Евгений Сухов - Заповедь Варяга
Ангел нахмурился:
– Я уже объяснял, что мы делаем все возможное. Но как только мы заручаемся чьей-то серьезной поддержкой, так этого человека сразу устраняют. У меня такое ощущение, что они в курсе всего того, что мы делаем. Может, кто-то из своих светит? – сделал он предположение.
– Или у них очень серьезные аналитики, – задумчиво вставил Ефимович.
Ангел пристально посмотрел на старика:
– Возможно, это и так. Конечно, на нашей стороне кое-кто из руководства, но это еще не решает дела. Они сами не знают всего, что творится вокруг тендеров. Идет какая-то непонятная возня. Во всяком случае, мы заметили, что на заводы и в порт приходят люди из администрации города. Несколько раз там видели людей губернатора.
– А ему-то чэво надо? – не удержался Джамал.
– Видно, у него там тоже имеются какие-то свои интересы, – откликнулся Ангел.
– Власт ест у чэловэка, так ему еще и дэнги подавай! Навэрняка они с этого имеют долю! – продолжал гнусавить горец.
– Мне тоже так показалось, – не стал лукавить Ангел. – А если это действительно так, тогда за всеми этими отстрелами стоит сам губернатор или кто-то близкий к нему. Уж слишком все хорошо организовано. Дилетантами здесь и не пахнет.
– Мне бы хотелось знать, на чем их всех можно зацепить? Пара козырей в рукаве явно не помешает. Мне совсем не верится, что всю свою жизнь эти люди прожили праведниками. Должен быть в биографии любого из них какой-то скандал! Чтобы заползти наверх, им наверняка пришлось многим людям выкручивать руки, кланяться, подставлять других, приводить начальству баб. Где-то должны были проколоться, – заключил Резван.
Ангел поморщился:
– Что же ты от нас хочешь? Видеокассету, как прокурор области охаживает в бане шестнадцатилетнего пидора? Или как генеральный директор совращает малолетних? А может, неопровержимые доказательства того, что вице-мэр Санкт-Петербурга ездил в Ялту на всероссийское сборище пидорасов, а губернатор вдруг оказался педофилом?
Воры сдержанно улыбнулись – Ангел был умелый полемист и порой для своих аргументов находил такие выразительные образы, что его находчивости наверняка позавидовали бы даже древнегреческие ораторы.
– Колонуть-то, конечно, можно, – наконец произнес Ефимович. – Я попытаюсь придумать что-нибудь. Конечно, не обещаю, но, может, что и выйдет. Здесь придется ходить по бритве. Одно дело, когда ищешь компру на директора бани, и совсем другое, когда нужно засветить губернатора и его людей.
– Когда аукцион? – спросил Резван.
Ефимович печально улыбнулся:
– Через десять дней.
– Имена посредников известны? – продолжал допытываться кавказец. – Ведь на хозяина можно выйти через них.
Ангел отрицательно покачал головой:
– Их держат в строжайшей тайне. Подозреваю, что их имена не знают даже генеральные директора. Все это замыкается где-то в Кремле.
Ефимович посмотрел на перстень-печатку. Человек, несколько лет назад передавший ему этот перстень, рассказывал, что он принадлежал известнейшему римскому императору Максимиану. Для воров перстни такая же обязательная атрибутика, как наколки, золотая цепь и клятва на сходняке. Ношение перстня нужно было заслужить, не каждому полагалось носить его, и право на такую привилегию могла выдать только верховная власть – сходняк. Перстень свидетельствовал о том, что законник прикован к своим воровским обязанностям навек и освободить его от них может только смерть. Перстень на безымянном пальце Ефимовича указывал на то, что он принадлежит к высшей воровской знати и его обладатель входит в число самых доверенных лиц сходняка. В руках у него находился ключик, который распахивал двери даже самых высоких кабинетов. Ефимович покрутил перстень, и отблеск огня упал на идеальную грань сапфира, которая мгновенно вспыхнула множеством мельчайших огоньков, и один из отблесков, синеватый, совсем крошечный, упал на лицо держателя кассы. Казначей общака понимал, что сильно рискует, взяв у этих очень серьезных людей деньги и вложив их в не очень надежное дело. Они спросят именно с него, если все сорвется. Шевалье – мелочь, он только понтует, а дела не знает. Но вор в законе должен рисковать. Должен и держать ответ за свой риск. Ефимович негромко вздохнул.
– Мой совет таков, – твердый немигающий взгляд старого законника остановился на переносице Ангела, и тот невольно поежился от этого тяжелого взора. Точно такими же глазами волкодав бросает вызов хозяину леса. – Нужно идти до конца!
– Я согласен, – произнес Резван.
– Мнэ нэчэго отступать, – грустно улыбнулся Джамал.
– Другого выхода я просто не вижу, – высказался Ангел.
– Значит, решено. Вижу, что других мнений нет, – удовлетворенно кивнул казначей. – А теперь позвольте, друзья, оставить вас. Знаете ли, в это время я всегда совершаю прогулки со своей маленькой девочкой Вестой. Не удивляйтесь, я отношусь к тем консерваторам, которые не изменяют своим старым привязанностям. Эта сучка шарпей очень ласковая. Если желаете, я могу вас познакомить. Веста, иди сюда, моя девочка!
Дверь слегка приоткрылась, и, сильно косолапя, в комнату вошла огромная гладкошерстная собака, брылы которой свисали чуть ли не до пола.
– Сейчас мы с тобой погуляем, – потрепал старик сучку по холке. – Ты уж только не обмочи мне ковры, а то они стоят очень больших денег.
Собака слегка завиляла хвостом и доброжелательно засопела. Присутствующие невольно улыбнулись: оказывается, Ефимович мог быть и таким.
– Мы пойдем, – первым поднялся Резван. – У нас тоже имеются кое-какие срочные дела.
Ефимович проводил гостей до дверей. Затем, раскурив сигарету, подошел к окну и проследил за тем, как Ангел, последний из вышедших, закрыл за собой дверь. После чего законник выглянул в коридор и сказал одному из охранников, стоящему у порога:
– Погуляй с Вестой. И пусть порезвится! Эта собака не любит тесного пространства, – по его лицу скользнула мимолетная улыбка. – В этом мы с ней очень похожи. И позаботься, чтобы никто не тревожил меня в течение часа, у меня будет очень серьезный разговор по телефону.
– Как скажете, – коротко кивнул охранник и, взяв собаку за ошейник, направился к выходу.
С полминуты в коридоре раздавалось клацанье собачьих когтей по дубовому паркету, а когда умолкли все звуки, Ефимович поднял трубку телефона. Лучше всего обратиться к генералу, уж он-то не должен обидеть отказом своего старинного приятеля. А потом, ведь подобная услуга хорошо оплачивается. Сейчас генерал не у дел, и единственная его отрада – это ковыряться на огороде с лопатой и обрывать усики у клубники, а так, глядишь, копейка появится, внучатам что-нибудь купит.
– Слушаю, – раздалось на том конце провода.
– Узнаешь?
– А то! – обидчиво воскликнул старый конспиратор.
– Чем занят?
– Да, собственно, ничем. Что-нибудь случилось? – встревожился генерал.
– Переговорить надо, – серьезно откликнулся Ефимович. – У меня к тебе есть дело. Через час устроит?
– Вполне. Только я ведь все твои дела знаю наперечет, – голос на том конце провода обрел живость. – Наверняка ты сначала захочешь опоить меня бренди, потом будешь предлагать какие-нибудь деликатесы, которых я не едал ни разу в жизни. Наподобие жареных лангустов с ананасами. Потом будешь совращать меня безбедной жизнью. Все это я уже проходил. И все равно приятно. Так, может быть, все-таки по телефону?
– Понимаешь... – начал было казначей.
– Ладно, ладно, пошутил, – засмеялся генерал. – Высылай своих орлов.
– Встретимся на нашем месте. Не возражаешь?
– Договорились.
Генерал любил Нескучный сад, и в этой своей страсти напоминал романтического юношу, стоящего под окнами предмета своего тайного вожделения. Прохожие, посматривая на пожилого мужчину, даже не предполагали, что лицезреют отставного генерал-лейтенанта ФСБ, возможности у которого куда больше, чем у иной политической фигуры.
– Чем могу быть полезен? – после короткого приветствия поинтересовался генерал. Они шли по дорожке, под кронами деревьев.
– Что ты знаешь о Лукьянове? – напрямую спросил Ефимович.
– Это который вице-губернатор, что ли? – вскинул брови бывший служака.
– Да, – кивнул казначей.
Генерал пожал плечами:
– В общем, не очень много. Когда-то он серьезно занимался историей. Образован. Умен. Мог бы сделать неплохую научную карьеру, но увлекся политикой. Вечно что-нибудь выдумывал. Устраивал пикнички с переодеванием в античных героев. Сам обычно изображал себя богом. Мания у него такая. Многие очень охотно играли в его спектаклях. Иногда свои представления он записывал на пленку.
– Жора, мне нужна компра на Лукьянова, – признался Ефимович.
– Ничего себе запросы, Станислав! – пробурчал он.
Ефимович усмехнулся:
– А ты думаешь, я бы стал беспокоить своего старинного приятеля для того, чтобы узнать, какими прокладками пользуется секретарша премьер-министра?
