший ничему удивляться Яков Максимович.
– В самолетной ассоциации, – ответил я.
Стекольщик едва заметно кивнул. Сейчас я должен буду сказать Чабану, чтобы он немедленно прибыл сюда.
– Чабан… – начал я. – Нужно немедленно…
Да, актерские способности у меня оказались на уровне. При всей своей тренированности и чутью к нападению, Стекольщик не успел среагировать и изрешетить меня. Телефон, пущенный моей рукой, точно легкоатлетическое ядро, ударил его в переносицу. Игнатьев устоял на ногах, я же в прыжке сумел выбить пистолет-пулемет. Однако Стекольщик встретил меня обрушивающим ударом – бэнчуй. Удар шел под самое сердце, но попал в грудь. Я сумел уклониться, иначе Стекольщик убил бы меня этим «прикосновением». Но на ногах я не удержался. И тут Стекольщик допустил ошибку: вместо того чтобы добивать лежачего меня, он бросился подбирать пистолет-пулемет. Видно, с оружием ему было сподручней. Я, не поднимаясь с пола, выбросил вперед обе ноги, нанес Стекольщику сильный удар в корпус. Игнатьев отлетел в сторону, но вновь сумел каким-то немыслимым образом сохранить равновесие. Я поднялся на ноги и был готов к атаке. В полутемном помещении Стекольщик стоял передо мною в боевой позиции мастера ушу. Я, в свою очередь, принял правостороннюю боксерскую стойку. Стекольщик не торопился сближаться со мной. Он был старше годами, но ничуть не менее тренирован. Я сильно повредил ему нос телефоном, но он умел держать удар. Стекольщик сделал обманное движение, чуть шагнул вперед и обозначил атаку в голову. Я без труда уклонился, но в то же мгновение Стекольщик слегка коснулся моей левой руки маленьким металлическим предметом. Я получил страшный парализующий удар, лишивший меня всякой способности к сопротивлению. Чертов электрошокер. Как я мог забыть о нем?!
– Валентин, ты нарываешься на грубость, – услышал я над собой ровный голос Павла Робертовича. – Не заставляй меня жарить тебя заживо…
Я открыл глаза и увидел Стекольщика. Он возвышался надо мною, держа в руках все тот же пистолет-пулемет. Возвышался и вдруг рухнул в сторону. Метнувшаяся тень небольшой человеческой фигуры в мгновение ока выхватила оружие из рук падающего Игнатьева.
Валентин Вечер, капитан Малышев и остальные
– Женька?! Ты как здесь?! – поднявшись с пола, спросил я.
– Ногами… – пояснил Малышев. – Пару охранничков пришлось уложить. Примерно как этого… Мы с Ритой нашли склад.
– Склад?! – переспросил я.
– И завод, – кивнул Женька, ткнув ботинком в пол. – Что это за куль? – кивнул он на тело Игнатьева.
– Это не куль, это Стекольщик.
– Вот как?! Значит, с собой потащим?
– Придется, – кивнул я.
Женька в одно мгновение связал Стекольщика специальными узлами так, что тот не мог делать лишних телодвижений. Не забыл изъять и злосчастный электрошокер. А я поднял с пола телефон, покореживший переносицу моему противнику. Как ни странно, он работал и был по-прежнему соединен с Чабаном.
– Что там у вас за возня? – спросил Чабан, ясно слышавший все происходящее. – Тебя там жарить собрались?
– Было дело… Чабан, основной склад и фабрика здесь, на территории ассоциации.
– Ассоциация в ваших руках?
– Почти.
– Сейчас прибудем.
Спустя десять минут я был в радиорубке ассоциации. Радист под дулом моего автомата произнес следующее:
– Всем немедленно покинуть территорию ассоциации в связи с тем, что она заминирована. Всем разойтись по домам и ничего не предпринимать до особого распоряжения. Повторяю…
В эту минуту Рита Аржанникова высадила ветхую решетку вентиляционного окошка и метнула шумовую петарду в самую гущу рабочих наркопредприятия.
– Это вам для ускорения, – произнесла она.
И в самом деле, не прошло и минуты, как внизу не осталось ни одного рабочего.
– Ну вот, господин Стекольщик, – произнес я. – Каким будет ваше слово теперь?
Игнатьев оглядел нас. Мы расположились в кабинете покойного генерала Ушкова. Рядом была радиорубка, и вообще место было весьма уютным. Казаки и гастарбайтеры на удивление быстро покинули территорию. Навряд ли кто из них побежал в милицию. Сидеть дома, ничего не предпринимать и ждать особого распоряжения – самое милое дело. Стекольщик остановил свой взгляд на Чабане. Яков Максимович, Кентавр и Тоня были сейчас с нами. Включенный телевизор сообщил по местному каналу, что в городе два крупных пожара. Один в ремонтной мастерской, другой на складе автозапчастей.
