Борис Седов - Наследница
«Да что же вы все такие болезные!» — сразу вспомнила я Валерия Сергеевича. Засунула трубку обратно, подбросила дровишек в камин, развалилась в кресле, закинула ноги на журнальный столик. Тепло. Уютно. Тоскливо. Геморрои закончились и, не минуло и дня, как я опять начала загибаться со скуки.
Олег и Пляцидевский должны были прилететь из Москвы завтра утром. Крупцов напрочь увяз в «Пинкертоне». Андрей (о чем я совсем не жалела) последнее время вообще исчез с горизонта. Томка, и та перебралась к какому-то кобелю.
«Слава Богу, хоть сегодня-то она здесь. Да и то, компания Толстой Задницы ей предпочтительнее, чем моя, — ревниво подумала я. И сделала вывод: — Хреново быть мультимиллионершей. Прав был Шикульский, без приставки „мульти“ куда как проще».
…Тамара проторчала в подвале более часа. И пришла оттуда довольная — дальше некуда!
— Запарим шанеры?
— Запаривай, — безразлично дернула я плечом. — Ну, и чего тебе напела толстуха?
— Всё! — проорала из кухни Тамара. — Всё, что хотела узнать у нее, я узнала.
— Рассказывай.
— Щас! Поставлю чайник и расскажу. — Томка вышла из кухни, плюхнулась в кресло напротив меня. — Короче, помнишь платежные ведомости, которые я нашла у нее в сейфе?
— Ну.
— Так вот, эта гагара мне сейчас разъяснила, кому по ним выплачивала бабло. Трое продажных ублюдков — ее крыша. Один из комитета по образованию, второй из администрации губернатора и третий — большой чин из мусарни. Притом, «Доброе Дело» уже переоформлено на какого-то лоха. Это де-юре. А де-факто, оно теперь принадлежит этому… сейчас скажу… — Тамара привстала из кресла, достала из заднего кармана джинсов бумажку, — …принадлежит Александру Васильевичу Котову. Это который из комитета по образованию. Он уже должен вплотную заниматься «Простоквашиным», приводить там всё в порядок. А этот бепек и не чешется. Я же тебе рассказывала, что там творится.
— Я помню. Эти трое, которые крыша, они в курсах, что в «Простоквашине» происходило ?
— Спрашиваешь! Они и прикрывали. И собираются продолжать. Найдут нового хирурга, новую медсестру. Восстановят каналы, по которым заполучали детей. — Тамара снова уткнулась взглядом в бумажку. — Тот, который из администрации — Розов. А мусор — Борщук.
— Ни разу не слышала… А про тебя им известно?
— Толстуха слезно клянется, что про меня не сказала ни слова. Типа, не хотела, чтобы выплыли наружу ее прошлые художества.
— Врет! — отрубила я. — На то, что о ней могут плохо подумать, ей всегда было глубоко начхать. Да и какие секреты могут быть между подонками, которые занимаются убийствами детей! Так что, Тамара, поосторожнее. Не забывай постоянно оглядываться назад. Как бы эти мерзавцы тебя ни достали.
— Раньше достану их я. Послезавтра начну собирать на них информацию.
— Я скажу Гепатиту, чтобы помог, — пообещала я. — У него собирать информацию получается здорово.
На кухне, вскипев, громко щелкнул тумблером электрический чайник. Томка подскочила из кресла:
— Пошли.
Я с трудом оторвала взгляд от жарко пылающих дров и лениво поплелась вслед за ней на кухню. Чифиря не хотелось.
Вообще ничего не хотелось.
Мне даже не доставляла удовольствия мысль о том, что в подвале, прикованная браслетами к бойлеру, сидит Толстая Задница. Похоже, я стремительно начинала утрачивать вкус к жизни.
Плохо быть миллионершей. Даже с приставкой «мульти».
Никакой помпы. Никакого ненужного шума. В маленьком уютном кафе, которое я арендовала на вечер, всего десять человек, включая меня. Все (пожалуй, за исключением Андрюши) те, кого бы я желала постоянно видеть рядом с собой.
Олег, к моему удивлению, взял на себя обязанности тамады. Сыплет тостами, звенит горлышками бутылок по разнокалиберным бокалам и стопкам, пытается напоить непьющую Томку.
Ее парень мне сразу понравился. Пускай не писаный красавец. Пускай за весь вечер не проронил и двух слов. Пускай приперся на мой званый обед в джинсах и свитере. Зато, стоило мне только взглянуть на него, как я сразу же ощутила флюиды надежности. Он не обманет, он не продаст — я это чувствую. Что ж, рада за Томку. Похоже, что с выбором она на этот раз не промахнулась.
Эльмар сегодня сидит трезвый как стеклышко, не понимает ни слова из того, о чем разговаривают вокруг, и иногда мечет ревнивые косяки на Гепатита.
Пляцидевский тоже не пьет. Ковыряет в тарелочке вилочкой, скромно помалкивает и только блестит своими очками
Бакланов с Крупцовым о чем-то шепчутся. Опрокидывают по стопочке. И опять шепчутся. «На работе не наобщались!» — бросаю я в их сторону недовольный взгляд.
Бос остроумно рассказывает о том, как в прошлом году ездил в Африку и там его чуть не сожрал крокодил. Три недели назад я бы без размышлений подумала: «Лучше б сожрал!» Но, оказывается, и мне свойственно ошибаться в людях. В том натяге, который нам подкинули из Москвы, Бос показал себя неоценимым руководителем. Сложнейшую партию против Шикульского и кампании он сыграл по-гроссмейстерски, не допустив ни единой ошибки и всякий раз просчитывая действия противника на несколько ходов вперед. Лучшего председателя Совета директоров «Богатырской Силе» и не пожелаешь.
Андрюша… Эх, Андрюша — это отрезанный ломоть. Глушит коньяк, пристает к официантке, наслаждается жизнью и не знает, что накануне фуршета мы с Крупцовым успели коротенько обсудить его будущее. Замочить? Сослать в самый отдаленный филиал «Богатырской Силы»? Мы пока ничего не решили, кроме одного: в «Пинкертоне» Андрею больше не светит.
Он стучит по бокалу ножом, начинает толкать какой-то длинный запутанный тост. Я его не слушаю. Думаю о сидящей сейчас в бойлерной Светлане Петровне.
«Зайти к ней сегодня? Не заходить? И вообще, какой приговор ей вынести? Вроде бы, идеальнейший вариант: сдать ее мусором, сопроводив подробнейшим описанием, какую мясорубку она устроила в своем сиротском приюте. Но сотрудничать с легавыми западло. Судьбу Толстой Задницы мне предстоит решать самой.
А может, отдать ее Томке?»
— …Так выпьем же за то, чтобы перед тобой, Вика, всегда двигался подобный бульдозер и расчищал твой жизненный путь от камней, — завершает тост Андрей.
«О чем это он? О каком-то бульдозере?» — приподнимаю я свой бокал.
— Спасибо, Андрюша.
«Так отдать ее Томке? Или кокнуть самой?»
…Фуршет не удался. Не удался даже небольшой сабантуйчик. Вместо этого получились милые дружеские посиделки, тихие и наискучнейшие. Без вакхических плясок. Без пьяных разборок. Без девок по вызову.
— Как-то не по-русски, — замечает Олег, когда мы уже в половине двенадцатого возвращаемся домой. — Даже неудобно перед Эльмаром. Как-никак, он приехал сюда бухнуть, оттянуться.
— Пускай бы оттягивался, бухал. Никто его за руку не держал. — Я оглядываюсь назад. «Сааб» Ярвела-младшего поспешает за моим «мерседесом». Эльмар останется у меня в гостях на все выходные. А вот Олег с Пляцидевским улетают завтра в Москву.
Посмотрим-посмотрим, что из этого выйдет!
…Но сначала выходит великая лажа. Или, наоборот, сам собой вдруг решается не дававший мне последнее время покоя вопрос. Это с какой стороны посмотреть.
Проблему «Как поступить со Светланой Петровной?» решает она сама…
Как только мы въезжаем во двор, к «мерседесу» подскакивает один из стояков, открывает передо мной дверцу. Я удивленно выставляю ножку из машины. Никогда раньше не наблюдала ничего подобного за своими охранничками!
Нутром чувствую, что-то произошло!
— Что-то случилось?
Константин, двухметровый верзила-охранник, наклоняется к моему уху, безуспешно пытается не басить, а шептать.
— Ваша пленница…
— Только не говори мне, что она юзанула.
— Хуже…
Что может быть хуже, я просто не представляю. Разве что достала припрятанный в складках шубы мобильник и вызвала СОБР.
— … Час назад я решил отнести ей воды…
— Короче.
— К тому моменту она уже окоченела, — виновато мычит Константин, словно в том, что толстуха окоченела, виноват он.
— Почему сразу не позвонили?
— Не хотели портить вам праздник.
— Правильно, — я одобрительно похлопываю стояка по плечу. — Сейчас разберусь с гостями и подойду.
«Третий инфаркт она не переживет, — однажды сказал Тамаре толстухин любовник, — вспоминаю я. — Он оказался прав».
Через час, когда Эльмар с Олегом достают из запасников литровую бутылку «Посольской» и мирно устраиваются возле камина, я спускаюсь в подвал. Константин пыхтит позади меня.
— Вот в такой позе она и была, — докладывает он. — Я ничего не трогал. Бойлерную сразу же запер.
Светлана Петровна сидит на полу, широко раздвинув полные ноги. Шуба нараспашку, яркое шелковое кашне валяется далеко в стороне. На левой руке, все еще прикованной к бойлеру, наверное, останется след от наручников.
Толстуха подохла не сразу. Сначала помучилась. Не знаю, как долго, но она успела разорвать на себе блузку. Похоже, сначала наступило удушье.
