Юрий Рогоза - Америкен бой
И кто-то из Управления постоянно Близнецов информирует. Ну, в прокуратуре у них свои люди есть, это ясно. И судя по тому, как его мытарили с просьбами найти злоумышленников, Близнецы тоже были не в курсе относительно противника.
С Управлением же дело серьезнее. Железяка не любил двойных агентов, от них всегда были одни неприятности. Но он готов был потерпеть для пользы дела, только следовало выяснить, кто же этот агент.
Кое-какие мысли по этому поводу как-то сами собой у него в мозгу прокручивались. Так, прямо тут, в машине, он открыл свою папку и посмотрел, кто составлял протокол допроса с вдовой, свидетельницей отъезда убийцы с берега.
Его еще в первый момент удивило, что в протоколе не было номера машины, а вдова говорила, что называла его.
Протокол составлял Краснов. Это ничуть лейтенанта не поразило. Он вспомнил, как тот шумел, когда брали… Кого же тогда брали? Неважно. Шумел, и создавалось впечатление, что нарочно. Он же мог и адрес владельца «Запорожца» выяснить по номеру, а потом — где тот находится. Мог подслушивать под дверью и предположить, что Железяка идет на встречу с Костиком. И брат у него что-то на удивление много мог заплатить за езду на чужой машине.
Надо было это, конечно, проверить, но Железяка теперь почти не сомневался, что именно Краснов и есть «двойник». Во всяком случае, следовало в отношениях с ним исходить именно из этой версии.
С невеселым чувством подъезжал лейтенант к Управлению. Ничем-то он блеснуть не мог. Дело как было фантомным, так таким и оставалось. Ничего они не знали и версий предложить не могли.
* * *
Ник по дороге в гостиницу зашел в универмаг и купил спортивную сумку. Из Пашкиной квартиры он вышел с какой-то страшной хозяйственной катомкой и, конечно, в гостиницу с ней заявиться не мог. Там же, в универмаге, он несколько раз заходил в разные отделы мерить то те, то другие вещи. Но ничего не покупал, а только потихоньку переодевался. В конце концов он превратился опять в американца и с русского языка перешел на английский.
Еще с того момента, как он решил начать действовать, он взял за правило в американском обличье по-русски не только не говорить, но и не понимать, предпочитая во имя легенды слушать отвратительный английский местной прислуги.
Все это позволило ему совершенно спокойно и ничуть не волнуясь пройти мимо дома, в котором он утром взорвал Зелень и вокруг которого еще топталась поредевшая милиция, в сторону гостиницы.
Он даже не позволил себе сочувственно поглядеть в сторону «Запорожца», которого обманул: обещал починить, отрегулировать, а на самом деле уничтожил. Конечно, не машина была, но ездила. А вот судьба как с ней распорядилась.
Вернувшись в гостиницу, Ник первым делом поднялся в номер и принял настоящий душ. После поспешного мытья в Пашкиной квартире он не чувствовал себя чистым. Заодно пришлось сменить и белье. И рубашку. К счастью, чистых вещей еще было много, включая то, что Деб, снаряжая его в дорогу, называла «приличный костюм на всякий случай».
Как это ни странно, Ник решил, что теперь этот костюм будет ему как раз кстати. Он оглядел его и до вечера повесил в шкаф.
А сам, одевшись, направился в ресторан.
Обед он начал с тщательного изучения меню. Шиковать особенно не хотелось, но в целом было желание немного расслабиться, ну, поесть, что ли.
Поэтому были заказаны закуски, рюмка текилы в качестве аперитива, которую подали в совершенном соответствии с традицией: с маленькой солонкой и долькой лимона. Затем последовали тосты с сырно-чесночным маслом, красная рыба в невероятно пряном соусе и тоже с лимоном. Это уже запивалось минеральной водой, и Ник подивился тому, как изменился его вкус. Когда-то он любил «Боржоми», но сейчас эта вода показалась ему морской, только загазированной и расфасованной в бутылки. Решив не пересиливать себя, он спросил другую, а когда другой не нашлось, велел принести «simple», то есть из-под крана. Эта показалась вкуснее.
Затем последовал суп, гордо обозначеный в меню как «похлебка по-купечески». Ник ждал от нее разнообразных подвохов, но на этот раз они его миновали. Суп был вкусным, наваристым, и ему в который раз пожалелось, что в Америке суп не особенно в чести.
На горячее он выбрал шашлык. Но есть его уже не мог. Во-первых, был он жестковат, во-вторых, переперчен. А в-третьих, Ника посетила типично русская сытость, что сродни обжорству. Он в некотором помутнении сознания от обилия сытной еды выпил чашечку кофе без всего и, всем телом чувствуя обед, который, кажется, был повсюду и даже тяжело плескался в ногах.
Строго говоря, так обжираться не следовало. Но еда выполнила функции транквилизатора. Ник был совершенно, убийственно спокоен. Он еле добрался до своего номера и, глянув на часы, позволил себе около сорока минут поспать.
* * *
Близнецы ехали на встречу с Челюстью, о которой просил он сам. Их империя рассыпалась по страшной скоростью, но, пожалуй, никто, кроме Старшего не мог со всей полнотой отдавать себе отчет в том, что, в сущности, ее уже просто нет. Все, что происходило после смерти Зелени, было агонией. Или, если не агонией, то возвратом назад на два года, когда они были мелкими рэкетирами.
С Зеленью ушли почти все деньги. Конечно, оставались и счета в нездешних банках, и кое-какая недвижимость. Но пропали те деньги, что были в обороте. А было их немало.
Всю документацию юридической фирмы арестовали. В другое время Старший мог бы серьезно нажать на кого следовало, и вернули бы все, не читая. Но он сегодня уже имел разговор с одним своим человеком из прокуратуры. Тот раньше был — сама любезность. Подарки принимал, сука. И вещами, и в конвертах. А теперь разговаривал сухо, обещать ничего не спешил.
Так и остальные. Битого не жалко — его и добить можно. А Близнецы были биты. Только многие этого еще не знали. И самое главное, чтобы и не узнали. Чуть почувствуют слабину, свои шакалы переметнутся, чужие со всех сторон насядут, власти узнавать перестанут… И тогда все. Тогда уже не встать.
Ни в коем случае нельзя было показывать, что дела нехороши. Наоборот: Все под контролем, все в порядке.
А на самом деле Старший не спал всю ночь, пытаясь понять, кто? Уж очень гладко все происходило, словно кто-то его фигурки с доски просто скидывал рукой. Не должно так быть, не должно. А было.
Близнецы и сейчас могли собрать и вооружить неполную роту. Только куда ее кидать? Аэропорт захватывать? Или горсовет? Старший очень ясно понимал, что надо срочно, не медля ни секунды, кого-то убивать, высылать машины с автоматчиками, иначе лицо можно потерять. И все это он мог сделать. Только одного он не мог понять: куда посылать? Кого убивать?
Нигде не видел он врага, который, казалось, был повсюду. Ничего не давал словесный портрет одного из убийц: таких студентов сотни. Не вернулись люди, которые поехали к этому безногому, и недавно ему сообщили, что Косой мертв, еще один — в больнице в коме, а двоих в машине замели менты.
Только они все равно ничего не узнали. Тени наступали, а с ними Старший воевать не мог.
Младший был слегка пьян, но к брату с вопросами приставать побаивался. Тот был нехорошо, молчаливо мрачен.
В паре они смотрелись совершенно гармонично: Старший покряжестей, с резкими и застывшими чертами лица и безжалостными, но умными глазами. Младший посмазливей, поживей, с порочной формой губ и нагло-прозрачным взглядом начинающего кокаиниста. Проститутки предпочитали иметь дело со Старшим, Младшего же боялись, хотя и не смели этого демонстрировать: этот был склонен к садизму, мозги же ему с успехом заменяли сила и авторитет брата.
Старший относился к нему покровительственно и искренно любил, прощая все, даже заваленные дела, лишние хлопоты, скандалы, которые тот, кажется, генерировал просто самим своим существованием.
* * *
Три машины, одна за другой, не очень быстро двигались по шоссе. Безопасностью пренебрегать не следовало. На первый взгляд, Челюсть не имел к делу никакого отношения. Но, когда не знаешь точно, кто враг, следует на всякий случай бояться всех. А кроме этого, Челюсть мог, если осмелел, позариться на возможности и попытаться одним махом решить проблемы с территориями, зараз расправившись с обоими братьями.
В это Старший не верил. И не потому, что обольщался на свой сегодняшний счет. Просто Челюсть затрусил бы неведомого противника Близнецов, побоялся бы влипнуть в игру, правил которой не знал.
Однако, как и велел Старший, когда сворачивали с шоссе, первая машина, взревев и подняв облако пыли на проселочной дороге, ушла далеко вперед, в засаду вокруг места встречи. Третья же поотстала — она предназначалась в арьергард.
Их семисотая престижная «БМВ» с трудом преодолевала пологие перекаты проселочной дороги, то и дела чиркая днищем по мягкому грунту. В машине кроме братьев сидели еще четыре человека: двое на откидных сиденьях с двух сторон у окон, и еще один впереди, рядом с водителем. У всех в руках были автоматы.
