Сергей Соболев - Танго втроем
В кабинете находились двое: сам хозяин апартаментов Конрад Велп, он же доктор Велп, или «советник», как его часто называют, и его ближайший помощник, его «тень», Гюнтер Ланге. Советник о чем-то надолго задумался, стоя у окна, что касается помощника, то он тоже сохранял молчание, не решаясь нарушить ход мыслей своего патрона.
Они настолько хорошо изучили друг друга, настолько успели притереться, что такого рода молчание для них бывало порой красноречивее всяких слов.
Ланге все же исподтишка наблюдал за советником, пытаясь предугадать его мысли и тайные желания, одновременно с этим задумываясь над природой незримого могущества этого человека.
«Дас дритте рейх…» Именно там, в событиях уже более полувековой давности, хранятся ответы на этот и многие другие вопросы. Именно там, в ночи, разрываемой в клочья огнями факельных шествий и всполохами вселенских пожаров, вершились дела, смысл которых по большому счету еще не разгадан. Именно оттуда, с тех времен и задымленных пожарищами просторов, протянулась в современность некая связь и преемственность. Сомкнув ряды, избавившись от «балласта», предателей и слабых духом, дело своих отцов и дедов продолжили их сыновья, внуки и правнуки.
Иерархия сохранилась, но в иных формах, без многих прежних символов и атрибутов. Как и все «дело» в целом, она была адаптирована к современным условиям. Власть, тайная и незримая, отнюдь не передавалась по наследству, но в то же время заслуги предков, кровь, имеют большое значение в глазах людей, называющих себя «посвященными».
Дед Гюнтера Ланге по материнской линии, например, группен-фюрер СС, был третьим по старшинству и значимости человеком в организации «Аненербе» [10]. Он сменил фамилию и даже свой внешний облик весной 45-го, как и родной отец Конрада Велпа, курировавший по линии ордена ЭСТРР — «эйнзацштаб рейхсляйте-ра Розенберга», а несколько позже и секретное учреждение Геринга «ФА», «Форшунгсамт», а ближе к окончанию войны едва не единолично контролировавший эвакуацию ценностей и закладку тайников и хранилищ. Эти двое, как и многие другие из числа «посвященных», сумели выскользнуть из лап победителей, избежали тяжких и во многом несправедливых приговоров, их не коснулись и процессы денацификации. Пользуясь военной терминологией, старая гвардия отошла на заранее подготовленные позиции и даже сумела сохранить значительную часть накопленных «третьим рейхом» богатств.
Во многом именно этим, хотя и не только, объясняется тайное могущество Велпа и его многочисленных друзей и соратников. Секретные счета во многих банках мира, масса «закрытых» архивных документов, часть из которых и по ею пору можно использовать для многих целей, в частности, в качестве убойной силы компромата, огромнейшие ценности, частично хранящиеся в «нераспечатанных» тайниках, широкие разветвленные связи в бюрократическом аппарате, среди политиков, финансистов и военных — вот истинная природа незримой власти влиятельнейших членов «Геррен-клуба».
Советник Велп, походивший какое-то время на собственное мраморное изваяние, вдруг ожил. Он подошел к письменному столу и положил свою тяжелую руку на внушительную стопку листов.
— Гюнтер, я ознакомился с распечаткой. Здесь содержится информация, заслуживающая нашего пристального внимания. Вы уверены в достоверности изложенных здесь сведений?
Ланге ответил после приличествующей случаю паузы:
— Настолько, насколько можно вообще быть уверенным в чем-то в этой стране.
Велп бросил на своего помощника пристальный взгляд. У этого шестидесятилетнего мужчины, отличающегося, несмотря на возраст, превосходным здоровьем и глубоким пытливым умом, были ярко-синие глаза, ничуть не выцветшие с прожитыми годами.
— По каким каналам пришла информация?
— Мы задействовали все наши возможности, и не только в Москве. Нам также удалось замкнуть на себя информаторов, обслуживавших ранее интересы генерала Тихомирова, в том числе и московские источники.
— Эти… источники, они знают, на кого работают?
— Нет, мы получаем сведения окольным путем, через посредника. Предпринимаются все меры, чтобы федеральные власти в Москве не смогли твердо установить конечный пункт потоков информации.
— Зато они могут догадаться, кто организовал утечку, — сказал Велп. — Что вам представляется самым важным из добытых нами сведений?
— Показания Сотника, которые у него сняли в одном из московских госпиталей. Судя по проставленной в стенографическом отчете дате, дознаватели беседовали с ним позавчера, в тот же день, когда его транспортировали в Москву. Это — эксклюзивный материал! Сомневаюсь, что мы сможем перепроверить его из других источников, либо на это потребуется время и определенные усилия.
— Продолжайте.
— Как выясняется из показаний Сотника, в тот день у него была назначена встреча с Кондором. Последний, прошу отметить, сам попросил сотрудника органов о свидании. Во время беседы, Прерванной звонком Розановой, Кондор пытался прощупать, как Выразился Сотник, прозондировать почву. Поскольку никаких обвинений со стороны местных властей в адрес Бушмина не выдвинуто, равно как не выдан ордер на его арест, разговор о «добровольной» сдаче властям между ними не поднимался.
— Какой смысл тогда был в такого рода встрече?
— Обе стороны были заинтересованы в обмене информацией. Сотника, одного из ближних помощников Белицкого, интересовало все, что Кондор знал о структурах Казанцева — а тот работал у «янтарного барона» несколько месяцев и, безусловно, какой-то информацией компрометирующего плана располагал. Что касается Бушмина, то он как раз и пытался выяснить, нет ли у органов к нему претензий, может ли он спокойно, без опасения быть задержанным, перебраться на местожительство в материковую Россию.
— Я обратил внимание на один любопытный пассаж, — сказал Велп. — На вопрос Сотника: «Кто тебя преследует?» — Бушмин ответил дословно следующее: «Меня „прессуют“ сразу с двух сторон, с одной стороны Казанцев за то, что стал с вами контачить, с другой „военная мафия“ через местных гэбистов».
— Смею напомнить об одном из телефонных перехватов месячной давности, — подал реплику Ланге. — Прохоров тогда известил одного из чинов Разведупра флота, что он располагает компрмате-риалом на военное руководство, организовавшее хищение материальных ценностей со складов Одиннадцатой армии. Напомню также, что на основании этого перехвата и некоторых других данных мы тогда сделали благоприятный для нас вывод: трое экс-мор-пехов, просмотревших нашу пленку на квартире Демченко, решили, что подземные помещения, которые снимал оператор, являются не чем иным, как складскими помещениями местной группировки-войск. Похоже на то, что Бушмин до сих пор придерживается, к счастью для нас, этой точки зрения. Вот чем объясняется упоминание им в разговоре с Сотником некоей «военной мафии».
— Озвученная вами версия нас устраивает, — задумчиво сказал советник. — Однако это не означает, что мы должны полностью принять ее на веру.
— Теперь по Розановой. Мы знаем сейчас точно, что Сотник взял с собой Бушмина, они, правда, оказались в разных машинах…
— Зачем? Не прослеживаю логики в действиях сотрудника милиции.
Ланге, что редко с ним случается, пожал плечами:
— Порой, когда имеешь дело с русскими, трудно даже найти намек на логику и здравомыслие… Что касается дневников, то мы нашли лишь краткое упоминание о них в базе данных «экономического главка» УВД. Кто-то, очевидно Белицкий, заключил: «Заниматься перебором версий В. Розанова — нецелесообразно. Сдать в архив по принадлежности». Так что, я полагаю, скоро эти дневники окажутся у нас… Поступили также сведения от русских источников об активности американцев на границах нашего региона, особенно в соседней Литве. Но это нам и без данных русской разведки хорошо известно.
— Краткое резюме.
— Русские слабы, к тому же дезинформированы. У нас нет данных, свидетельствующих о том, что они планируют сколь-ни-будь серьезные акции. Обратите внимание, они отозвали даже Белицкого и еще ряд сотрудников, почти целиком свернули работу по Казанцеву и его окружению.
Ланге преданно смотрел на своего патрона. Ему почудилось, что Велп чем-то недоволен, но, возможно, это ошибочное мнение.
— Что еще у вас, Гюнтер?
— В приемной дожидается Бруно Вальден. Он просит вас принять его.
— Он еще не застрелился? — в голосе Велпа, казалось, просквозило удивление. — Ну что ж… Пригласите нашего «героя» в кабинет, я его приму.
Бруно Вальден стоял навытяжку, руки по швам. Он был человеком не робкого десятка, но сейчас ему было не по себе. Причиной этому был человек, смотревший на него в упор своими холодными безжалостными глазами. Вальден, как человек современной формации, был далек от мистики и таинств времен «третьего рейха». Но сейчас он испытывал воистину мистический трепет. Его кожа, казалось, горела и плавилась под этим взглядом, а внутрен-,ности заледенели, как камни на вершине Эвереста.
